Кто угодно мог посчитать минувшие дни отдыхом, но не Джеймс. Мунго и дни восстановления после это вообще не отпуск, просто дополнительное время прийти в себя, чтоб не помереть прямо за рабочим столом. Может и не прямо так помереть, но лучше уж продуктивный сотрудник, чем никакой.
Возвращение прошло хоть и нормально, но не как нож сквозь масло. Для начала Джеймсу нужно было привести свою голову обратно в рабочее состояние. Стараясь не попадаться на глаза главе аврората, он заново перебирал дела, в которых ему доверили заурядную роль ассистента, поглядывал в книжечку с заметками и заставлял свой мозг запустить мыслительные механизмы, отчаянно вспоминая, почему именно такие умозаключения явились в свет в виде строчек из чернил на листках бумаги. После полученной травмы Джеймсу в ближайшее время явно не светила оперативная работа. Разумеется, все сперва хотели убедиться, что Джеймс будет готов. В получении ранения он себя виноватым не считал, но то, что пострадал только он один, среагировав не так, говорило само за себя.
Если такое и говорили вслух, то явно не при нём. Джеймс сохранял на лице мину спокойного понимания, когда его развернули лицом к бумажной работе, как какого нибудь недельного стажёра, а внутри злился на себя. Отдувалось несчастное перо, которое он сжимал в пальцах сильнее обычного, да пергаменту.
Под конец для всё же успокоился. Выплеснул лишний запал энергии на документы, ничего даже не порвав. Нет, свои личные записи Джеймс конечно мог уничтожить, на то они и личные, но не настолько зарвался, чтоб вредить целому отделу. С этим ничего не поделать уже. Сам виноват. Хорошо ещё, что относительно легко отделался.
Середина сентября не могла порадовать тёплыми деньками. Выходя из Министерства уже переодевшись в маггловские вещи, Джеймс невольно поёжился. В стенах Министерства не без помощи магии держалась средняя температура. Сбоило редко, чаще просто побочный эффект от какого нибудь артефакта или очередной "подарочек" из Отдела Тайн. Утром ему казалось, что оделся по погоде — серая футболка с коротким рукавом, лёгкая джинсовая куртка, зауженные тёмные брюки и кроссовки. Тогда до Министерства он добрался, позволив расстегнуть куртку, солнце кое-как, но пригревало. Вечером подобной роскоши не предвиделось. Джеймс застегнул оставшуюся верхнюю пуговицу у шеи и направился в сторону Нового переулка. Возвращаться под крышу в тёплую комнату так быстро не хотелось, а вот от кружки горячего кофе не отказался бы. Зачем тащить мысли о делах с работы в дом, когда можно расслабиться и переключиться в режим отдыха.
Всего два поворота по улицам и Джеймс оказался в скоплении людей, идущих по своим делам. Засунув руки в карманы, не оставляя пальцы на растерзание холодному ветру, он думал о своём. Возвращался мыслями к американскому аврорату, подсунувших ему лепёху говна, к отцу, которого избегать невозможно. Когда этот человек стал непосредственным начальником, Джеймс старался не накалять обстановку, если тот сам к нему не лез с чем то ещё, кроме как по работе. В конечном итоге, Джеймсу предстояло рано или поздно вернуться в Америку. И хотелось бы, чтоб в личном деле не появились ненужные заметки о дисциплинарных нарушениях. Тёмных пятен в биографии уже хватало, множить их не стоило.
Чуть не пройдя нужный поворот, Джеймсу пришлось вернуться на несколько метров. Вот и нужный ему сейчас район. Пятница по праву считалась днём гулянок, но в его случае не всегда за этим днём недели следовали выходные. Что там да как будет понятно завтра. В аврорате любили выдёргивать из постели, присылая или сову, или говорящего Патронуса. В общем, любая живность в субботнее утро сулила завершение толком не начавшихся выходных. Поэтому Джеймс намеревался из остатка пятницы выжать всё, но так, чтоб не обнаружить себя утром в канаве.
