Из комнаты Мура с утра до вечера доносится музыка, поздней ночью она сменяется полутишиной - он сбавляет громкость, смотря всякие дебильные сериалы, особенно ужастики, а потом не спит до утра, обсасывая подробности. И всё-таки днём интереснее, рок сменяется настолько непоправимой попсой, что Кэндис, проходящая по коридору в свой редкий выходной с тазиком - на первом этаже почему-то перестала работать стиралка, стучит в дверь, пока Ник не приглушит музыку, кое-как расслышав сквозь волны звука её не терпящий возражений звук. Он не отпирает дверь - до неё прыгать на одной ноге лишний раз тяжело, но резко приподнимается на кровати, смахивая с одеяла крошки, чтобы сделать вид, что является хоть отчасти правильным сыном, и прислушивается, напряженно затихая. Она выжидает паузу, улыбаясь двери, давая ему шанс привести себя в порядок, словно они - примерные сын и мать, и распахивает дверь, просовывая туда только голову. Разглядывает комнату, замечая, разумеется, куда больше, чем смог бы сам Ник, но только улыбается ещё шире:
- Хэй, сынок, выключи эту хрень, иначе я подумаю, что мы с отцом тебя неправильно воспитали. - Она как-то по-особому мило говорит это "хрень", из её рта должны бы вырываться другие, мега-приличные и правильные слова, но иногда при хорошем настроении она позволяет себе крепкое словцо-другое, потому что в трудные времена привыкла браниться на работе, вызывая у младших по званию коллег культурный шок от диссонанса, который рождается между этой невероятной красивой и выглядящей слишком молодо до своего возраста женщиной и тем, как она разговаривает. Поэтому нет-нет, да она и ругнется дома, даже прямо за обеденным столом, а Натаниэль картинно округляет глаза и прикрывает ладонью приоткрытый рот, ведь кто, как не он, являющийся главным редактором одной небезызвестной в Британии газете, должен заниматься цензурой. А Кот хохочет, сначала сдавленно, а потом, взглянув на отца - вслух и почти до слёз, и с его смехом сливается смех родителей, и боже, в такие моменты он ощущает себя счастливым, он ощущает себя нормальным. Уже около недели, правда, Нику - Колину, отец никогда не зовёт его иначе, разве что по полному имени, когда Мур-младший особенно провинился, вспомни, малыш, что твоя семья по-своему ненормальная и всегда ею будет, - очень проблематично спускаться вниз, чтобы поесть со всеми, поэтому вся еда приносится ему в комнату на подносе, и иногда к подносу прилагается и сам отец, который готовит так, что хочется попросить добавки, а потом съесть и тарелку. Он ложится с сыном на кровать, не боясь помять дорогой костюм - скоро опять на работу, и просит включить ноутбук, чтобы посмотреть, что там интересного у молодежи. Они уже вместе хохочут над лентой в твиттере или смешными видео на Ютубе, и Кот снова счастлив так, что почти не дергается, в очередной раз оказавшись Колином или Колом - всё же, это только формы его имени. Это его маленькие радости. Это - его маленькие скелеты в шкафу, и в этот шкаф нет входа посторонним.
Но Оливер Картрайт - не из тех, кто относится к посторонним. Когда кончается первичная эйфория на выходные, и начинаются одинокие будни, потому что у обоих родителей работа, работа-работа-работа съедает их жизни, и у Кота всегда есть деньги на любые свои прихоти, но он всё равно почти жалеет об этом, потому что главная его прихоть в таком положении - это сами родители, их о нём забота, и они действительно стараются рано прийти домой, но всё время до их прихода Мур проводит в одиночестве, и его больше заботят не кажущиеся слишком крутыми лестницы - он, лихача, скатывается по перилам вниз и прыгает через несколько ступенек наверх, называя это "домашним паркуром", или и вовсе обитает днем на первом этаже, чтобы облегчить задачу, - а то, что дома как-то... слишком пусто и тихо. А он привык к другому. Хогвартс - его второй, но ставший главным дом, где постоянно разносятся гогот, крики, гневные замечания преподавателей, шорох пергамента, всякого рода гул. Здесь нет этого и в помине. Поэтому он пытается вернуть хотя бы иллюзию, суррогат этого общения, заваливая спамом и просто всякой херней своих друзей в сети. В этом плане легче всего как раз с Олли - магглорожденный, пусть только попробует брякнуть, что не разбирается в технике, иногда Кот любит шутки ради поклеить на людей всякие там ярлыки, которые смазывал перед этим вместо клея собственной слюной, как в старину - марки, прежде чем клеить на конверты. Он шуткует, и в этом потоке отправляет являющееся явно криком души ноющее "Оллиииии мне так грустноооо, приедь ко мне и развлеки...". И наверное, Оливер просто пошутил, но через паузу длиною в где-то полчаса ему пришёл ответ, и Кот чуть не упал с кровати, ткнув на иконку с чужим еб-кхе-кхе-лицом на ней. Олли соглашался и просил адрес. И неверяще лыблясь в экран ноутбука, греющего своим теплом живот вместо какого-нибудь котейки, Мур длинными тонкими пальцами в две секунды напечатал и отправил адрес. Но если честно, он до последнего сомневался, что Оливер возьмет и сорвется к нему. Ехать-то через такие ебеня, и вообще август, скоро закупаться недостающими учебниками и всяким прочим. Но всё-таки родителей он предупредил, что к нему с каких-то хуев может заявиться школьный друган. Мать, читающая вечернюю газету, которую этим утром отец заканчивал редактировать, приподняла брови, глядя на сына, и расспросила мельком, не сводя цепкого и змеиного - не стоило сомневаться, что обладай она магией и попади в Хогвартс, стала бы королевой Слизерина, - взгляда с него. Что-то в ней, видимо, ёкнуло, когда в расспросы, почему-то напрягаясь, встрял отец, спросив осторожно о чистоте крови этого школьного друга Колина. Мур-младший ощутил себя так, словно получил пощечину, потонув в непонимании того, затем отец спросил, но ответил, и пришел после ответа в ещё большее помешательство, когда тот выдохнул, зато резко встала и сказала, что идёт в душ, мать, собиравшаяся плотно занять верхнюю ванную комнату - там ванна больше, практически джакузи, что было ошибкой сантехником, дарующей обжившему верхний этаж Нику немалое превосходство - еще только через два часа, заранее предупредив об этом сына. Что-то было не так, скользнула какая-то тень между ними... Ник так и не понял, почему. Или решил просто не задумываться об этом, боясь своей возможной догадки.
Зато следующим днём всё было превосходно. Отец обещал вернуться к обеду, а мама в этот день снова взяла выходной - большая для неё роскошь. Утром она приготовила Нику яишницу, а он взял и доковылял до первого этажа, чтобы позавтракать вместе с ней, и ощущая, что тихонько дуреет от одиночества. Кэндис предложила ему, как она немного посидит над отчетами - выходной не освобождал от работы на дому, - посмотреть вместе какое-нибудь кино. Кот кино скачал, а потом от скуки заспамил Оливеру снова, когда наткнулся на ставящее немного в ступор сообщение о том, что они скоро увидятся. Ну да, скоро, сентябрь близко. А впрочем, Мур-младший действительно оставил своего друга в покое на время, и залип в какой-то дебильной онлайн-игре. Надежда что-то шептала ему в уши и покалывала в пальцах, но надевший наушники Николас старался её не слушать, чтобы не разочароваться потом. И всё-таки он ждал Олли, хоть и не верил в его приезд.
