Будет лучше.
Твердила она себе, как мантру, вот уже несколько месяцев. С тех самых пор, как произошла та, их первая за долгое время, столь глобальная ссора. Случилась она из-за колдографий, которые прислал Яксли, но как бы девушка не хотела обвинить его во всех последствиях, в глубине души она прекрасно понимала, что вся эта ситуация с якобы изменой по сути была здесь не причем. Пусть даже именно она стала отправной точкой, стала тем камнем преткновения, который, наконец, заставил их оглянуться, посмотреть на себя и свои отношения со стороны. Понять, что они взрослеют, и что того, чего им было достаточно в течение трех лет может не быть достаточно на всю оставшуюся жизнь.
Они были вместе уже так долго. Они были вместе еще школьниками, и столько всего случилось с тех пор. Они были вместе, были в расставании, были в разлуке. Они взрослели друг у друга на глазах, росли и менялись рядом друг с другом. И видит Мерлин, Лили не знала человека лучше, чем он. Она любила его и хотела быть с ним, она была готова всю жизнь быть рядом, если бы только он хотел этого также сильно, как она. И в контексте этого было совсем непонятно, в чем вообще может быть проблема. Почему ей так сложно давалось признание в этом. Почему, вместо того, чтобы сделать шаг ему навстречу, последние несколько месяцев она только и делала, что всеми правдам и неправдами уходила от разговора о их будущем, о том, что если бы они хотя бы просто съехались, это очень сильно упростило бы им жизнь.
И если со стороны могло казаться, что делала она это потому что сомневалась в их отношениях или своих чувствах, то на деле все было совсем наоборот. Она тонула в своих чувствах к Малфою, растворялась в нем, она была счастлива с ним все эти три года и так боялась спугнуть это счастье попытками что-то изменить.
Слишком много примеров вечной любви рухнули на ее глазах, погребая под своими обломками всех, кто хоть как-то был с этим связан. И чем сильнее была любовь тем больше боли было вокруг.
Где-то на задворках сознания, она знала, что глупо верить в фатальность сильных чувств, даже не дав им шанса. Но тот факт, что на Скорпиусе свет сошелся клином, пугал ее до чертиков. И она ничего не могла с собой поделать, хотя прекрасно понимала, что он не сможет ждать ее вечно. Что рано или поздно эти напряженные месяцы - где каждое неверно подобранное слово, каждый прожигающий лопатки взгляд проникали под кожу - должны будут как-то закончится. Потому что они не смогут всю жизнь жить так, осознанно или нет, причиняя друг другу боль.

Будет лучше.
Твердила она себе, как мантру. Все наладится - успокаивала она себя. Как-нибудь. Как налаживалось прежде, всегда, когда они ссорились. И для этого вовсе не нужно будет принимать каких-то пугающих ее решений, правда? Мерлин, какая она трусиха, "истинная" гриффиндорка во плоти, так сильно боящаяся все испортить, что почти готова потерять любимого человека, вместо того, чтобы хотя бы попытаться дать им обоим шанс на что-то большее. И почему она такая? Почему не может просто быть с человеком, которого любит?  Почему защитные механизмы работают так сильно, что иногда ей трудно дышать. Изломанная разводом родителей, его последствиями, отношениями с отцом девичья душа давно повзрослела. Отношения с родителями были почти налажены, в семье все было относительно спокойно, а она так и не научилась подпускать к себе вплотную, всегда оставляя охранное поле, будто это могло спасти ее. Будто страх разбитого сердца был больше любого другого. Она не умела быть нелюбимой, боялась этого до дрожи, не замечая как в панике сама отталкивает от себя, как сама разбивает любящее ее сердце. Неужели легче не строить вовсе, чем бояться остаться в руинах?
Иногда, в такие минуты, она думала о том, что может быть Малфою было бы и вовсе лучше без нее. Зачем ему, такому бесконечно терпеливому, понимающему, верному, такая, как она? Сломанная, погребенная под своими защитными механизмами и детскими страхами девочка, которая так боится стать частью чего-то большего. И от этой мысли ей становилось по-настоящему страшно. Страшно, что однажды он поймёт это так же ясно, как она.

