Очень убедительное прощание, короткая улыбка, сдержанные движения (не такие сдержанные, как обычно), закончившийся быстро разговор о том, какая непогода на улице. Интересным фактом было то, что внутри дома Ноттов атмосфера, скрытая от чужих глаз, всегда была теплой и гостеприимной. Все это совершало некий баланс между выдержанным в серьезном стиле родном поместье, а так же слизеринскими привлекательно-холодными подземельями. Особняк представлял собой небольшое уютное место в стиле минимализма, холодных тонов, вся серьезность которого была сосредоточена в лаборатории в небольшом подземелье. Теплота исходила от огромнейшего камина в гостиной и отдельных элементов интерьера.
Оказавшись на улице, Остин с облегчением вдохнул свежий осенний воздух. Время шло, и все менялось - беспокойное время набирало свои обороты, и скрывать свою деятельность было все сложнее. Картина была бы куда эпичней, если бы после того, как Нотт покинул собственный дом, спина его и затылок прикоснулись к дубовой двери, а взгляд устремился бы в небо, полон обреченности и усталости. Но Остин никогда не был падок на драматизм, поэтому, как только лишенные скрипа петли вернулись на место, он зашагал в сторону старой часовни.
Заброшенное, ничем не примечательное место, никогда не обремененное литургией, вместе с заросшим ползучим плющом забором, здание не привлекало никакого внимания, лишь отдавая воспоминаниями легенд. Негустой туман пронизывал мелкий моросящий дождь, благодаря которому пришлось теплее закутаться в мантию, превратиться в черную высокую фигуру. Остин не счел нужным наводить на себя Отвлекающее, полностью положившись на собственную удачу, которая была частой гостей в его жизни, лишь иногда отворачивалась. Нотт был уверен - нужный человек практически в его руках, все, что требовалось - полная сосредоточенность.

Каменная кладка под ногами, сумерки и шелест листьев - что еще нужно, чтобы остаться незамеченным?
Нотт, держа палочку наготове, видит впереди упрямо шагающую в его сторону фигуру. Человек был невысок ростом, однако юркий и прыткий по своей природе, он напоминал уличного кота, на деле - как и оказалось - снующий в любую лазейку, сующий нос не в свое дело. Свет уличных фонарей удачно освещал часть дороги, и, чуть свернув влево, можно было остаться совершенно незамеченным. Теплая рукоятка палочки повертелась в пальцах.
Очень интересно.
Сколько ты помнишь, Спенсер Смит?
Мужчина остановился около забора, ничего не подозревая, перебирал охапку бумаг в руке. Остин успел рассмотреть его лицо - именно его видели они с Беатрикс, именно этот человек наблюдал слишком многое для своей никчемной, не насыщенной событиями жизни. Остин ненавидел таких людей, для которых поднять задницу - проблема. Он сильнее сжал палочку, зная свои дальнейшие действия не приблизительно, а даже слишком четко.
Выйдя на дорогу, Нотт чуть приподнял голову, но правильность черт лица все равно ломали тени неправильного, сегодня по-особенному оранжевого света. Он был готов, когда каркнул над головой засыпающий ворон, когда в часовне дернулся звон колокола, когда, спустя десяток шагов, Смит хотел обратить внимание на него, пытавшийся разглядеть кого-то в лице, наполовину скрытое капюшоном. Но не сделал этого, потому что его внимание резко сосредоточилось на чем-то по левую руку Остина, в правом углу забора.
Что-то пошло не так. Руководствуясь собственным опытом, все должно было пройти гладко: мистер Смит так и не разглядел бы в прохожем лица, а может, даже не обратил бы внимание на проходящего в сторону разваливающейся часовни, получил бы в спину оглушающее, лишился бы нескольких воспоминаний и жил бы себе дальше спокойно. Испугавшийся взгляд мага неоднократно падает в ту сторону, где ему стало мерещиться неведомое, и Остин даже остался незамеченным.
Вдруг, словно вспышка молнии, и он понимает, что сейчас произойдет. Stupefy! летит одновременно с тем, как Спенсер Смит аппарирует, бросая последний взгляд на подозрительное место; он бежит от опасности, не понимая, что до выкрика заклинания, за ним действительно пришли, он не понимает, что смотрел совершенно не туда, он не понимает, что испугался неизвестно чего, гребаный трус! Нотт готов взвыть, сжимая кулаки и зубы, чтобы не заорать "Твою мать!", понимая, что ему еще придется выяснить причину такого быстрого и внезапного побега. В ушах стучит от немного оглушающей тишины, от злости и осознания того, что его Ступефай явно был замечен существом или человеком, который находился буквально в пяти метрах от него.