...звонок в дверь заставил Кэндис, лежащую в это время от безысходности лицом на своих отчетах, приподняться, осознав, что ей это не снится, вздохнуть тяжело, и подняться, чтоб пойти и открыть дверь. В результате перед ней на пороге замер зависший на секунду юноша, недавно совсем вышедший, судя по всему, из роли подростка. Его реакция, вполне для неё ожидаемая, заставило женщину улыбнуться чуть приветливее, чем она собиралась. О да, Кэндис Мур была хороша, и совсем не выглядела на свои года. Хороша настолько, что Коту приходилось в дурной компании соседей с напирающих на их гордый домишко многоэтажек бить им рожи, ловя похабные шуточки в адрес своей матери. А на работе особенно слоупочащие коллеги впадали в ступор, когда в ответ на вопрос, сколько же лет её сыну, слышали не какое-нибудь "семь", а "семнадцать". Кажется, метаморфомагия, пусть и обошла её стороной, передавшись вместе с кровью сыну, всё же успела оставить на наследнице рода след - старость не брала её, и в ближайшие года явно делать это не собиралась. Но когда этот мальчик подал голос, представившись другом её сына, пришло время Кэндис на мгновение "зависнуть". Но вспомнив, что сын буквально накануне рассказывал им о магглорожденном Оливере, она кивнула, улыбнувшись уже немного иначе, и сначала посторонилась, давая ему пройти, а уже затем подала чарующий не меньше внешности голос:
- Здравствуй...Олли, да? Позволишь так тебя называть? Думаю, ты уже догадался, что я - мама Ника. Он наверху, проходи в гостиную пока, ты наверняка устал и проголодался с дороги. Как только Николас приведет свою комнату в божеский вид, чтобы принимать туда гостей, я тебя позову, и принесу вам поесть. - Она одарила Оливера ещё одной улыбкой, и протянула ладонь, погладив его по плечу, но когда она развернулась, грациозно поднимаясь по лестнице, сохраняя при этом идеальной походку, лицо её погрустнело. Возможность соприкоснуться с магией, так просто нашедшей себе хозяина из маггловского мира - и бремя видеть, но не уметь творить магию у практически_чистокровной волшебницы. Как обманчива бывает судьба, а?..
Минут через десять, после первых двух из которых откуда-то сверху донесся радостный визг, принадлежавший, разумеется, Коту, долетев и до Олли, Кэндис спустилась вниз, проходя мимо Олли - и замерев, тем не менее, прямо напротив него, посмеиваясь добродушно:
- Он тебе очень рад. Впрочем, думаю, ты слышал. Поднимайся наверх, Олли, я сейчас принесу вам еду. Но учти, и напомни Нику: ужинаем всей семьёй за общим столом, и пусть он не гундосит, что ножка болит - утром ему ничего не мешало скакать на одной. - Она сделала было шаг назад, но снова развернулась, будто что-то забыв:
- Ах, да... Добро пожаловать в семью Мур, Оливер. - Подмигнула Оливеру, и скрылась на кухне, уже деловито напевая что-то оттуда. И всё-таки... было что-то странное в её взгляде. Скрытая печаль поверх радости за то, что хоть кто-нибудь на этот вечер займет дичающего со скуки сына. А что касается самой Кэндис, её ждут отчёты. Хорошо, что у сына есть друзья, что могут в полной мере понять его наполненную магией  и приключениями жизнь, раз уж ей самой это недоступно.

It’s who we are
Doesn’t matter if we’ve gone too far
Doesn’t matter if it’s all okay
Doesn’t matter if it’s not our day

Музыка. Ещё по приближению Оливера включилась и  раздавалась музыка, мягкие и мелодичные биты от которых, тем не менее, подрагивал, казалось бы, весь дом. Правда, как раз когда Картрайт подошел - музыка стихла до более приличной громкости. Imagine Dragons, группа, на которую Кот хорошенько подсел этим летом, случайно нарвавшийся на почти уже классику благодаря своей прикованности к кровати, и об этом он не жалел. На самом деле, если у мамы вдруг выпадало одновременно хорошее настроение и свободные пару часов, она заходила к Нику в комнату, выключая свет, и они могли часами лежать на кровати и слушать музыку, держась за руки и подпевая на любимых моментах, а над головами у них сияли фосфорные звёзды. Ха, звёзды! Они делали ремонт с тех пор, как Николас выдал вдруг ещё в глубоком детстве, что хочет быть космонавтом, но купили с тех пор только больше звёзд, и переклеили их так, чтобы вышло маленькое подобие настоящего звёздного неба, повторяя самые известные и яркие созвездия, и даже перемещая их по мере того, как менялись и те звёзды, что видны из окна. Конечно, с чудесами, что творились в кабинете Астрономии, это было сложно сравнить, но чёрт, Коту было так хорошо - эти звёзды появились у него куда раньше. Когда он по ночам просыпался, смотря на то, как они медленно тускнели над его головой, кажется, чуть тёплые на ощупь, если прыгнуть на кровати и дотянуться, задевая ладонью - правда, можно и от матери получить за ночные скакания, Ник ведь такой, обязательно потом некрасиво ёбнется в темноте с кровати, - он думал, что чёрт, вот, к чему тянется всё самое светлое и хорошее, что живёт внутри него - к звёздам. К звёздам и хорошей музыке, хах. Звук, материализующийся до мурашек, льющийся из обычных (ладно, не совсем, они были жутко дорогие, из самых лучших - подарок, который Ник долго-долго выпрашивал у отца на этот какой-то проклятый день рождения) колонок из подключенного к ним ноутбука, тьма комната, озаряемая лишь звёздами, и тёплая ладонь матери, сжимающая его руку - чёрт, это было прекрасно, это было волшебством, что началось раньше Хогвартса, хотя вот об этих вещах Мур-младший не стал бы по доброй воле никому рассказывать, чтобы не прослыть сентиментальным дураком.
А в остальном, это была обычная комната несколько мажорного подростка. Мажорного в том, что колонки и большой жидкокристаллический телевизор был в комнате у него, тогда как в гостиную в особые дни выносился более скромный экземпляр, и каждый раз подключался заново - поверьте, легче было каждый раз таскать его, чем выслушивать бурчание матери на тему того, что эта техника отупляет их и заставляет наслаждаться не друг другом, а происходящем на экране, а они ведь и так проводят вместе слишком мало времени. У дедушки и бабушки, впрочем, был свой телик, но это был отдельный закуток дома, куда всем прочим заходить без необходимости не разрешалось - хотя на семейные сборы они часто приходили тоже, собираясь не у телевизора, а за столом, да. И это - ещё немножечко магии, потому что бабушка и дедушка Ника были личностями удивительными, и жаль даже немного, что Оливер их не застанет... на этот раз. Мур-младший почему-то не сомневался, что пригласит его к себе ещё не раз, даже готов оплатить дорогу, если уж на то пошло. Просто блин, Олли ещё не вошел даже, а Кота уже переполняло чувство почти щенячьей признательности.
Помимо телика и колонок, бардака за столом, стоящим в самом дальнем углу комнаты - Кот даже домашку всякую летнюю предпочитал делать на кровати, и то, что и в обычном состоянии писалось "как курица лапой", становилось вообще нечитаемым, - что здесь было ещё такого? Комиксы, торчащие из книжных полок, и фигурки, стоящие на полках сверху, и плакаты, висящие на стенах, и целая куча фотографий - без рамок, а висящих на веревках с прищепочками вдоль стен там, где не нашлось место плакатам. Сразу было видно, что Мур самовыражался, как мог, частенько дурея в приступах самодеятельности. Но смотрелась эта мешанина всего поразительно...гармонично, да? Комната была такой же, как и её хозяин - состоящей из множества несочитающихся будто бы, а на деле образующих единую картину деталей. Расцветка самой комнаты, если отвести взгляд от этого цветастого месива и оглядеться более трезво, была похожа на слизеринскую, такую родную Коту - белые с серебряным узором стены, тяжёлые тёмно-зелёные шторы, тёмно-зелёный плед на кровати, расстеленный кое-как, да и то, уже много раз смятый, пока Николас искал положение по-царственнее, в котором мог бы встретить Оливера. В итоге, когда тот вошёл, то Кот как раз был на грани того, чтобы свалиться с кровати - он потянулся, чтобы убрать пульт на ближайшую полку, и что-то не дотягивал. В итоге так и завис с пультом, поворачивая голову на вошедшего, а потом Олли просто повезло, что у Ника сломана нога, потому что иначе тот точно бы на него бросился и повис на шее всем своим немаленьким весом.