Он прошёл не так уж много, не дойдя до любимой кафешки, когда в его спину упёрлось что-то твёрдое и тонкое. Ощущение, которое ни с чем ни спутать — человек позади него тыкал волшебной палочкой. Кончик в опасной близости от недавно зажившей раны, правый бок ещё напоминал о себе, несмотря на лечение. Конечно, даже лёгкие ощущения мнимой боли со временем исчезнут.
Джеймс замер. Злость на самого себя, которую он подавлял весь день, снова подняла морду в своём загоне.
Наверное, этот человек позади него чувствовал своё превосходство. Ещё бы, Джеймс не ожидал, что его застигнут врасплох рядом с центром Лондона.
До своей волшебной палочки ему пришлось бы тянуться к карману. Ситуация, мягко говоря, не очень. Вляпался в дерьмо, толком не выбравшись из другого.
— Что ты там бормочешь? — когда его сжали за плечо, Джеймс поморщился, но пошёл, куда сказано. Влево. Конечно, он разобрал, хоть и не без труда, всё, что ему сказали. Держать бы ему язык за зубами, но какая-то странная тяга поогрызаться прорвалась через весь его кокон самоконтроля. При том, что он прекрасно понимал, что если слишком разозлит этого человека, ещё одним тычком палочки в спину он явно не обойдётся. Но может это дало бы ему время дотянуться до палочки, если этот хрен с горы отвлечётся на словесную перепалку.
— Это тебе друзья из Парижа засунули в рот хуй, а ты вынуть забыл? Ничего не понял, давай ещё раз.
Язык нёс вообще всё, что приходило в голову. Джеймса словно откинуло на несколько лет назад, в Европу, когда он мало следил за словами, если это не грозило выбитыми зубами. А до такой степени ситуация обычно не усугублялась.
В тёмный переулок Джеймс всё же зашёл. И наугад пнул человека позади себя ногой, целясь в район колена. Следом сразу же пригибаясь метнулся в сторону, чтоб уменьшить вероятность болезненной, а может и смертельной, ответочки из волшебной палочки в любую ценную часть своего тела. У него все части тела ценные, а вот за ценность человека рядом не отвечал. Заприметив только кепку на голове преследователя, Джеймс с размаха направил в область под ней локоть.
Волшебная палочка не забыта, но Джеймс отчаянно хотел дать себе побольше мгновений, чем целое одно, чтоб достать её из кармана.

Отредактировано James S. Potter (2021-05-31 21:20:21)

Можно было бы немного понадеяться, что неизвестный мистер в кепке даст себя спокойно повалить. Можно было бы рассчитывать, что он взмолится о пощаде, когда пострадает его лицо, а асфальт примет на себя кровавое подношение из носа. Можно даже представить, что никто не рискует связываться с Поттерами, потому как себе дороже. Можно заодно надеть себе на голову венец великого самомнения, понадеявшись, что его репутация дуэлянта в Европе сделает своё дело и никто не полезет лично к нему.
Но во всех этих условностях затесалось большое и неприятное "но".
Джеймс точно попал в ногу посланнику из Парижа. Жаль, что до лица локоть не добрался. Где-то на границе восприятия раздался негромкий стук дерева и Джеймс очень сильно надеялся, что это не его волшебная палочка вдруг вырвалась на свободу через карман, решив удрать от неудачника.
Неизвестный остался стоять на ногах, но потом даже не оставил Джеймсу шанса успеть выразить свою досаду по этому поводу. В уши ворвался неразборчивый вопль. Несколько слов по типу "привет-пока", "спасибо", "пожалуйста" он успел выучить и различать, но на этом его знания богатств лингвистики европейских стран заканчивались. Ничтожного понимания французского хватило, чтоб понять — этот человек явно не здоровается, точно ничего не просит и ни за что не благодарит.
Мгновением спустя в него врезался комок французской злости.
Вот же б...
