Морган отталкивается от пола носками ботинок и мягко балансирует на двух ножках стула, без особой надежды на успех посматривая на своих соседей за широкими партами в тщетных поисках кого-то, кто уже благополучно справился с заданием преподавателя. Таковой оказывается одна Моргана; взглянув на её бесстыже самодовольное лицо, он корчит зловещую рожу, а потом, дождавшись, пока профессор отвернётся и обратит внимание на шумный боковой ряд, где кто-то из слизеринцев поджёг себя, беззвучно шепчет ей «иди в пень». Её присутствие напоминает ему о том, что Оливер, с которым Моро ещё месяц назад был бы не прочь сравнить и обсудить получившееся или полюбоваться фигурами двух симпатичных хаффлпаффок, уже две недели находится под охраной бдительного и мстительного Цербера. Сердито вздохнув, он снова возвращается к созерцанию лежащей на подставке книги: по краю обложки, изготовленной из благородной старой кожи, вьются мелкие, но различимые язычки огня, заключающие переплёт в огненный прямоугольник. Это, безусловно, позёрство, но смотрится изящно, да и требования, которые им выдвинул учитель, он вроде выполнил (во всяком случае, тот, мельком оценив его творчество, коротко и одобрительно кивнул), но, может, исправить на что-то менее вызывающее?.. Звон колокола, прокатившийся по этажу, мешает ему доразмышлять; решив, что и так сойдёт, Морган не мешкая впихивает свой будущий бестселлер на свободное место на преподавательском столе и кивком даёт Олли понять, что его предложение принято.
С трудом протолкнувшись мимо всех желающих уточнить у профессора баллы или построить жалобные и умоляющие глазки, они вдвоём спускаются в наводнённый гомонящими и смеющимися первокурсниками холл и, миновав ворота, идут в сторону опушки леса. Солнце, слабое, но всё же начинающее пригревать, на пару секунд выплывая из-за перистых облаков над чёрно-рыжими с зеленью соснами и дубами, светит в лицо, заставляя жмуриться, а ветер, налетающий с озера, откидывает со лба отросшие волосы. Не спеша подойдя к пологому берегу, они устраиваются вдали от чужих любопытных глаз среди вылезших из почвы узловатых и кривых корней, как когти вонзившихся в песчаную насыпь у зарослей камыша. Расстелив мантию на самом толстом, Моро, поёжившись, садится на неё и поплотнее запахивает полы: весна выдалась не слишком холодной, но на открытых пространствах вне крепких стен замка всё ещё чувствуется свежее и суровое дыхание зимы. На вопрос Оливера он закатывает глаза: ну вот стоило тащиться за тридевять земель ради того чтобы поболтать о девушке, притворившейся, что их не существует, после того, как урок трансфигурации закончился, и высокомерно прошествовавшей мимо к своей компании? Морган достаёт из сумки коробку с овсяным печеньем и, хрустя, съедает пару штук, сосредоточенно глядя на подёрнутую рябью от бриза гладь воды, обыкновенно зеркальную, а сейчас покрывшуюся как будто трещинками.
– Не хочешь сделать мне подарок, расставшись с ней? – он ухмыляется, покосившись на Олли, и примирительно поднимает руку, словно сдаваясь. – Ну ладно-ладно. У вас всё серьёзно, понятно. До гробовой доски, под которую наверняка она тебя скоро загонит. Ещё минуту рассеянно жуёт, заодно подвинув то, что осталось, ближе к другу – угощайся, мол, – а затем, стряхнув с пальцев крошки, в задумчивости проводит ими по подбородку. Проклятье, надо не забыть сбрить эту колючую шерсть с щёк. – Ну, – поразмыслив, произносит он, – это обычно зависит от того, что ей нравится. Книги там, разные приколы из Волшебных Вредилок или милые побрякушки с вашими именами, – чуть не подавившись куском от смеха, Морган на мгновение прерывается и, откашлявшись, продолжает. – Ещё можно купить что-нибудь полезное – для квиддича, например, но это очень плохая идея, потому что я побью тебя, если ты будешь дарить ей подарки круче, чем мне, – свирепо воззрившись на Олли, Моро яростно чешет в затылке, собирая в кучу разбегающиеся мозги. – О, ещё можно цветы… Это банально, правда, но многим нравится… И можно отправить ей целое послание на цветочном языке. Я бы написал, – выражение лица Картрайта низвергает его с небес. – Неважно. Что у вас за повод, кстати? Три дня как она не называла тебя дебилом?