- Боже, я уже забыл, что тебе родные маггловские словечки. - Выдал вместо приветствия, улыбаясь широко, но почти стыдливо - чёт да, как они с матерью ни пытались привести комнату в более божеский вид - не особо получилось. А ещё Кот был взволнован, он никак не мог унять сердцебиение - не ожидал всё-таки действительно увидеть Картрайта вне Хогвартса, да ещё и на своей территории. Это было чем-то из разряда сумбурных снов... Один сбылся. Ник моргнул и постучал пультом, который всё ещё сжимал в руке, по кровати рядом с собой.
- Присаживайся, мой юный падаван, сейчас старик Мурка попытается обратить себя в свою религию. - Хохотнул и заерзал, ещё больше сминая плед, но освобождая Оливеру место. Хотя если честно, объяснять всё вот так, сходу, не хотелось - Ник взглянул на свой гипс так, словно мог найти ответы на нём, но вместо того, чтобы прояснять ситуацию другу, вдруг выдал:
- Распишешься у меня на гипсе? Буду потом дрочить, поглядывая на это. - Премерзко захихикал, всё-таки оставаясь в своём репертуаре, и сходу, даже не пытаясь обдумать, наконец затараторил, переходя к серьёзному:
- В этом доме магия под запретом. Мой дед - маггл, и его тошнит от всяких штук, хотя почему-то не против техники, хай-тек, все дела. И он вот так во всём. Он болел, когда я только в Хогг пошел, но выложил деньги ему на похороны из своих сбережений, и скорее бы умер, чем позволил в порядке исключения отправить его в Мунго - чёрт, мы были готовы пытаться ради него преступить закон. - Облизал вдруг пересохшие губы, и продолжил чуть тише:
- А мама у меня - сквиб. Представь себе, дочь чистокровной волшебницы - и вдруг... Её чморили, как тебя эти ублюдки пытались в Хогге. Будто бы человек без магии - инвалид. И я мог бы, конечно, отправиться ненадолго в волшебную больничку, и вернуться как новенький, но... Это не я хочу, чтоб вокруг все бегали, это даже заваленной в работе маме просто приятно обо мне заботиться. Она эти дни сама готовит, и носит еду сюда обычно - очень редкое явление. А если я выздоровею - то че мне дома делать? Стану снова пропадать на улице, и совсем её не видеть. А так мои страдания чёт стоят как-то меньше, чем эта печаль в её глазах, потому что магия меня у неё забирает. - Пожал плечами и невесело хмыкнул. Хлопнул в ладоши, и сделал погромче музыку, чтобы заполнить эту неловкость, а потом ткнулся растрепанной башкой в плечо Оливеру в каком-то животном жесте признательности:
- Спасибо, что приехал. Стыдно, но я даже не поверил тебе. Это звучало слишком классно для правды. - А затем распрямился и попытался пересесть в более удобное положение, чтобы как можно меньше двигать ногу при этом - ещё болит. - Ну, чё мы о "прелестях жизни" сразу. Давай чем-нибудь займемся? К твоим услугам я и всемирная паутина, раз уж ты гость в этом доме - чувствуй себя хозяином и повелевай, чем тебя развлекать. - Потому что моё главное развлечение - это ты. Но уж это Кот вслух говорить не стал, просто глядя на Олли с весёлыми искрами в глазах - словно и не говорил несколько мгновений назад всяких сентиментальных и личных вещей.

Нику кажется, что у него щас ебало от довольства треснет. Подумать только, Оливер, чувак, с которым они ок, жили в одной комнате в школьное время, но будто бы в разных мирах на каникулах, сидит сейчас у него дома. Прям у него! Взаправду! Это не было одной из тех вещей, о которых Кот стал бы с гордостью рассказывать, но на самом деле он не мог до сих пор похвастаться тем, что у него когда-либо раньше до этого года дома бывали друзья, если не считать Эрика, который не то что друг, а самый настоящий его бро, даром что узкоглазый. И это немного обидно, потому что дом-то роскошный - пусть сейчас и не совсем их, хотя дед и ба говорят, что они могут чувствовать себя как дома, и наследство на них уже вроде как переписано, но во-первых, пусть они лучше подольше поживут, документы никому не к спеху такие, а во-вторых... Ну, на самом деле, что его отец, что сам Ник ощущали себя здесь немного не в своей тарелке. В их крови была чистая магия, и они могли притворяться магглами сколько угодно, чтобы не травмировать больного деда, но при этом, ну, магию из них достать было нельзя. Они были пропитаны ею изнутри, сколько ни выжимай - останется. Ба вроде, вон, совсем свыклась с ролью не_владеющей магией благородной дамой, чтобы не травмировать дочь, но иногда, если было надо, она вытаскивала свою длинную палочку из светлой древесины, и колдовала ею так изящно, что Николас невольно думал, что наверное, ради одного этого умения стоит закончить какой-то особый университет. Но она закончила Хогвартс, он знал. И - тоже Слизерин. Они были не просто потомственными волшебниками, их кровь была холодна и полна пафосных намерений... до определенных пор. Отцовский вон энтузиазм слился в управление газетой, а бабуля и вовсе не работала, по её заверениям, ни одного дня в своей жизни - на неё ишачила остальная родня и дедушка, и смог же заработать на такой дом и еще много благ цивилизации. Теперь их участь - мирно доживать на пенсию, все мало-мальски теплые времена года провожая на даче, потому что дедушке показан свежий воздух, природа и много отдыха.
Да, дом был роскошным... А друзей, которых бы сюда водить - не было. Не, ну там, в Гилфорде, были дворовые мальчишки, которые забегали в коридор, вроде как на "попить водички", а на деле - чтобы его мама угостила их печеньем, если была дома, потому что если у неё выходные, и вдруг находит что-то - она печет умопомрачительное печенье, будто это - тоже своего рода магия. А вот по переезду в Лондон всё несколько изменилось. До Хогвартса вроде как компания у Мура тоже нашлась, но уже совсем иного сорта - местная гопота, ну, дети гопоты, с которыми можно повеселиться на каникулах, но при этом не стоит пускать их в свой дом, если не хочется лишиться чего-то из имущества.
Одним из первых людей, с которыми Ник познакомился и подружился максимально близко, был Мансфилд. И то, особенно тесно они скорешились, вот до той степени, чтобы оказаться у Муров в обители, тогда, когда Эрик был вынужден начать обучение не то чтобы заново, но пропустив год. И Коту не очень нравилось думать о том, что вообще Мансфилд должен быть его старше и мудрее, если честно, но в принципе, он бы больше хотел, чтобы не было у Эрика никакой причины тот год пропускать. Чтобы он был здоровым азиатским мудаком, вот что.
Эрик оказался одним из первых - и последних, что ли? Сам Николас по гостям скакал куда чаще, он вообще любил это дело, совмещая приятное с еще более приятным - и отдыхал от родни, которую бесконечно любил, но местами с неё здорово напрягался, а еще исследовал чужую территорию. Как сейчас исследует его территорию хотя бы взглядом Картрайт. Да, точно. Эрик, в июле у Ника была Крам, причем даже несколько дней и с ночевкой - как, ему надеялось, останется и Оливер, не зря ж он через пол страны ехал, не на чай же просто, - и они до утра рубились в игры, и теперь - Олли. Через еще неделю предлагал "заехать" Моро, но с ним ж блин договариваться еще надо будет, больше конкретики. А тут - ну, может, у Оливера что-то не в порядке с головой? Если да, пусть не лечится, Мур в восторге... Он правда невероятно признателен. Хочется пощупать Картрайта - вдруг это просто мираж, и на самом деле он сейчас, например, в Мунго лежит под обезболками. Но - нет, Кот убеждается в этом, когда как в полусне тянется, чтоб потяпать Олли слегка за кучеряшки - кот он всё-таки, или где?
