– Но он же тупой.
Я с недоумением смотрю на свою мать, которая проделала довольно долгий путь из своей половины поместья, чтобы сообщить мне одну интересную новость. Потом я выслушиваю небольшой монолог о том, что молодой леди так выражаться не следуют, тем более о личностях, которые имеют для нашей семьи определённое значение, даже если они, кхм, своеобразные. Я выслушиваю её с самым заинтересованным лицом, ни разу не перебив, и затем всё же решаю уточнить:
– И сколько времени мне нужно провести с этим своеобразным придурком?

Осенние каникулы длятся всего неделю, и я была просто вне себя от радости, когда узнала, что эти даты совпадают с открытием выставки прогрессивного американского искусства, которой было посвящено целое море статей в каждом более менее модном журнале. Я даже успела заказать себе новое платье и почти уговорить Крам составить мне компанию, но по приезду домой выяснилось, что в последнем не было никакой необходимости. Мои любимые родители обо всём позаботились заранее. Чуткие, внимательные люди. Так что теперь я иду на эту выставку с Нэйтаном Фонтэйном, потому что это чрезвычайно удобная оказия проявить уважение всему их семейству, связь с которым нам так важна в это нелёгкое время.
Кто такой Нэйтан Фонтэйн? Это своеобразный тип с масштабным чувством собственной важности и очень старыми кедами. Всё, что я о нём знаю, – это общая выжимка из примерно четырёх наших совместных семейных ужинов, в ходе которых он не проявил себя иначе, чем как самый настоящий индюк с раздутым эго и довольно мрачным чувством юмора. И хотя при нашей первой встрече мне было лет десять, я не упустила ни единой возможности хотя бы выражением лица продемонстрировать всё высокомерие, на которое была способна. Потому что никакой дорогой пиджак не способен скрасить всё, что оставалось под ним, и никакие манеры не стирали с него этого общего налёта самодовольного болвана.

И вот я стою перед зеркалом в своём новом чёрном платье, в очередной раз поправляю причёску и мысленно обращаюсь к кому-то очень могущественному, чтобы вечер прошёл как можно более… терпимо. Кажется, в какой-то момент я даже прошу о мужестве быть хорошей дочерью своим родителям, хотя в этом я никогда особо не сомневалась. Сколько бы я не бунтовала и не спорила, к интересам семьи всегда прислушивалась, тем более, если это хотя бы косвенно касалось финансового состояния дел. И здесь стоит отметить, что семья Фонтейн действительно его касалась.
Я спускаюсь в гостиную нашего поместья с положенным опозданием в пятнадцать минут, где моего будущего кавалера уже во всю развлекает мать. Если, конечно, обсуждение вспышки драконьей оспы в северной части Египта можно считать развлечением. Я остаюсь в стороне какое-то время, пока миссис Ле Фэй не замечает меня и с радостным «вот и она!» не поднимается с места.
– Добрый вечер, мистер Фонтейн.
Я – само воспитание. Я бесконечно вежливо улыбаюсь и почти готова присесть в лёгком книксене. И хотя я уверена в том, что обе стороны прекрасно осведомлены о всём моем отношении к происходящему, все равно не отказываюсь от этой светской игры.
– Выглядите как бездомный интересно, – я ненадолго задерживаюсь взглядом на его обуви, и снова поднимаю глаза.
– Я думаю, нам пора выходить, если хотим успеть к началу.