Время бежит. Самое страшное, что могло случиться, случилось.
Уже после Остин понимает, что нежелательный свидетель бросается просто наутек, и реакция незамедлительна - слизеринец срывается с места, ныряя в темноту заброшенного сада следом. Он бросается словно зверь в какую-то необъяснимую глупую погоню за убегающей жертвой, которая всеми силами пыталась скрыться, путающимся бегом унося тайну свой персоны неизвестно куда.
Нотт забыл об усталости, забыл, как ломит мышцы после напряженных дней и бесконечных слежек; ветки под ногами хрустели, кусты царапали руки, прикрывающие лицо. Ему казалось, что секунда - и человек исчезнет. Такой исход нес в себе колоссальные проблемы, их нельзя было допускать. Упустить человека, который теперь не даст к себе подступиться, так еще и позволить уйти наглецу, который посмел следить, и речь уже не шла о том, кому эти сведения попадут, какая развернется картина, какие последствия она за собой повлечет...
- Стой! - рявкнул Нотт, протягивая руку, цепко хватая за капюшон, притягивая к себе, следом второй рукой обхватывая за плечи спереди, сотой по счету мыслью понимая, что эти плечи совершенно по-женски узки. Если бы в последний момент преследовательница не совершила героическую попытку сбежать окончательно и бесповоротно, Нотт бы просто ее повалил вперед, ведомый диким желанием схватить – «здесь и сейчас»!
Остин ненавидел аппарацию. Как угодно - пешком, бегом, но только не это. Скручивание внутренностей, тошнота, человеческое, свойственное даже ему, чувство страха расщепления. Судьба лихо смеялась, то и дело одаривая возможностями испытать именно этот способ передвижения. Нотт привык к боли, отравлениям, происшествиям, несчастным случаям, опасностям, угрожающим факторам, но он бы никогда не смог бы свыкнуться с безысходностью, а особенно - беспомощностью. Когда при аппарации время на пару секунд, тебе кажется, затянулось. Как при Удушающем, только ты понимаешь, что никто спасать не собирается, и палочки в руке нет, твоя жизнь зависит от какого-то случайного мучителя, и вот ты уже умираешь - ты уверен в этом, - но вдруг, после того, как ты уже панически свыкся с мыслью, долгожданный божественный глоток воздуха, судорожный и болезненный.

Глубокий вдох, голова кружится.
Выдрессированная самоподготовка не позволяет ослабить хватку, не выпускает из рук человека, который все это устроил. Он не ожидал, что Остин подключиться к этому замечательному путешествию, второй же изначально не был готов к аппарации, - оба  сбились с ног, абсолютно не грациозно, сопровождаемые громким хлопком в глухой тишине, рухнули на землю.
Происходило что-то очень странное - не было ударов, захватов со стороны, но явное сопротивление имело место быть.
Они перекатились по каким-то веткам, царапая себе спину, и малейшая неприятность возбудила волну накопившейся злости, которая появилась сразу после аппарации мистера Смита. Остин резко оказался сверху, не наседая, а лишь нависая и удерживая, глубоко дыша, пытаясь пресечь любое физическое сопротивление. Он не понимал, где они, и почему так получилось, как это получилось, только всматривался в лицо. И, казалось, сердце, не успев восторжествовать победным успокоением, вновь забилось как сумасшедшее. Этого не может быть.
Он не нашел слов. Он не мог вытрясти из этого человека правду, как собирался, используя любые методы, когда не знал, за кем гонится. Реальность и непонимание обрушилось чем-то тяжелым на плечи; опираясь на колени и руки, все еще удерживая, Нотт, разгоряченный вспышкой агрессии, не контролировал себя. Особенно сейчас, особенно тогда, когда он понял, что сестра следит за ним, после чего пытается спастись бегством.
Он не нашел слов, но еще пара секунд, и губы приоткрылись, а глаза недобро блеснули. Остин приблизился, пытаясь контролировать голос и свои движения. Она чувствовала, как все его мышцы напряжены, эмоциональная волна была настолько сильна, что наверняка всколыхнула ее сознание, ведь связь между ними была необыкновенная еще с детства.
- Что происходит? - медленный вопрос отдавал змеиным низким шелестом, полным опасности и предостережения. Остин был готов к привычной космичности в ответах сестры, к выражению беспокойства за его скромную персону (что, между прочим, было бы большой глупостью, учитывая, какому риску подвергала себя Алира), - Остин был готов к чему угодно, понимая, но все еще не отдавая себе отчета в действиях.
Было достаточно темно, Нотт не понимал, где они находятся, он не видел вокруг ничего, кроме ее лица, растрепанных по земле волос и слетевшего капюшона. Вокруг казалось все тихим и одновременно негодующим - природа реагировала на незваных гостей. Это был лес. Его запах Остин не мог перепутать ни с чем.