- Всё-таки охуенные у тебя волосы. Мой дед в юношестве тоже был, как одуванчик, а сейчас ржет, говоря, что лучше быть дурным, чем кучерявым. - Весело скалится, вспоминая забавные выцветшие снимки своего деда, и думает о том, что обидно почти, что дед с бабушкой в загородном доме сейчас, им бы Олли тоже наверняка понравился, а они - ему. Особенно дед, да... Вроде как им чужой в том тонком плане, что магию он не приемлет слишком остро, но все равно родной во всех остальных.
- Любимый фильм? - Кот переспрашивает почти неуверенно, а тонкие длинные пальцы уже скользят по клавиатуре ноутбука - сразу видно частного пользователя пк. - Показать тебе моё любимое гей-порно, шоль? - Смешливо щурится, зная, что скорее всего Картрайт пропустит это мимо ушей - одним из пунктов дружбы с Муром было обязательное привыкание к невероятному количеству пошлых намеков от Кота, притом дело было даже не в его гигантском либидо, хотя часть правды закрадывалась и здесь, но и в том, что он просто не думал, что вылетает из его рта, и наверняка ему стоило хорошенько промыть его с мылом. - Ладно, если серьёзно - я люблю всякую американскую поеботень. И ещё я люблю старые фильмы. Ну, относительно... Ты смотрел, например, "Евротур"? Я искренне считаю его лучшим в своём роде. - Ник даже прыскает со смеху, вспоминая оттуда пару забавных сцен, смотрит на Оливера, а затем обратно отводит взгляд ко всемирной паутине, разворачивающей свои сети в экране его ноутбука. - Еще люблю фильмы от компании Марвел. Безумно. Впрочем, по моей стене видно, ага? Я люблю безумно всё, что касается Венома. Наверное, он мой любимый герой из этой шизы. А еще там всякие Мстители, Люди-икс... Кстати. Угадаешь моего любимого героя из Людей Икс? Я бы даже сказал, героиню. - Доля мгновения - и вот рядом с Оливером на кровати уже сидит синекожая красавица Мистик. О, этот образ Ник помнит слишком уж четко, задрачивался на неё в более юные годы, как незнамо кто. Улыбается ему, машет нежными на вид пальцами - и обращается обратно в пиздецки довольного Николаса Мура. Это - та магия, к которой при условии дружбы с ним тоже нужно быть готовым. То, что живет у него внутри, и от чего не сбоит никакая техника. Что-то, послушное только его воле.
- А Мстители... Ммм... Ой, ты же наверняка их смотрел, да? Ты замечал, что актер, игравший в них Паучка, смахивает чем-то на нашего Криви с Гриффиндора? - Выражение лица у Ника не меняется, и он свободно говорит о "Криви с Гриффиндора", при одном воспоминании о котором что-то нехорошее поднимается из глубин его души. Ох, Кот жопой чует, бля, в этом году он наверняка психанет и всё-таки что-то с ним сделает. Ну а пока он сидит на своей кровати и тащится от того, что у него в гостях его дружбан, отец ещё не пришел с работы, и никаких поводов для беспокойства нет.
-  Может, теперь твоя очередь делиться любимыми фильмами? Заодно что-то мне подсказать. Потому что это из разряда "Расскажи о себе" вообще, не знаю, как у тебя, а у меня из головы вообще сразу все факты из жизни вылетают. Кроме главного, что я долбоеб. - Мур радостно ухмыляется, и бодро стрекочет фразами, будто из пулемета. Поток прекращает, пусть и ненадолго, только мама, заходящая в дверь с подносом в руках. Такая красивая... Кот светится и будто пушится, смотря на неё. Всё-таки, он очень гордится матерью. Да и отцом тоже, если бы не одно "но". Но сейчас не об этом.
- Мальчики, это вам на сейчас, можете полдничать, ужин будет в районе восьми, когда Натти... мистер Мур придет с работы. Постарайтесь не разгромить комнату. - Она улыбается так тепло, притом напоследок - персонально Оливеру, и выходит из комнаты. Кот сразу же хватается за поднос, разглядывая, что там за шедевры кулинарии под крышкой.
- По-моему, ты ей понравился. Я думаю, это очень хорошо. - Он сообщает, глядя не на Картрайта, а на еду, и опытным путем выясняет, что мама принесла им картошку-гармошку под сырной корочкой, венские вафли с клубникой и кремом, и сок. Коту на миг эта еда кажется какой-то почти детской, что ли, но он вдруг обнаруживает, что настолько голоден, что думать об этом попросту некогда.
- Я будто умер и попал в рай... - Теперь он пырится на Олли с почти детским восхищением от этой ситуации, и как бы между делом сообщает: - Забавно, что это могло быть правдой. - Однако тут же поправляется, уже забирая себе на коленки с подноса тарелку, и откладывая ноут на подставку. - Ну, мы смотрим таки "Евротур", или предложишь свои варианты? Под фильмец ведь любая еда вкуснее, не замечал?

Мур переваливается, занимая позу поудобнее и чувствуя, как где-то под гипсом зачесалась нога, и хочется задать ей вопрос, неужели она ебобо, ведь так можно сойти ото всех этих ощущений с ума, не имея возможности никак почесать её. Поэтому он забивает на это, осторожно меняя положение в пространстве, стараясь не уронить с себя тарелку - лол, на самом деле, ему так есть удобнее. И он запихивает себе кусок картошки в рот, работая усиленно челюстями, но губы держа сжатыми, потому что хоть его манеры и остались где-то там далеко, где здравый рассудок, вызывать дискомфорт у Оливера не хочется. Тот давно привык к Муру, да? Притерся к нему, как притираются к тому, что пока вышел за хлебом, мамка успела сделать перестановку в твоей комнате, и по приходу не находишь целую тыщу вещей на своих местах, но легче смириться с неизбежным, чем ловить потом от матери пиздюля. Но Бревалаэр Дюбуа - не мамка, а папка, что не мешало ему якобы с одобрения капитана собрать команду, в которой себе дороже пытаться сменить хоть что-нибудь - он может. Ему плевать на "отцовские" запреты, но даже не пытается. Так вот, им всем нужно просто свыкнуться, с этого начинается их дружба, с этого зарождается понимание - привыкание. Он привык к кучеряхам Олли, с которыми тот по-прежнему выглядит так несерьезно, даже (особенно) когда злится, сколько бы ни старался, но которые ему идут просто сногсшибательно. А еще правда в том, что Ник любил бы Оливера, будь тот с прямыми волосами, да че там, даже лысый - чувства вызывает не то, какой он, а то, кто он. И чёрт, Олли - хороший человек, вот кто, очень достойный, и иногда Мур даже задумывается невольно о том, че тот забыл вообще на Слизерине, а не на каком-нибудь Рэйвенкло, но потом давит улыбку, понимая, что заблуждается - вот так должны выглядеть образцовые слизеринцы. Полные амбициозности, желания изменить что-нибудь, достойные и обладающие нужной деловой хваткой. Такие - а не пафосные хуйцы на длинных кривых ножках вроде, кстати, их загонщиков, оба как на подбор, шпала и хуяла, вот они кто. Но сейчас очередная встреча и учебный год, проведенный бок о бок с ними, кажутся попросту бесконечно далекими. Словно бы мир растянется, и они навсегда останутся в этом тёплом ленивом лете... Почему нет? Кот моргает, смотрит на Оливера и улыбается. Не глядя, наклоняется вперед, чуть не мазнув собою тарелку, и специально отрощенным для этого ногтем быстро запускает фильм - из закладок, он любит пересматривать его снова и снова. Как и всякие романтичные комедии вроде "50 первых поцелуев" и "Удачи, Чак", он пересматривал их больше, чем 50 раз, и очень любит их, но надеется, что Картрайт не успел прочитать названия.