Кусок неба вдруг оказался прямо перед глазами, затеняемый с обеих сторон стенами соседних домов.
Боль пришла не сразу. Сперва на порог явилось ощущение, словно об его голову убили комара газетой. Ничего фатального, просто громкий хлопок, отдающий в ушах из-за близости удара. Секунда хроностазиса ошеломлённого восприятия и в него тут же ворвалась острая игла болезненной пульсации, отдаваясь во лбу.
Зрение расфокусировалось, шум в ушах подавил все прочие звуки. На время Джеймс забыл, что ему нужно дышать.
Если этот козёл сломает мне палочку, ему крышка.
Ему бы не об этом думать. Палочку можно заменить, если та падёт жертвой грубой силы, а не заклинаний. Это при условии, если Джеймс выберется, а с этим у него пока возникли трудности.
Условные рефлексы тела сделали своё дело и Джеймс наконец вдохнул. Ему казалось, что прошла целая вечность, но тупая боль в голове просто обманула его.
Первое желание в очнувшемся от ошеломления сознании — сломать мерзавцу шею. Второе — сперва задушить. Третья мысль чуть более здравая, но абсурдная: сдать ублюдка в аврорат, но тогда придётся объяснять, что такого Джеймс натворил в Париже, а такие детали своей биографии раскрывать перед сослуживцами не очень хотелось. У него неплохо складывалось взаимодействие с британским наставником, но кто знает, как бы он отреагировал.
Сперва только не помешало бы исправить ситуацию. Положение снизу Джеймса устраивало только в одном случае и происходящее не вписывалось в короткий список из одного пункта. В полумраке переулка удалось немного разглядеть лицо неизвестного: небрежная небритость руками из жопы вкупе с крайне недоброжелательным взглядом из под нахмуренных бровей. Очень живо Джеймс себе представил чихуа-хуа — маленькое, злобное, косматое создание. Могли ли его привлечь за жестокое обращение с животными?
Какая-то часть ушибленной головы заставляла Джеймса думать явно не о том.
Впрочем, сейчас у него в принципе думать получалось не очень. Джеймс с влажно хрипящим звуком в гортани собрал всю слюну у себя во рту и харкнул ею в лицо нависшего над ним человека. Ответ не очень-то удивил. Из француза снова поток слов, сопровождаемый замахом руки.
Стоило бы сказать спасибо всем бладжерам, которые он успевал замечать до попадания в себя. Определить возможную траекторию кулака гораздо легче, чем мяча, забравшую у части его костей изначальную целостность. Ну да, они потом срослись и по заверению медиков даже стали крепче, но проворачивать такой же трюк со своим носом Джеймс не спешил. Повернув голову налево, он подставил кулаку правую скулу.
Новая порция боли не заставила себя ждать, обжигая принявшую на себя удар сторону лица. Во рту появился солоноватый привкус. То ли какой-то зуб вскоре прикажет долго жить, то ли прикусил щеку.
Это подстегнуло действовать.
Вообще он вроде как аврор, пусть пока и младший. Ему не полагалось калечить людей, если те не тёмные колдуны или преступники. Тяжесть преступлений напавшего на него человека Джеймс не знал. Но какая разница?
— Ну ты сука! — они тут вроде как не только ударами обмениваются, но и оскорблениями, а поорать на личного недоброжелателя Джеймса дважды просить не надо. — Тебе пизда, уёбок!
Одной рукой он схватил волшебника за горло. Просто крепко подержаться, а не воплотить свои недавние помыслы. Другой с короткого размаха, всё же, асфальт не бесплотный, засадил в рёбра. Но не остановился на этом, продолжая давить и заваливать недруга на бок.
Какое-то время их силы были равны. Его рука и туловище вполоборота застряли на половине пути, но потом Джеймс снова оказался прижат к асфальту. Чёрт, кажется ещё и спина намокла. Нет, точно не настолько сильно ему попало по голове, чтоб джинсовая ткань куртки приобрела красный цвет. Виной тому дождь, который Джеймс осознал только сейчас, когда вода стала заливать ему лицо и прилепила на лоб несколько прядей. Чёртова отцовская шевелюра, которая решила перейти ему по генетическому наследству.