Чертов гребаный лес.
И ему больно видеть и ощущать всю ситуацию, которая произошла.
Она не позволит иметь от себя секреты.
Из крайности в крайность.
Лучше бы этого никогда не произошло.
Она не должна была знать.
Не должна!
Будь кто другой перед ним, Остин бы не простил попытки следить, размазал бы человека за предоставленную наглость. Но удар был куда глубже - лучше бы это был кто-то из посторонних.
Почему ты?
Остин смотрит будто на отражение в зеркале снизу, видит сердитый, с вызовом взгляд. И его сторона сегодня проигравшая, зазеркалье напротив слишком проницательно. Ожидает ли она от него пламенной речи, бездарного вранья или гребаной правды?

Попытки освобождения смешны и безрезультатны - Нотт отточен в движениях, расчетлив в амплитуде и силе своей, он уверен, что не делает больно, но сестра стирает все рамки, заставляя забывать помнить какие-либо правила.
– Мой друг, - без капли сомнения отвечает Нотт, принимая решение откровенно врать, хотя бы пару секунд, после которых он понимает, что Лира не примет даже самую честную ложь за правду. – Хорошо, он мог бы им стать.
Остин подымается, решив что на этой фразе пора сменить позу. В секунду помогая сестре оказаться на ногах, он не понимает, почему они оказались именно здесь. Окинув Лиру тяжелым взглядом, он снимает веточку с ее волос, давая понять, что не все потеряно, и это он. Знает ли она, кто он?
– А теперь вернемся к твоему ответу, который так и не прозвучал, - Остин очень близко, и он слегка наклоняется, всматриваясь почти в свои же глаза напротив. На самом деле он в ярости, и тело дрожит от напряженных мышц - не от страха. Но Лиру не напугать большим злым мальчиком, который нависает, который привык применять грубую, жесткую силу, когда ему нужно услышать ответ. Он знал, что на нее это не сработает, однако контролировать свою привычную позицию был не в силах, - он разгорался с каждым вздохом, словно ничего этому не могло препятствовать. Она знает, что Остин не сделает этого никогда в жизни, за нее - да, но не против. Этот абсурд сейчас играл ему абсолютно не на руку, неужели Лира позволит себе этим пользоваться?

Она не понимает, что делает, а Нотт противен сам себе. Когда приходит момент четкого осознания того, что в их линиях поведения и жизни появились секреты, это кажется крахом, волной опечаленной и бессмертной, которая сносит стены. Остин так зол, потому что не смог себя удержать на границе понимания себя и ее, да он вне себя, и погода соответствует порывами ветра,ломая кроны.
Время тикает, его ничтожно мало.
– Говори!
Голос хрип, срывается, стая птиц взмыла в небо от громкого звука. Но руки слегка подняты, и легко нашли себе место на предплечьях Лиры, надежно держа, а потом скользнув вниз, и большими пальцами почти нежно поглаживая сухожилия запястий.
Контраст.
Чувствуй его.
– Почему ты следила за мной? Или, может быть, это в твоем понимании безопасное место? - перейдя практически на шепот, он мотнул головой в сторону, спешно возвращаясь обратно, в надежде услышать разумный, логичный ответ.
– Необдуманное действие одно за другим, - в его голосе закрались нотки разочарования на фоне общего разозленного посыла. Она могла успеть аппарировать раньше, все могло закончиться менее радужно, чем естественное негодование и конфликт. – После я хочу услышать ответ, - она знала эту интонацию, знала это настроение и понимала, до чего может дойти. Он левой рукой обнял ее за плечо, словно укрывая мантией, притягивая и обнимая, крепко держа, а не цепляясь за конечности или одежду, лишь бы удержать, - как это было в прошлый раз.
Перед аппарацией Нотт отбросил мысли о том, что будет, если Алира поймет, что происходит. Страх, накативший внезапно, отбросил все мысли и не давал сосредоточиться, Нотт тянул, молча и крепко держа ее в руках, слегка насупив брови, но сестра не могла этого видеть. Это были последние тихие, спокойные секунды, как перед глубокой, темной волной, влекущей за собою шторм.