- Чёрт, я обожаю эту песню! И если честно, даже жалел, что меня не зовут Скотти, когда смотрел первые разы. Мб потому, что я настоящий скот, да? - Он жалит себя раз за разом, с улыбкой на лице, не испытывая ни малейшего дискомфорта - и этим раскрывая вечно нарывающие раны своих комплексов. Пусть лучше он сам, чем кто-то. Лучше он сам, потому что в каком-то смысле его убьёт, если это возьмётся делать Оливер. Они даже не самые-самые лучшие друзья на свете, ну, не обсуждают  тёлочек или всякое в этом роде, но разве это им мешает  просто получать удовольствие, находясь вместе? И Ник...ну...так  благодарен ему. Хотя бы просто за то, что Картрайт терпит дурость своего капитана не потому, что это капитан, а потому, что его друг, да? Ник ухмыляется и делает глоток сока.
- Кстати, я пока в больнице тусил, познакомился с тёлочкой...Волшебница с Хаффа, зовут Магдой. Такая сасная! Лучше этой телки из Евротура. Оставила номерок и пригласила тусить, если что. Знаешь, если всё будет хорошо, и я до учебы успею - обязательно к ней заскочу. - Николас смеется, говоря об этом, заполняет нарастающую от просмотра паузу - но в неё всё равно вклинивается фраза, поймавшая за тонкий хвост его собственную. Слова - не ящерица, отломившись, в чужом кулаке не останется. Ник вздыхает и ставит на "Паузу".
- Я не думал об этом тогда, Олли. - Сообщает немного устало, но вроде бы пытаясь сохранить будничный тон. - Я расскажу, только обещай не бить меня, ладно? - Вскидывает брови, и действительно с выжидательным взглядом не продолжает, пока не получит обещание. Затем ухмыляется, но как-то не очень весело, мазнув клубничку с одной из вафель. - В прошлом учебном году накануне своего др я собирался покончить с собой. И у меня всё получилось бы, если бы не Мора бля Фэй. - Двигает бровями, прося оценить шутку - всё в его виде такое живое, подвижное, по-прежнему вроде веселое - момент ухмылки прошел, и с ней стек остаток грусти. Разве не всё равно, если не получилось? - Я хотел повеситься на воротах. Всё рассчитал, я хотел умереть в месте, которое дорого мне, понимаешь?.. Я умолял Моргану не говорить во имя Морганы, а сам не рассказал тебе, потому что, ну... - Он мнется, стыдясь и отводя от Олли взгляд. - Вдруг тебе будет противно после этого трогать ворота? А с Моргейн мы потом отправились бухать. Было круто. - Он тупо гыгыкает, вспоминая, как круто это было. Прошло несколько месяцев. Ник не выглядит склонным к суициду подростком, не выглядел и пытавшимся покончить с собой на следующий день, когда излеченный от похмелья, возвращался от профессора Лонгботтома, тихо завидуя гриффиндорцам - им повезло с деканом. - Знаешь, иногда было сложно. Я не знал, кем я стану. Иногда я не знаю, кто я. Ну, в смысле... - Он превращает свою ладонь в гипертрофированное подобие кошачьей лапы, делая ею смешливый жест, а затем рукой хватаясь за стакан с соком. - Ты когда-нибудь, представлял себе, каково это? Оно похоже на наркотик, я уже не задумываюсь, когда делаю что-то. Я хорош в своей жизни только в этом - и в квиддиче. Но давай будем честны, туда меня не возьмут. Да и я не хочу. Поэтому в свои 17 я... Не хотел жить. И не очень хочу, Олли, но давай не будем об этом, хорошо? Пока у меня есть такие люди, как Эрик и ты, и конечно же Роззи Уизли, я думаю, что сделал тогда правильный выбор, не послав Моргану и доделав начатое, а уйдя бухать с ней. И кстати, никто из них больше не знает. Только ты. - Улыбается виновато от того, что сложил на чужие плечи груз этой тайны, и пожимает плечами. Но тут же брезгливо кривится и ультимативно снова включает фильм.
- Похуй. Не надо только учить меня жизни, ладно? Я просто подросток, ты кстати тоже. Всем иногда хочется сдохнуть, потому что кажется, что никто не понимает. Даже ты крут - но можешь ли ты понять меня? В плане метаморфомагии - мне помогает Тедди Люпин, я иногда тип беру у него уроки. А в остальном... Нет, Олли. Просто я рад, что ты есть рядом, и бля, мне стоило жить, чтобы однажды увидеть тебя сидящим на моей кровати. - Замолкает на пару мгновений, перемалывая последнюю фразу, и похабно ухмыляется, словно не говорил о смерти вот только что: - Кстати да, ты на моей кровати, но мы почему-то не трахаемся. Непорядок. Но извини, на тебя у меня не встанет. - Мерзко ржет и переносит спектр внимания на экран. Хотя впервые в своей жизни не следит за тем, что там происходит, и не чувствует кайфа от просмотра.
- Прости меня. Я постоянно говорю тебе всякую хрень, но чёрт, ты мой друг, и разводишь своей смазливой рожей и кучеряхами на доверие... Меня редко пробивает на подобный пиздеж по теме, но всегда че-то при тебе... Ешь картоху, а то остынет, и сыр будет на вкус, как говнище. - И следуя тому, что советует, сам снова набивает себе рот. Его аппетит ничуть не сбился за подобными разговорами - хотя в носу щипает в приступе абсолютной жалости к себе и стыда, но мужику реветь при другом мужике, даже если друге, да еще с полным ртом - дело последние. Но блядь, как же хочется. А он думал, что оставил это позади совсем всё, успокоился.

Ник поражается чужому самообладанию. В который раз за жизнь понимает, что сделал правильный выбор, отдав место вратаря в команде ему. Тысячу раз понимая, что Картрайту будет сложно - но почему-то подумав, что он справится. Не прогадав и не пожалев об этом ни разу. Голос Оливера обманчиво ровный, и Ник удивляется этому, хотя уверен, что на самом деле другу ой как не просто слышать такое - не железный ведь. Да и даже протирающая полы самооценкка Мура не позволяет не признать, что и этот кучеряшка питает к нему дружеские чувства - ну, иначе и не приехал бы, верно? За тридевять, блядь, земель. И жил бы в своём незнании. Но что самое обидное - Кот рассказал ему сейчас, потому что подсознательно этого хотел. Высказать кому-нибудь переболевшее и наболевшее, выплакать то, чем не занялся раньше, как следует, когда пациента ещё можно было спасти. Он не будет говорить Эрику и Роззи - хорошо бы вообще никогда. Но Олли стал тем, кому вот ведь хватает выдержки, и кому можно доверить это - правда вместе с признательностью. Правда горькая, и наверняка похожая на грозовые тучи - Мур не знает, как он пережил бы подобное, случись оно наоборот. Возможно потому, что вполне серьёзное такое желание сдохнуть не особо связывается в его голове с Картрайтом?.. Потому что - да. Олли прав, сдохнуть - это показать себя слабым, сдаться. И чёрт, Николас не может представить себе сдающимся друга. Может быть, в этом тоже виноваты его кучеряшки?..