— Ты сам напросился, — выдохнул Джеймс, резко заряжая коленом противнику промеж ног. — Мразь.
Только так называемая мужская солидарность мешала ему сделать это раньше. Какое-то негласное соглашение не бить по самому ценному мешало подавляющему большинству магглов и волшебников носить защиту на паху, особенно когда предстояли акты грубой агрессии. Может ещё потому, что догадывались, какими станут последствия. И Джеймс догадывался. Перед тем, как сдохнуть, раненый кабан может вспороть клыками пару-тройку брюх.
Ублюдок не заставил ждать эти самые последствия. Джеймс увидел, как начало меняться лицо волшебника. Не так, как могло бы меняться под действием Оборотного зелья, но только слепой мог не увидеть настигшую человека боль. Джеймсу пришлось убрать руку с горла, чтоб хоть как-то закрываться от града обрушившихся ударов, тот явно вознамерился сделать из лица, увы, не своего, отбивную. Джеймс терпел, ощущал внутри себя клокочущее злорадное ликование, слушал невнятный гневный поток слов из-за сжатых зубов. Бесчестно и грязно, но оно того стоило.
На этот раз Джеймс довёл дело до конца, не встретив того сопротивления, как раньше. Рывком перевернув волшебника на спину, он придавил его коленом к асфальту, выпрямляясь. Вместе с болью в голове и заодно по всей правой части лица пульсировало желание сделать ублюдку ещё больнее, придавив двумя ногами. Но это в нём говорил адреналин и ещё не выветрившаяся злость.
Придерживая мужчину за плечо, чтоб тот не слишком резво вставал с асфальта, Джеймс полез рукой в карман за палочкой. Цела.
— Давай знакомиться, а? — прошипел и сплюнул кровь из рта в сторону. На всякий потрогал языком зубы справа, шатаются ли. Вроде нет, а вот кусочка внутренней стороны щеки не хватало. Теперь главное какое-то время не есть острое и излишне горячее. И твёрдое на правую сторону не жевать. И кислое. Этот недобитый карась одним ударом на несколько дней выбил из меню Джеймса несколько любимых им блюд.
Подведя палочку близко к лицу француза, Джеймс ткнул кончик тому в щеку. Тоже правую.
— Моё имя ты выяснил, паскуда, а тебя как звать и нахрена ко мне полез?
Вторая часть вопроса риторическая, но Джеймсу очень уж хотелось послушать версию человека под ним. Лицо его казалось незнакомым, вряд ли он насолил ему лично. Но упомянутые "друзья" ненавязчиво подводили к мысли, которая Джеймсу совсем не нравилась.
Возвращение в Европу не входило в список дел, которые стоило бы сделать до старости.
— Давай так, ты меня не видел, я тебя не видел. И смоешься обратно в канаву Парижа живым и даже целым. Предложение щедрое, соглашайся. Ты же просто шавка на побегушках, зачем тебе такой враг, как я.
Он почти миролюбиво звучал. Почти. Но после краткой схватки на асфальте из него ещё не выветрилось желание что нибудь сломать напавшему на него человеку. Ладно, справедливости ради, он просто заводил Джеймса в переулок, приставив ему палочку к спине. Но суть дела это меняло мало. Выпускать же заклинание по асфальту для добавлению словам веса мешали последние два года жизни, на протяжении которых его учили применять заклинания только по делу.
Будет очень неловко, если волшебник под прицелом его волшебной палочки вдруг окажется тёмным колдуном. Тогда у Джеймса будет несколько секунд на осознание своей фатальной ошибки.

