- Виски-виски-виски, где-то должен был остаться еще виски... - Эмилия заскользила взглядом по родным с детства стенам и сонно будто улыбающимся шкафам с плохо протертыми приоткрытыми в этих улыбках стеклянных дверцах. Завтра, может, и доползет до уборки, а сейчас - куда интереснее будет найти среди чайных сервизов, которые по традиции любых старых не временем, но духом домов, никогда не используются, бутылку с виски. Этот дом хранит слишком много памяти, они все здесь выросли. Они здесь погибали, они покидали этот дом в разных направлениях, становясь взрослее, когда приходило время. Джордж Уизли - а не думать о нем, как женщина уже почти смирилась, невозможно хотя бы в бытовых рамках, - знает, как это, пережить смерть своего брата, а провожал ли он в последний путь свою мать, держа ее за руку, медленно слабеющую, и понимал ли, что останется заперт навсегда в доме, что словит ее последний вздох? Судьба была благосклонна к "бабуле Молли", и пусть та живет как можно дольше, о, Мерлин, они виделись с Ирмой пару раз, даже в "Норе", и она будто несколько стыдливо приглашала Эмили научиться вязать "такие же чудесные свитера", но Олридж  отказалась от этой чести так мягко, как только могла - уж слишком условно она связана с семьей Уизли, почти только духовно, а у Олриджей-Флетчеров не сохранилось в семье подобных традиций. И Джорджа, к тому же, судьба в любом случае наградила богатой в плане участников родословной... Ирвин не приехал проводить мать в последний путь, просто не успел, дела-работа, но зато он хотя бы помог организовать достойные похороны. И его тоже не в чем винить, но вместе с последним дыханием матери, задыхаясь слезами, ей пришлось принять на себя право наследования домом, еще одна часть приданного, такого совершенно ненужного - найти бы где хотя бы того, кто захотел разделить все это, но проблема еще и в том, что скользящие мимо годы поливают плечи свинцом, и можно сохранить под ним чувственное, еще почти молодое тело, но двигаться под этой получаемой против воли броней все тяжелее, и уж что тогда и говорить о возможности пустить сюда кого-то еще. А сверху - махровым халатом работа, но она хотя бы уютная и действительно греет. Только на работу Эмилия этим днем не идет, умоляет в короткой записке Лероя, чтобы прикрыл ее, сославшись на плохое самочувствие коллеги, что ли. У них ведь нельзя с этим шутить - один несчастный чих, не продиктованный правилами, может запороть месяцы экспериментов. Мерфи понимает и соглашается прикрыть, когда меж полуфальшивыми покашливаниями звучит настоящая причина не желания мисс Олдридж отправляться сегодня в Министерство - третья годовщина смерти ее матери. Никаких уборок, но по-холостяцки накрытый стол, и никакого желаня покидать сегодня родительский дом, но в противовес ему - желание не проводить этот вечер в одиночестве всепоглощаюшем и полном, пусть это и будет воспринято чуть ли не плевком на могилу матери, но ведь, в крайнем случае - Мартина же мечтала видеть свою дочь с мужчиной?.. После того, как от найденного и оприходованного до середины содержимого бутылки с веселой этикеткой начинает теряться толк, дело становится вдруг сделано - у Руквуда получает как раз прийти сегодня пораньше.
Руквуд ведь даже не знает, не должен, чего ему до печальных отметин даже не своей любовницы - он не женат, он свободен, как ветер, как и она, потому они и заключают этот союз, и ей не нужна его жалость - только горячая близость. Без попытки обмануть себя и представить, как плавилась бы в руках того, другого, еще сильнее, это было бы кощунством, жестоко к себе самой - она знает, что с Джорджем не светит, и смирилась с этим ещё раньше, чем осознала, чио вообще бы хотела. Поэтому Гаспар, который никогда особо не церемонился с ней, был идеальным вариантом. С ним Эмма могла ощутить себя желанной женщиной, хотя бы потому, что Гаспару определенно было, из чего выбирать свой вечерний улов, и там бывали порою не то что рыбешки пошикарнее нее - настоящие русалки, а приходил он все равно относииельно часто именно к ней. Им было удобно друг с другом. Было удобно спокойно отдаваться ему, вообще ничего не  требуя, и понимая, что и самой большего давать не придется, и если честно, ее почти забавляло фырчать полушутливо на то, что импровизированный любовник не пожелает с нею засыпать в очередной раз, и швырять ему вслед туфли, а если день выдался неважный - отрываться сильнее, отправляя в исчезащую стремительно в всполохах артефакта точку сноп проклятий, зная - не навредят, а из женской такой стервозости признаваться себе - очень бы уж иногда хотелось, а потом - поиграть в добрую мачеху. Ну же, а кто еще так самозабвенно бы приходил навещать его в больницу, и строго следил за выздоровлением, между делом словно бы пытаясь развить стокгольмский синдром. Но, но, но... Это как минимум мешало бы работе, посему - пусть живет. 
Ирма позволила себе прелечь на еще не разложенной постели - они успеют еще, и даже погрузилась в легкую дрему, хотя и успела прийти в себя раньше, чем на пороге появился Гаспар - хорошо, что в коридоре, как следует вежливому человеку, а не прямо посреди комнаты, и женщина скользнула к нему. Босиком, что давало гарантии, что сегодня ей как минимум нечем будет кидаться - хотя кто знает, учитывая, что палочка ее находилась вне поле зрения, в любой момент готовая скользнуть тузом из рукава.
- Ты, как всегда, пунктуален. - Выдохнула вместо приветствия, целуя даже не в щеку - в воздух над ней, дразнясь. От Эмилии уже немного пахло виски, но выглядела она еще до печального трезво. - Надеюсь, ты принес то хорошее розовое вино. - Бросила между делом, разворачиваясь и идя на кухню походкой, в которой явно пряталось что-то среднее между походкой тигрицы и трепетной лани одновременно. Им друг с другом повезло, нет? Она еще долго, возможно, будет свежа, давая фору девушкам лет на пять младше, а Гаспар так вообще... У него обворожительная улыбка и тело, как у греческого бога. Да, определенно, Эмма знает, что она в нем нашла.
А что я нашла в Джо? Есть ли хоть что-нибудь, где он уступил бы Руквуду?
Но от пронзительных мыслей она даже не сбивается с шага. Может быть, Джордж не уступил бы вообще ни в чем, но ведь ей никогда не узнать, тогда какая разница? Это - вечер, когда стоит забыть о малейших признаках скорби по какому-либо поводу, просто жить, хотя бы потому, что так завещала мать.
- Расскажешь, может, как дела в доблестном аврорате? - Спрашивает, улыбаясь лукаво и замирая в руках, когда винные бокалы уже получают свою минуту славы вместо пресловутого сервиза, а Гаспар уже устраивается за столом, зная, что не нуждается в дополнительных приглашениях - пока Ирма к нему расположена, он может считать этот дом своим сиолько, сколько пожелает. Все лучше, чем руководить тут одной.