Будет лучше.
Твердила она себе, как мантру. Но вместо этого «лучше», вдруг обнаружила себя у него в комнате в разгаре очередной ссоры, предметом которой являлась неожиданная новость о том, что Драко Малфой стал спонсором Паддлмир Юнайтед. И конечно, головой она понимала, что он хотел как лучше, хотел помочь, да и в целом весь мир не крутился вокруг нее, выбор команды мог быть продиктован, чем и кем угодно, но все равно, уже не могла остановиться. Не могла тормознуть себя, выбросить к чертям это чувство, что посягнули на ее территорию, что вторглись в ее охранное поле. И что Скорпиус был напрямую к этому причастен.
- Серьезно, Малфои теперь спонсоруют Паддлмир Юнайтед? Среди десятка команд не нашлось другой? Почему Паддлмир? - взгляд зеленых глаз полыхает непримиримым огнем, устремленным прямо на парня, - И ты даже не посчитал нужным мне сообщить? Мерлин, я всю жизнь была Лили - дочь того самого Гарри Поттера. И впервые получила шанс стать кем-то сама по себе.
Это было правдой, хотя учитывая тот факт, что ее мать в прошлом была профессиональным игроком в квиддич, Вуд другом родителей, а в ее команде было два ее родственника - ее карьера даже сейчас выглядела весьма спорно и об этом довольно часто упоминалась в статьях, которые касались ее, как спортсменки. Однако, стоит признать, что Лили, всерьез увлеченная своим делом, действительно, впахивала до седьмого пота, чтобы доказать всем и себе в первую очередь, что она - способная, талантливая спортсменка. Она сама. И ни родители, ни связи здесь не причем. Она - Лили Поттер. И достойна быть ей без упоминания кого-либо еще.
- А теперь вот, кто я - Лили бросает на кровать газету, которую сегодня ей показал Мёрфи. На развороте огромными буквами красовался заголовок "Драко Малфой купил сыну девушку".
Если быть честной, она не ожидала, что статья так сильно заденет ее. Это было не самое популярное издание, текст был явно бредовый, да и вообще, после всего, что их команда пережила благодаря прессе, считалось, что все они научились относиться к подобным статьям, как минимум, с иронией, а в идеале и вовсе с юмором. И именно на такую реакцию и рассчитывал Кевин, когда показывал ей эту статью. Но реальная реакция Лили была неожиданной даже для неё самой. Она не понимала, почему это так сильно задело ее за живое, хотя любой мало мальски профессиональный психолог сказал бы, что причина лежала на поверхности. Под напором напряжения последних месяцев, боясь дать Малфою хоть какой-то внятный ответ относительно их будущего, Лили неосознанно искала причины, чтобы его оттолкнуть.

Отредактировано Lily Potter (2021-04-11 16:18:22)

It's something that I'll never know
How you can love someone so broken, so right?

Малфой, конечно же, был прав, когда говорил о том, как сложно стало видеться с Лили из-за ее работы. Луна это знала, но ничего не могла поделать ни с этим, ни с тем, что говорила ему сейчас, пытаясь объяснить как ей важно быть независимой в как минимум в профессиональном вопросе. Этот страх не реализованности также тянулся откуда-то из детства, с тех самых пор, как всю ее жизнь все знали, кто она такая, чья она дочь, и думали, что это дает им право судить ее.
— Ну прости, что я не хочу просто сидеть дома, не хочу, чтобы кто-то меня содержал.  Что у меня в принципе есть работа, что я впахиваю на ней, потому что хочу добиться своих целей, что хочу стать кем-то самой по себе, а не потому что я чья-то дочь, девушка или сестра.
Сама говорит это и не понимает зачем. Почему вообще спорит с ним, когда они оба знают, что он прав в куда большей степени, чем она. Что он долгое время всеми силами пытался уважать ее право на независимость.
И вдруг ей в голову приходит простая и жуткая мысль.
А может быть, лучше не будет. И в этом вся жуткая правда, которой она бесполезно сопротивляется просто из упрямства и не умения терять. Может Малфой, действительно, достоин кого-то лучше, кого-то, кто не будет мотать ему нервы, причинять боль и раз за разом ускользать из его рук, растворяясь предрассветной дымкой, будто она и не принадлежала ему никогда ни в каком смысле. Ведь он совсем не такой, не тот, кто кричит на нее сейчас, обвиняя, возможно, вполне справедливо, в эгоизме, намеренно вставляя при этом шпильки о Соколах, чтобы было больнее. Он не такой. Ее терпеливый, вдумчивый, спокойный Скорпиус. Не тот, кто причиняет боль намеренно. И если рядом с ней он становится таким, то может она и впрямь худшее, что могло с ним случиться.