Отредактировано James S. Potter (2021-06-11 11:27:00)

Удивительно, как ещё на их возню и крики в переулок не сбежались зеваки. Где-то на задворках сознания мелькнула короткая мысль, что всем по сути всё равно, пока это не их пиздят по почкам. Рыцарей на белых драконах по пути сюда Джеймс не видел. А благоразумие, если такое существовало, часто удерживало людей от вмешательства из-за боязни за свою шкуру. Когда люди разбираются между собой, впору вешать простую и банальную табличку "Не влезай, убьёт".
А может всё куда проще. Звук потяжелевших и зачастивших капель ливня, который уже лихо барабанил по всему, что оказалось на его пути с небес на землю.
Так или иначе, Джеймсу ни к чему лишнее внимание.
Холодная вода, пропитавшая его одежду и добравшаяся до разгорячённой кожи немного поумерила его пыл и остудила желание продолжать месить кулаками француза.
— Слыш, пидрила, мамочка не учила тебя быть вежливым? — Джеймс чуть сильнее ткнул палочкой в щеку волшебника. — Я вообще-то твоё имя спросил.
Тот продолжал елозить под коленом, словно вытащенный на берег речной угорь, только не такой скользкий. Джеймсу пришлось подавлять в себе желание приморозить француза к асфальту, эта возня начинала надоедать. Продолжая давить коленом, приходилось вслушиваться в то, что тот вопил, говорил, бормотал. Где-то среди этих слов затесались песчинки нужной ему информации.
Если бы тот ещё нормально говорил по английски.
— Я... — на языке вертелись тысяча и одна нецензурных слов, частью из которых он уже успел посыпать лежащего на спине волшебника, вот только тому его собственный язык не развязывало. Джеймс отвёл палочку от его лица и с тяжким вздохом потёр переносицу. — Хоть убей, не понимаю, что ты говоришь.
Если он хочет просто вопить набор букв, пожалуйста. Джеймс бы с удовольствием накрошил его же зубы ему в глотку, если бы это его заткнуло, но судя по последней фразе, проблему это не решит. Не этот, так другой.
Всё равно, что дёргать ящерицу за хвост. Оторвёшь, а там через какое-то время новый отрастёт.
— Ты меня за эти несколько минут крепко заебал, знаешь? — забыв, что матами из француза ничего толком не вытянуть, Джеймс всё равно вспылил, тыкая ему пальцем в грудь. — Нормально тебя спрашиваю, а ты несёшь мне какую-то хуйню. Медленно и по порядку, осилишь? Или... — пауза, в течении которой Джеймс боролся с новой порцией недоброжелательных обещаний распилить его на ингредиенты для зелий.  Справился. — ... нет? Нарываешься что ли?
Наверное именно поэтому Джеймс и не занимался пока допросами в аврорате. Профессиональный подход требовал методичного налаживания контакта с преступником, абстрагирования от всего, что ублюдок натворил. Это если не для протокола вдруг не нужно выбивать информацию силой, но такая мысль ему претила. Сложно изводить того, кто лично ему ничего ужасного не сделал. Вот Сыворотка правды прекрасно годится, но пузырька в кармане не завалялось. Не положено.
Упирающийся от ответов француз действовал на нервы. Чего он ожидал? Что из-за поворота вырулит дворецкий в водооталкивающем фраке и протянет на подносе письмо со всеми ответами? Как же, держи карман шире.
Джеймс пытался в своей голове сложить воедино те кусочки, которые француз успел выдать вперемешку с ругательствами, французским, который Джеймс не удосужился выучить, совмещая с барахтаньем в луже.
— Окей, я понял, ты меня видел. Память тебе стереть? — Джеймс чертыхнулся. Француз явно остро реагировал на любое кривое слово в свой адрес и вряд ли сможет ещё что-то внятно ответить, перейдя на очередной поток французского, из которого уже хрен что Джеймс поймёт. Но удержать собственный язык за зубами мешало шило в жопе, не иначе.
Но не прекращать же попыток.