Есть моменты, после которых все ломается, точнее, больше не становится на свои места. Нотты привыкли к доверию, к тому, что они - части паззла, и Нотт так тщательно отметал остальные, другие кусочки все эти годы. Со временем можно было заметить, что у него появились и свои, однако Лира никогда настолько рьяно не реагировала на людей вокруг него. За ее космическими рассуждениями или гениальными фразами Остин всегда мог уловить тот важный смысл, который ему был так нужен. Можно нести чушь, отталкиваясь от истины. Можно говорить умные вещи, руководствуясь изначально глупостью.
Но мы разные.
Такое впечатление, что подошва на ботинках начала плавится, прилипая к полу, сердце замерло, нет, оно хотело вырваться, горело, мечтало сбежать. Испытывал ли ты когда-либо такие чувства ранее, Остин Нотт? - очень омерзительный, медленный тон в голове присыпал солью почти существующую, зияющую рану.
Больное сознание отмечает то, они переместились именно в лестничный пролет - как будто магическая сила откликнулась на предлог реальности о том, что вопрос остался не решенным.
После того, как Алира подняла голос, слизеринец начал понимать, чувствовать, как тонкая грань между его большой тайной и востребованной правдой начала исчезать. Крошиться от догадок ее.

Нотт может бесконечно чувствовать себя виноватым - за ее растерянность, за ее оправдания, какие-то робкие вопросы. С каких пор ты теряешься передо мной?
Остин мог придумать сокрушительные планы по великолепным обманам, лабиринтам красивой, очень правдоподобной лжи - все это только для нее. Самое лучшее для нее, даже самая искусная ложь. Остин кусает нижнюю губу, смотря вслед ее трем шагам, - больно, зубы практически рвут кожу. Что делать? Секунды тикают. Не время быть честным, это слишком опасно. Но что, если озвучить правду, просто не договаривая ее до конца?
Нотт убегает, она идет стремительно, собираясь покинуть саму ситуацию, не его, - да, утешай себя.
- У меня не больше получаса, Лира, - слова долетают до нее, путаясь отчаянным смыслом в ее волосах, вплетаясь бесконечной лентой. Она, кажется, не понимает или не хочет, либо хочет, но не может, а теперь последует тысяча и один вопрос для того, чтобы разобраться.
Остин стремителен и решителен как никогда, ведь правда иногда помогает. Он получил пощечину по лицу от реальности несколько секунд назад, когда озвучил вслух свое истекающее время.
Слизеринец спешно преодолевает ступеньки, и, да, черт возьми, он обгоняет и просто закидывает ее на плечо, чтобы сбить с толку, порвать эту гребаную нить напряжения. Придерживая Алиру за талию двумя руками, он направляется в свою спальню, пытаясь не обращать ни на что внимание, ногой открывает дверь, опуская Нотт на кровать, на ненавистный темно-зеленый шелк.
- Послушай меня, - Остин возвышается над ней, тяжело дыша от того, что ему придется сейчас сказать. Его тон спокоен, но она знает - лучше бы он кричал. - Мне нужно стереть ему память. Немедленно, - он разводит руками для пущего убеждения, - сейчас, - обычно растягиваемые гласные превращаются в четкие звонкие звуки.
Слирзеринец садится рядом, все его мышцы напряжены, а мысли пляшут в бешеном танце, - он ненавидит это состояние; Лира отчетливо может наблюдать его лицо - каждую чертову ресничку, глубину радужки, холодное неспокойное море.
Она не может не почувствовать, что это важно. Но поверит ли? - Мы можем сделать это вместе, - он отрешенно рассматривает узор на ее одежде, довольно знакомый и запутанный. - Если у тебя возникают вопросы, лучше один раз увидеть, чем один раз услышать ответ. В который ты все равно не поверишь. Остин встречается с ней взглядом, и губы затрагивает еле заметная ухмылка, напоминающая отсылку к сказке, которую они когда-то читали в заброшенной башне в детстве. - Правда? Рука Нотта ложится на ее колено. Просто верь мне. Он отчетливо понимал, что это не рейд и опасности здесь нет, он уверен был на все сто процентов. Профессиональной работе всегда может что-то помешать - будь то физическое вмешательство, будь то банальное чувство вины. Нотт никогда не думал, что способен на подобное, и где-то внутри появилось ощущение, что он будет испытывать это снова и снова.