Еда застревает в горле. Нику всё-таки не хочется есть, ему хочется прорыдаться - его начинает тошнить от дебильного волнения, потому что он не может сейчас залить страх от чуть было не совершенной ошибки алкоголем. Он всё будто бы проживает заново, теперь - в полной мере осознавая ответственность. Сейчас Коту... есть, с чем сравнивать? Есть, что терять. Он трогает руками шею словно в полубреду - хорошо, что Оливер находится к нему спиной, и не видит следов от петли. Чёрт, куда Ник тогда дел веревку?.. Не помнит, ей-Богу, вообще не помнит. Зато помнит другое - что набухался тогда с Морой вдрызг, и что пытался домогаться их зельевара-младшего. Вот об этом Олли точно лучше не знать, ха, а то он не то что за ворота больше не подержится - порог Хогга не переступит. Аааах, Нику самому бы и не особо хотелось. Сейчас ему всё равно, что будет дальше. И заставляет таки с нетерпением ждать начала нового учебного года одно - квиддич. Да, ему не стать профессиональным спорстменом - и похуй. Но пока с этим ещё не закончено, предать команду он не может.
И Ник молчит. Не реагирует, хотя словно бы против воли подхватывает и оставляет крючок в памяти на чужое какое-то слишком серьёзное "выебу". Сейчас, ему бы сначала только... Ник ищет лихорадочно, куда бы сплюнуть еду - сплюнуть, ха-ха, от этого он чуть ли не давится, -  но не находит приличных мест, и потому проглатывает, проводя ладонью по губам и пытаясь стереть с лица издевательскую, полную самоиронию улыбку - почему, блядь, он устроен именно так? В его жизни наступил один из самых драматичных на данный этап моментов, а у Кота всё равно, даже в таком состоянии вроде бы подавленном, все мысли о похабщине и исходят из члена. Молодо-зелено, да?.. Очень зелено. Зелень в его взгляде, зелень везде в комнате, за окном и на наружных стенах дома. Но тогда Мур не думал ни о чём таком - ух, бля, стоит дескать у некоторых мертвецов... Не было ни единой мысли. Только ощущение, будто его раскатало под прессом. Слишком свежо в памяти.
Оборачивается Оливер тоже вовремя - прежде чем от экрана его взгляд скользнет по хозяину дома, ощущающему себя так пристыженно и таким потерянным, будто это он здесь - гость, следы на шее Кота исчезают. И он продолжает, улыбаясь стыдливо, подхватывает будто бы прерванный монолог:
- ...утром меня в состоянии "говнище" нашёл профессор Лонгботтом. По-моему, всё-таки он нашёл, потому что я ворвался, кажется, к нему, и... В общем, я орал и, по-моему, плакал. Он отправил меня проспаться. И мы с ним поговорили, и крч я очень рад, что он не закатил истерику и не совершил волшебный звонок родителям. - Ник оборачивается всем корпусом к двери, чувствуя смутный дискомфорт в ноге. - ...я думаю, они бы не пережили. Хотя отец бы ещё держался мб, но мама точно нет. Да, я идиот. - Улыбка на губах Кота становится шире - но не веселее. Он почти скалится от собственной ничтожности. В глазах странно, но очень намекающе что-то поблескивает. - В общем, я ненавижу день своего рождения. Эта годовщина... Для меня такая болезненная тема это всё. А Невилл Лонгботтом же - герой войны. Не такой уж и твоей, может - и слава Богу. Но моей - точно. И ты знаешь, что он сказал?.. Что они не за это сражались. - Развел руками, сползая с кровати и на одной ноге упрыгав к окну. Ещё точнее - к Олли, на которого вдруг оперся всей своей немалой тушей, прижимаясь. Сам-то выше, но сгорбился, ткнувшись носом Картрайту в плечо. Плечо быстро промокло.
- Прости меня. Прости меня? Оу, я извиняюсь за то, что чуть не сдох... Олли, тогда я не думал об этом. Поэтому - правда, прости, что тееб приходится переживать это. Я... Ну, в общем, спасибо тебе за все те слова, что ты говоришь. Нет, не за то, что я долбоеб. - Продолжая плакать, он почти хрюкает от смеха, тем не менее. - Но я знаю и согласен, сам же сказал раньше. Просто тогда... Ну... У всех вас столько проблем. Я не хотел мешать вашему течению жизни этим. Только моя вина. - И на ум легко и просто пришли строки из одной из любимых песен, описывающих как нельзя точно его состояние. И потому Ник пропел, между прочим, неожиданно хорошо поставленным голосом:
- Hello, hello!
Let me tell you,
what it's like to be a zero, zero.
Let me show you,
what it's like to never feel, feel
Like I'm good enough
for anything that's real, real,
I'm looking for a way out... - Чуть медленнее, чем должно быть в оригинале - но крайне четко пропевая каждое слово, заставляя вдумываться. Ник повёл зябко плечами. - Но главное-то, главное, что я живой. И что мы у меня дома, и смотрим кино. - Кивнул в сторону ноута, и скакнул было в сторону кровати опять, но стал что-то заваливаться назад, и чуть не упал, вовремя успев схватиться за Олли - и чуть не рухнув вместе с ним. Заржал тупо, в результате таки сделав ещё несколько скачков с чужой поддержки, и плюхнувшись на кровать, чуть не упав в еду.
...им нужна была небольшая передышка. Посмотреть фильм или притвориться, что делают это, думая каждый о своём. Хотя Кот честно пытался смотреть, отгоняя от себя ненужные мысли, и постепенно таки втянулся, заржав пару раз. И так как он был просто подростком, тоска не задержалась в нём надолго. Ещё до конца фильма Ник вдруг встрепенулся, наклонившись к Олли ближе, и почти шепнув:
- Правда выебешь? Даже мой хладный труп? А без хуйни - акция недействительна? - Не то чтобы очень хотелось, сам же не больше часа назад Оливера отбрил, заявив, что на него не встанет. Хотя правда была такова, что Олли ему очень нравился, как человек и кучеряшка, а помножить это на юношеский здоровый организм... - Гы, вообще ебля по акции звучит очень круто.
- Кто сказал "ебля"? - Раздалось так резко, что Кот чуть не поседел. Хотя нет, почему чуть - волосы на его голове вдруг стремительно побелели. Только отец умел так быстро раскрывать дверь, что этот момент вообще трудно было заметить, и  только под его напором это происходило совершенно неслышно. Кошачьи лапы по песку... Кот посмотрел на отца ошарашенно, думая, услышал ли тот что-то до последней фразы, потом взглянул на Оливера - и заржал в голос, гиенясь. Довольный реакцией мальчиков, Натан засмеялся тоже - прибретая ещё более сильное сходство с Ником. И сразу стало понятно, на кого в своей семье Николас больше похож. Его мать была очень красивой и выглядящей, пожалуй, слишком молодо - но пошёл Мур-младший в отца. Те же глаза - мятные - с вечными смешинками в них, тот же цвет волос, та же форма лица... Почти копии. Меняй хоть друг с другом, представляя "До" и "После". Только в "После" были заметны первые признаки старости - лёгкая небритость и морщины, выдающие плохой режим сна и частую усталость. Хотя и Натаниэль Мур всё-таки выглядел довольно молодо, если не брать это во внимание.
- Пап, мы здесь... культурные люди. Мама сказала, ты будешь к восьми.
- Так уже восемь. - Сказал Натан без тени совести, почти в один неслышный кошачий шаг преодолевая расстояние до кровати и наклонившись, чтоб щелкнуть панически было глянувшего на часы в углу экрана ноута Ника по носу. - Опять попался. Кстати, привет, можешь звать меня Натти. Ну, или дядя Натан, если очень колется. - Это уже - Оливеру, довольно бойко и протягивая ладонь для рукопожатия. - Так значит, ты в команде у Колина - вратарь, да? Молодец. Я в своё время тоже играл. Ладно, мальчики, развлекайтесь, а я пока пойду помогу матери готовить. Раз уж у нас гость - сварганим что-нибудь особенное в четыре руки. - И развернувшись, Натаниэль пошел было к выходу, но уже раскрыв дверь, врдуг остановился:
- И да. Хоть я к этому отношусь очень ровно - никакой ебли у нас дома, тем более, без презервативов. - И вышел, ловко увернувшись от запущенной в него Ником подушки. Кот остался фырчать, красный, как сваренный рак, и медленно переводя взгляд на Олли. Происходящее смазало эффект того, что его опять назвали этой неправильной формой имени.