— Отпустить ты меня не можешь, из под земли достанешь и всё такое, — переведя дух, Джеймс собирал мысли в кучу и подытоживал ошмётки услышанного вслух. Волшебник его поправит, если захочет. Или к чертям пошлёт. Но может по ответной реакции хоть что-то поймёт. — Нам не договориться, потому что какие-то большие чемоданы мною недовольны. — Ещё один тяжёлый, протяжный вздох. Француз пытался наладить зрительный контакт и Джеймс не мешал, давая разглядеть свои глазные яблоки.
— Допустим, я примерно знаю, за что мне это с рук не сойдёт. А причём тут ты?

— А ты выёбываешься? Нет, мне интересно. Вдруг это твоё обычное состояние, — если со словами про несносного мудака Джеймс хоть как-то согласен, но вот дубинка? Француз в какой-то степени прав. Мог просто со спины вжарить оглушающим заклинанием и провести во всё тот же переулок под видом "всё окей, мой друг просто перебрал". Но пошёл по сложному пути тернистой дипломатии с угрозами, что и привело его к положению, в котором он и лежал сейчас.
Джеймс просто цыкнул в ответ на слова про несносного и избалованного мальчишку. Понятая половина сказанной французом фразы ещё не означала, что Джеймс собирался рвать на себе последнюю рубаху и пытаться переубедить. Да пусть думает, что хочет. Хоть бы Джеймс по его представлениям использовал Мерлинову бороду в качестве трусов.
Кое-что из бормотания француза Джеймс всё же понял. Да уж, зацепилось одно за другое.
Он не хотел там оставаться, они не хотели его отпускать. А потом понеслись взаимные обидки. Джеймсу не понравилось, что его пытаются удержать силой, а серьёзные господа и мусье вообще не забыли тот погром.
Мелочные твари. Да тот загашник отремонтировать всего-то два кната от силы. Словно бы они большие деньги вкладывали в помещения, как же.
Джеймс снова посмотрел на лицо француза. Значит, вместо того, чтобы разобраться самим, они втянули в разборки совершенно левого человека, так ещё и надели на него кандалы непреложного обета. Блять. Ну и что дальше? Бросить его в этом переулке? Так ведь всё равно снова возьмёт след и в другой раз вряд ли будет так же словоохотлив. Как и говорил — раз дубинкой и всё.
И тогда встреча с европейскими кожаными мешками пройдёт целиком на их условиях.
А что касается француза...
— Ладно, Бейонсе, — ещё раз напоминать ему о том, что назови ты, чёрт лохматый, имя своё, что как нелюдь, Джеймс не стал. Не хочет — не надо. Обойтись можно. — Я медленно убираю колено, но попробуй только рыпнуться и твоя мама будет потягивать милк-шейк с твоими останками. Ты понял?
К плюсу для них двоих, француз не предпринял никаких резких движений и даже согласился. Джеймс медленно поднялся на ноги, ещё какое-то время подержав мужчину на прицеле волшебной палочки. Сделал пару шагов в сторону и даже пошёл на очень опрометчивый шаг — толкнул в сторону француза лежащую на земле волшебную палочку. Сегодня ему трофей ни к чему. Но если попробует что вытворить, снова разоружит.
Француз попросил сигарету, но Джеймс только покачал головой. Вот Мартин курил, а Джеймс ещё не снизошёл до этой пагубной привычки. Да и в такой ливень от пачки не осталось бы сухого места. И не накладывать же на каждую из них водоотталкивающие чары.
— Не, ты уж пардонь, не курю, — свободной пятернёй Джеймс сгрёб мокрые волосы со лба назад. — Но неподалёку есть маггловский магазин. Бешеный пиздюк проставится авансом в честь зарождающегося сотрудничества, да?
Пизда. Этот француз мог легко передумать и его откровения воплотятся заклинанием в спину. Его желание выполнить условия Непреложного обета могут быть выше желания выпутаться из сложившейся жопы другим путём.
А Джеймсу было что ему предложить.
— Дамы вперёд. Выбирайся из этого переулка и сворачивай на ту улицу, откуда пришли.