И их разговор сейчас очень напоминал ей тот, что случился с ними в коридоре Хогвартса в конце его пятого курса.
— Если бы я мог вернуться во времени и что-то исправить, я бы хотел исправить нас. — сказал тогда Малфой. Прошло три с половиной года, и теперь ей все больше казалось, что их нельзя исправить. Ее нельзя исправить. Может именно поэтому она так боится двигаться дальше и выстраивать нечто более серьезное, потому что подсознательно считает, что не сможет сделать Скорпиуса счастливым. Таким, каким он заслуживает быть. Ведь посмотрите на нее сейчас. Она так стремилась стать кем-то самой по себе, что вместо этого стала маленькой копией своего отца. Ей девятнадцать, они с Малфоем еще даже просто не живут вместе, а она уже упала головой в работу, потому что, очевидно, решать проблемы команды у нее получается намного эффективнее, чем свои собственные. Нет, Лили не могла сказать, что избегала Малфоя намеренно, и да, у Паддлмир, действительно, проблем всегда было вдвое больше положенного. И все же...все же, возможно, неосознанно, последние несколько месяцев, она сама стремилась быть в работе, потому Скорпиус все чаще спрашивал о их будущем, а она все чаще уходила от ответа на вопрос, по-прежнему боясь как-то внятно выстроить их дальнейшую перспективу.

— Кто я? Кто я для тебя, Лили?
Он уже спрашивал об этом у нее однажды, и тогда она так и не смогла ответить, запинаясь и переводя стрелки, совсем не по-гриффиндорски отдавая это решение ему на откуп. Тогда он решил все просто, она даже почти не помнила его слов, помнила лишь как он стремительно сократил расстояние между ними и поцеловал ее, наконец, найдя единственно правильный способ заткнуть ее и заставить выбросить из головы все сомнения. Но тогда они были еще совсем подростками. Сейчас, их проблему было уже не решить вот так. И уж точно сам Скорпиус не возьмет на себя обязательства ответить за нее. Не в этот раз.

Лили смотрит на него, видит, как он злится, в каком он отчаянии, как мучается этим разговором, и вдруг весь запал ссоры, все желание выяснять отношения, кричать и бить посуду растворяется, оставляя в душе щемящую пустоту. Она была с ним не для того, чтобы он чувствовал себя вот так. Лили вздыхает и садится на кровать Малфоя, на мгновение закрывая лицо руками. А когда, наконец, убирает ладони от лица, легко можно заметить, как яростный огонек до того пылавший в зеленых глазах бывшей гриффиндорки, превратился в пепел отчаяния. Она любит его всем сердцем, и не хочет его терять, панически боится этого, но ведь она и правда была бы жуткой эгоисткой, если бы считала, что ее чувства важнее, чем его. Если он так не счастлив с ней, имеет ли она права быть рядом.
— Тот, кого я боюсь не суметь сделать счастливым, — отвечает Луна, заметно понизив тон голоса, — Скор, посмотри, что я делаю с тобой. С нами. Я сломанная. И ломаю все вокруг себя.
Она так хочет, чтобы он ей возразил, чтобы он сказал, что это неправда, и что он хочет быть с ней, что все еще хочет строить их будущее. Но что, если он поймет, что она права. Что если она и правда права. Что если она и есть такая на самом деле.
Сломанная девочка, которая никогда не сможет сделать счастливым человека, которого любит.