- ...это был мой папа. Знаешь, с ним в этом плане хорошо. Ну, я могу с ним говорить о всякой херне... О, кстати, ты сегодня отмечал это: я совершил каминг-аут перед родителями. В прошлом учебном году. Они сначала напряглись, а затем смирились с тем, что сын у них - би. А ты, кстати, не хочешь таки ступить на радостную дорожку, да?.. - И захохотал, уже - облегченно, довольный произведенным впечатлением. Спасибо отцу, всё-таки, он здорово сбавил обороты в этот вечер.

Оливер говорит, что Нику повезло с родителями. А Ник глотает смешинку и незаметно качает головой, хотя если честно - он не уверен. Уже ни в чем не уверен, черт возьми, он так юн и...потерян? Оливер по сравнению с ним твердо стоит на земле. Николас следит за тем, как меняется выражение лица друга, с жадностью, но игривого желания запомнить и повторить, играя в "жалкая пародия - неповторимый оригинал" здесь, на самом деле, меньше половины. Он изучает чужое лицо, попросту наслаждаясь его красотой - не потому, что считает некрасивым самого себя, например, нет. Николас - пластилин. Послушный материал для лепки под руками мастера, которым является тоже он сам - только внешне, снаружи. Внутри всё давно засохло - и было разбито случайным движением. Отца ли, друзей ли, очередной годовщины - мышка, смахнувшая хвостиком золотое яйцо со стола. И какая разница, кто это был, если на полу блестит скорлупа в перерывах, и вытекает прозрачно-желтое, которому никогда не стать фениксом... что начнёт в скором времени чернеть и гнить. Но ещё не сейчас. И Ник ловит смутное желание закурить, хотя ему нечего - и не дома же. Поэтому он напивается мыслями о том, как же Оливер хорош, и прислушиваясь к себе, неожиданно слышит, как звучит внутри хрипло, с надрывом, что-то вроде "Боже, ну пожалуйста, за себя не прошу, а ему пусть повезет, пусть он найдет ту самую нужную дорогу". И эти жалкие широкие жесты и то, что за своих друзей, которых таких изумрудных пока два, и где-то там мелькает сонный рубин, ближе и дальше одновременно, он просил бы и перед богом, и на них бы истратил три желания от джинна, не пожалев ни капли - не для Мура. Ерунда. Для него - тупые смехуечки. Восторг вперемешку с удивлением и смущением еще не оставили его, и Николас чертовски доволен реакцией Оливера на своего отца - чёрт, да, это так. Вообще-то, Коту есть, чем гордиться. Он знает это. Его родители такие фрики, и они с их ребенком так друг на друга похожи, что Ник бы сказал, что взял от них лучшее. Губки мамины, глазки маленькие - а душа рваная, не хватило серебрянных лунных нитей на еще одну, и своим порою недостаточно. Ник знает, что и отец и мать его порою мучаются от равнодушия. Ник же мучается от того, что не может подобрать слов, что описали бы Оливеру степень благодарности от того, что он и приехал, да и вообще этих чувств, переполняющих его, этой... щемящей привязанности и дружбы? Несколько лет прошло - слова не находятся. И говорить об этом было бы стыднее, чем о всякой там гейщине, потому что шутки про гомоеблю, вырывающиеся из грязного рта Никки, который бы помыть с мылом по-хорошему, они...ну блин. Они естественны и необходимы ему, как дыхание, потому что он придурок с кипящей из-за возраста и жажды любви крови. Ищет, ищет - своё не найти. Возможно, уже никогда. Но, пусть шея еще помнит петлю, влезать второй раз в неё он не намерен. И уйдя от ответа на просьбу, или как это назвать, от Олли, Кот кривится мысленно - но он обещает. Не вслух, чтобы его нельзя было поймать на этом. Но обещает, как человек, абсолютно потерянный - и желающий отдать попросту всё за чужое внимание.
Да, точно, лицо Оливера меняется - Кот захватывает малейшую деталь с жадностью голодного дикого кота, поймавшего мышь, - как минимум дважды при этом разговоре на скользко-пошлые темы, и хочется спросить, но для начала усыпить бы чужую бдительность. И Ник слушается чужого предложения досмотреть фильм, хохоча вместе с Олли, и у них наконец получается. А потом Ник снова оказывается как-то на границе чужого личного пространства, и смешливо вопрошает:
- О ком ты, Картрайт? Моргана, Мэг? Я путаюсь, блядь, в вашей ебливо-сопливой санта-барбаре, с которой вы меня не щадите, творя её на поле. - И хотя он говорит это, смеясь, в голосе невольно звучит обвинение - ох, и нанервничался Николас в прошлом учебном году с этим всем! Можно ли считать квиддич одной из причин?.. Было бы чертовски глупо - и между тем, это правда. Так много спортивных факторов складываются в один - походу, где-то Кот всё же не справляется. Хотя этот удар судьбы он уже пережил, и заросла самооценка, поэтому он готов броситься в бой. Снова. - В любом случае, поздравляю тебя, раз тебе не до экспериментов, а я так не хочу. - Мерзко хихикает, снова негласно намекая на что-то, и облизывая мимоходом собственные губы - пересохли. Он хватается за сок, пряча в нём еще много противненьких слов. И снова сводит всё к тупым шуткам - чувствуя, как что-то в нём приятно горит из-за смеха Олли. Чёрт, так должны переться в компании друг друга друзья, да?..
Время плавно перетекает к восьми. Еще не темно даже близко, но мама считает, что это - самое оптимальное время за ужином, а потом Натти и Ник еще не раз могут встретиться в вороватых вылазках до холодильника - до полуночи или еще дальше, если отец не заебется с работой слишком сильно. Ник здесь временами плохо спит - чаще, чем хорошо, может быть. Но этой ночью, он уверен, будет спать сладко, и... Ну бля, не оставит же он Олли спать на полу. Этот вопрос, впрочем, решаем - после чая можно будет захныкать матери, чтобы разрешила достать охуенский надувной матрас, чтобы спать на нём, уиии. А пока - Кот бодро прыгает на одной ноге с лестницы, по пути потеряв костыль, и размахивая вторым так, что чуть не ударил Оливера - и тупо хихикая, извинился, доходя до низа уже более безопасно.
Когда они входят на кухню - уже накрыт стол. Отец с матерью запекли утку по-пекински, а в качестве гарнира выбрали рис. Вот что-то их прёт обоих, не иначе - Эрик обычно удостаивался куда более прозаичного меню, хотя, возможно, тут причина была в том, что Ник обычно не дожидался готовки и угощал друга тем, что нашлось в холодильнике. А тут они удачно так подоспели... Вообще, сегодня чудесный день. Стоит того, чтобы сломать ногу. А уж когда мать ставит на стол красное полусухое, Кот и вовсе думает, что попал в рай. Он смеется невольно, когда садится за стол, а Натан, улыбаясь, спрашивает:
- Здесь же всем уже есть семнадцать? А, дорогая? - И подмигивает жене, и Кэндис смущенно опускает взгляд, посмеиваясь, и сердце Ника теплеет, и он думает что-то вроде того, что может, Картрайт прав? И ему таки повезло? Но оставляет эти рассуждения на потом - пусть сладкий мираж поглотит его. Хотя вот эта наглая кучерявая морда сбоку доказывает, что всё таки очень жизненно - и Кот пихает Олли здоровой ногой легко, кивая на вино:
- Лол, смотри, ты походу в этом доме гость покруче министра. - Звучит вороватым шепотом, но затем Ник повышает голос:
- Пап, прикинь, а Олли мне говорил, что собрался в ММ после школы. Хитрый ушлепок, правда?
И взявшийся как раз открывать вино Натаниэль пожимает плечами - бросая мимолетный взгляд на жену, которая перестает хлопотать, раздав всем салфетки, и садится с непроницаемо-благосклонным видом.