Некогда было утопать в водовороте собственной неприязни к самому себе. Этот вечер запустил механизм разрушения, это все принесет свои плоды, только чуть позже. В какой-то момент Остин задумался, каким образом ранее удавалось удерживать все в тайне, балансируя между откровенным обманом и банальными недоговорками? Но идя по нацеленному пути идеально, один раз споткнувшись, тебе больше не дадут возможности встать, когда дело касается таких серьезных вещей.
«Если у меня останутся вопросы, я задам их тебе». Если. Это говорит самая любознательная и пристальная девочка на планете всей, а больше всего нравится сам факт вероятности. Это случится в любом случае, по прошествии непонятных для нее событий.
Больше не сработает фокус «а если я откажусь, что ты мне сделаешь?» Остин смотрит, нахмурившись, словно его оценивание ситуации принесет неоценимую помощь решению.
Раньше хватало «так нужно», теперь ему придется отвечать на вопросы. Зависит ли это от того, что он берет сестру с собой?
Нахлынула волна беспросветной паники, и это чувство было очень тяжело держать в узде. Остин старался дышать ровно.
- Я не думаю, что тебе захочется их задавать, - он врет, напрямую уходя от ответа в сторону шкафа, открывая дверцы, пальцами слишком напряженно сжимая темное дерево. Остин чувствует себя будто бы за несколько секунд до прыжка в бездну, и вот еще не поздно все остановить… и вот сделан последний шаг, пути назад после которого нет и не будет.
В его пальцах два очень красивых бутылька для результата алхимических экспериментов. Сосуд продолговатый, сам – темный изумруд. В работе все должно быть красиво от и до, вплоть до закупоренного результата проделанной работы.
- Ты не возражаешь? – Голос спокоен, а рука протягивает Алире одну из стеклянных емкостей. – Это для нашей безопасности. Он откупоривает и в один глоток выпивает омерзительную жидкость. Отвернувшись, Остин прикладывает костяшки к губам, не разрешая даже начаться рвотным позывам. Сложно, но все это не в первый раз, и поэтому все ограничивается лишь тяжелым дыханием.
Как хорошо, что никто не предпочитает вспоминать, из каких ингредиентов готовится Оборотное зелье.
- Выпей. Это мой любимый образ.
Трансформация предполагается сложная. Не под силу сосчитать, сколько раз приходилось работать под маской другого образа. Иногда ты просто забываешься, и могут проникнуть наружу совершенно очевидные сигналы, которые укажут именно на твой настоящий облик, но в основном оппоненты не понимали, расценивая твои ошибки как перемену настроения. Остин помнит, как ему приходилось преследовать человека за пределами Континента под видом милой девушки с широкой улыбкой, карими смеющимися глазами и ямочкой на худой щеке. Мерлин знает почему, но дополнительный бонус в виде интересной внешности приходился зачастую очень кстати. Остину нравилось водить за нос своей шкурой белой овечки, под которой скрывалось настоящее чудовище, способное на действительно жестокие вещи. И он очень надеялся, что Лира сегодня сможет оценить только актерские способности; все должно наконец-то пойти по плану. Иначе никак, достаточно оплошностей.
Спустя время перед Лирой предстал мужчина интересной наружности с аккуратно собранными волосами, перевязанными черной лентой; манерные жесты только приправили аристократический образ, который был на грани жеманности. Остин чувствовал полное несоответствие между своим мироощущением на данный момент, всем взволнованным естеством внутри и важным видом. Осталось только проконтролировать, чтобы в дальнейшем все было более гармонично.
- Что бы сейчас не происходило, ты можешь мне доверять, - эти слова дались тяжело. Слизеринец поправил ремень, затем - манжет; он чувствовал себя не в своей тарелке, и это неуверенность была для него чем-то новым.
Все получится.
- Постарайся вести себя естественно.
Даже учитывая все подводные камни.
- Я уверен, у тебя это получится лучше, чем у меня.