- Вообще-то, вполне неплохие слизеринские амбиции. Куда конкретно, Оливер? Куда-нибудь в спорт, к зверям, или будешь вершить великие правовые дела? - Звучит в голосе у Мура-старшего интерес вполне искренний, а в бокале Оливера уже плещется насыщенно-алая жидкость - без права отказаться. Ник ухмыляется, он-то в равной степени представляет Олли в любой роли, а у самого уточнить не доходили почему-то ни руки, ни рот. Зато теперь Кот может похвастаться, наклоняясь к Картрайту - и всё равно говоря слишком громко:
- Папа-то у меня тоже сотрудник ММ, просто тайный. Почему, ты думаешь, стало в разы меньше новостей о загадочных происшествиях среди магглов? Его заслуга. Обрезает всё лишнее. - И Кот делает пальцами ножницы, пытаясь "отрезать" Оливеру кончик носа, тут же противно захихикав. Натаниэль делает вид, что ничего не слышал, хотя по нему видно, что почти светится - он горд тем, что сын за него горд, как-то так. А улыбка Кэндис так и остается на её губах, почти стеклянной, хотя она весьма живо предлагает Оливеру брать кусок утки пожирнее - там мясо более хорошо пропиталось. Ух нихуя себе, семейный ужин. Ник щурится и ловит себя на дебильном желании замурчать.

Оливер умный. Где-то в глубине души, там, где нет большого и светлого, где есть только темное и покореженное, отвратительное - то, с чем Ник никогда бы сталкивать друга не хотел, - ворочается почти обида и околозависть. Ну-ка, Олли, зайка, что ж ты забыл на Слизерине с такой проницательностью и умом? Узнать, когда вовремя нужно закрыть свой милый ротик, перенеся разговор на другую тему - а мягко-то как, ну! Без всяких там обид, хотя и Ник, и родители, да и Олли сам, может, если бы не ломался, не были бы против продолжить конкретно эту прямо за едой, так сказать, разнообразить трапезу. Но - они идут у него на поводу, Олли - гость почетный в этом доме. Почему Николас,  выходец из семьи, где столько уюта, где чтут семейные традиции, такой мудак? Он рассказал Картрайту почти самое главное - но не болезнь, а то, во что переродился её симптом. Олли, может, и не говорил этого прямо - Кот вообще усиленно будет делать вид, что пропустил весь его пиздеж мимо ушей, потому что слишком стыдно, - но намекнул точно, что-то вроде "Ты важен". И Кота в минуты истерик, особенно частых за это лето, надломленных, как и он сам, хватает за плечи отец, заглядывая в глаза - и не говоря тоже, но обнимая крепко за плечи, так, что трещат в хватке кости. А может, Нику нужно, чтобы хотя бы кто-нибудь это сказал прямо! Проорал в ухо, написал на гигантском плакате, свернул его в трубочку, и сунул ему в задницу. Дал почувствовать всем телом, от вечно топорщащейся прядки на голове, и до кончиков пальцев на ногах, если Мур-младший поднимется на носочки, как балерина. Вот, чего он хочет. Вот, что заткнуло бы эту гигантскую дыру, а пока она истекает почерневшей от времени кровью, болит, и в неё, как в кратер заснувшего вулкана, падают все намеки, словно приговоренные к смерти у каких-нибудь папуасов. Отданы в жертву - но мало, не будет хватать, не проснется вулкан, не склеит и не покроет живительным огнем лава любви и понимания.
Разговор гибкий, как змея, потому что почти все за столом - со Слизерина. Мама была бы тоже, мама кусает губы и опускает взгляд в стол, сжимает покрепче вилку в наманикюренной руке - боже, как, казалось бы, такими готовить, - но затем собирается и поднимает голову, с веселым и почти настоящим блеском поддерживая разговор, охая и восхищенно вздыхая в нужных местах, особенно её веселит история с енотом, история их с Олли знакомства, и Кэндис тянется к голове сына, запуская её в волосы, проходясь так, чуть сжав пальцы, словно бы расчесывая, и со смехом говорит, что да, к Нику просто потянулась родная душа.
- Когда Никки был совсем маленьким, только научился ходить практически, он очень любил забирать к себе всё, что плохо лежало на столе в гостиной. Ненужные бумажки, батарейки от пульта, одна из маленьких кофейных чашек... Мы находили это забавным. Он делал тайник под матрасом в своей кроватке - удивительно, как не разбил чашку. Но когда забрал отцовский бумажник, стало уже несмешно. - На этом Кэндис слегка хмурится, а Николас и вовсе опускает голову, ярко краснея, до кончиков ушей - и дело даже не в вине, которое он едва пригубил, не желая набухиваться при родителях. Но ему так стыдно, и это почти равносильно тому, чтобы показывать детские фотографии, где "детеныш" с горшком на голове - у Ника такие есть, и хвала Мерлину, что мама хотя бы за это не берется.
А после ужина, когда родители убирают со стола, и Ник норовит им помочь, но отец его за плечи усаживает обратно, говоря, что одноногие к посуде не допускаются, подают десерт - пирожные с чаем. И этот чай, хотя самый обычный черный, хотя и пирожные не самые для Кота любимые - так, "Наполеон", - кажутся Николасу самыми вкусными в его жизни. Его переполняет ощущение абсолютного счастья, такое, что дышать трудно, и на дно чашки падает слезинка - на вкус наверняка сладкая, как и сам чай - Кот чуть не опрокинул себе в чашку всю сахарницу. Ему нравятся эти звуки, нравятся эти запахи, нравится смотреть на родителей, счастливых и влюбленных друг в друга, и нравится переводить взгляд на Оливера, который так хорошо тут смотрится, будто этому дому принадлежит. Его голос хорошо сочетается с остальными, звучит уютно в этом доме. Так проявляется дружба?..
Таким образом это время, проведенное в таком уютном околосемейном кругу, вдруг растягивается - и Ник не помнит, когда в последний раз он столько сидел с родителями за столом. Он наслаждается каждым мигом, а когда из десертных тарелок всё почти слизано - поднимается, кряхтя, и смотрит на лестницу, как на подъем в высоченную горную цепь. Кривится и переводит взгляд на отца, но тот медленно машет головой, понимая, что хочет попросить сын. Поэтому Кот тяжело вздыхает и протягивает Олли ладонь:
- Проведи старого солдата, браток. - И довольно хохочет, а потом они поднимаются наверх, и постель уже расстелена, хотя Ник совсем не помнит, чтобы мама находилась наверху, по крайней мере, очень долго. Вот тебе и магия, для которой даже не нужна палочка. Никки, отталкиваясь от здоровой ноги, прыгает в кровать почти с порога, а затем укладывается на ней поудобнее:
- Ну че, с какой стороны спать будешь - с краю, или с краю? - Приподнимается на локтях, хихикая, и чешет макушку. - Кстати, я иногда луначу, и с кровати могу упасть. Так что если я к тебе полезу ночью - не обольщайся. Это не потому, что ты меня возбуждаешь. Может, мне снится Памела Андерсон. - Заливается очередным порывом хохота. Так, словно внутри бесчисленные запасы, выноси хоть мешками, и никогда не начнут болеть ребра. А отсмеявшись, плюхается уже с головой.
- Это так тупо, Олли, но я... устал. Ты же не с утра меня кинешь, верно? Мы можем сейчас выключить свет, лечь, и...ну, если не сладко ебаться - то смотреть на фосфорные звезды на потолке. И рассказывать страшилки, или просто из жизни всякое. - Делает небольшую паузу, а затем добавляет тише:
- Чисто под влиянием момента скажу: ты классный. И мне кажется, хоть мы и проводим дохуя времени вместе в силу обстоятельств, я бы с тобой никогда не наговорился. - Пожимает плечами и прячет смущенную улыбку под одеялом, которое еле-еле из-под своей длиннющей туши выудил.