Если в твою сторону что-то пролаяли -
Мои челюсти - створки капкана из стали.

Мередит Колин Криви был лучшим другом для Фрэнка Лонгботтома. Тому даже не нужно напрягать память, пытаясь вспомнить, когда именно тот им стал, потому что всё очень просто - с самой первой минуты их знакомства. Он очень хорошо помнит, как в него на полном ходу кто-то врезался в коридорчике Хогвартс-экспресса, несущего Фрэнки на всех парах ко второму году его обучения, к отцу, который был вынужден отправиться туда раньше. В тот день в вагончике с ним была Алиса, это был её первый год, и сестра была полна предвкушения, она волновалась и радовалась одновременно. Наблюдать за этим было приятно, но брат был вынужден отвлечься, потому что, как ему показалось, Элис была на грани того, чтобы простыть, а это - не самое лучшее начало обучения. Поэтому, накинув поверх мантии на неё кофту, Фрэнки вышел поискать, где можно приобрести чего-нибудь горячего, не дожидаясь, пока к ним самим прикатит эта возможность. И к...ну, скорее, к счастью, нарвался на "горяченькое" Лонгботтом в несколько другом плане. Во-первых, его сбил мальчишка-первогодка, выглядящий растерянно и взъерошенно, и явно ожидавший, что Фрэнк задаст ему за это хорошую трепку, однако тот, даже ощутив глухой звук от соприкосновения собственного затылка с полом, не разозлился - только удивился, и поднимаясь, взглянул на Мерри, собираясь уточнить, с чего вдруг этот парнишка устраивает бег с препятствиями в не расположенных для этого местах - однако растаял, взглянув на его лицо, и просто протянул ладонь, представившись и улыбаясь приятно. А потом из соседнего вагона вывернули причины того, что Криви развел тут беготню, и Фрэнк, коротко об этом уточнив, просто отвел Мерри чуть в сторону, себе за спину, чтобы преподать его преследователям урок о хороших манерах и том, что надо уметь прощать.
В общем, вернулся Фрэнк в купе к сестре с парой ссадин - и со своим новым другом. Сделал это так легко и естественно, словно так и должно было быть с самого начала. И за чаем он все же сходил, конечно, только уже для всех троих.
Первая встреча задала тон всей их дружбе - легко и непринужденно. Фрэнк никогда не срывался на морали, не задумывался, почему дружит с Колином, просто дружил с ним и всё. Ему одному доверял все секреты, и несмотря на скромную разницу в возрасте, у него просил советы в случаях, когда не мог, допустим, обратиться с чем-то к отцу. Он доверял Криви, как самому себе. И всегда помогал ему, даже в убыток самому себе, лишь отмахиваясь от чужих чуть смущенных отнекиваний, типа не надо, Мередит и сам справится. Окей, Мередит справится, конечно, Фрэнк ни на секунду не сомневался в своём друге - но почему бы ему не помочь, если такая возможность есть?
С Криви ему было очень хорошо. Лонгботтом не хотел этим никому хвастаться, но ему казалось, что такая дружба за жизнь может быть только с одним человеком. Он очень дорожил Колином, искренне считая его частью своей семьи. Поэтому и вёл себя с ним не то что панибратски, но очень...легко, да. Чувствовал себя с ним уютно, поэтому не видел ничего такого в том, чтобы обнять друга, повисая на нём шутливо, или опустить голову ему на плечо, прислоняясь, особенно когда очень устал, или сжимать его ладони в своих, да покрепче, этим надеясь вселить уверенность. А одно из самых счастливых воспоминаний Фрэнка вообще было о том, как они как-то ранним летним утром сидели после пробежки на скамейке в маггловском парке, и Фрэнк, который почти не спал эту ночь, но все равно не смог отказаться от мысли пробежаться с другом наперегонки поутру, хоть гонку и выиграл, опустился головой Криви на колени, и так полулежал, смотря на яркое-яркое солнце до тех пор, пока перед глазами не поплыли яркие пятна, а потом он поднял ладонь, загораживаясь от солнца, но пропуская между пальцами лучи. А когда руку убрал, то солнце загородила уже голова наклонившегося к нему пониже Колина, который что-то радостно ему втолковывал. Да, наверное, иногда Фрэнк все же думал, что Криви его младше, но его только забавляло это, и совершенно ничего у Криви не отнимало. А еще они были похожи своей неуклюжестью, что заставляло Лонгботтома шутить, что Мередит - его потерянный и найденный кармический брат. При этом в дружбе этих двоих даже несмотря на нарушающееся с обеих сторон личное пространство не было абсолютно ничего гейского, потому что Мерри выглядел для этого слишком ребенком, а Фрэнк - слишком "натуралом", хотя у него и имелись свои мысли насчет натуральности и порицания гомоотношений.
А в этом году у Фрэнка появилась девушка, не похожая на всех прочих. И ему было трудно передать, насколько сильно он был влюблен в неё, как попросту по ней "сох". Это было для него очевидно, что Гринадин - та самая, он хотел бы на ней пожениться. Поэтому и уделял ей львиную долю своего времени теперь, но даже так никогда не забывал про Криви, и если бы тому вдруг понадобилась помощь - Лонгботтом бы сразу отлип от возлюбленной и понесся ему на выручку. Это было неизменно, и ему не нужны были никакие ультиматумы вроде "или я, или...". Он выбирал всё, этим немного холя своё чсв, и до сих пор отлично лавируя между дорогими людьми и различными видами занятости.
Вот только нужна ли Мередиту помощь? Не слишком ли Фрэнк, ммм, опекает его, как и свою сестру, не то чтобы отбирая самостоятельность, но иногда понимая задним числом, что немного переусердствовал, возможно? Чёрт, возможно да, но у него были самые лучшие мотивы! Поэтому он старался подарить Мерри возможность бывать одному, когда тому это может понадобиться, и может, самому найти кого-нибудь. Насколько Фрэнк знал,  - а он, черт, надеялся, что знал о Колине всё, - девушки у него не было до сих пор, хотя была вроде как подруга. Подруга, да... Бедный-бедный Криви, ему только предстоит обломиться о женский нрав, слишком гибкий и загадочный априори. О том, что у Колина может быть не_девушка, Лонгботтом никогда даже и не думал, хотя если бы он что-то такое узнал - воспринял бы это относительно спокойно, личные любовные дела Криви - его личные любовные дела, и если ему понадобится какой-то совет, то Фрэнк по мере сил подскажет и поможет, но прямо-таки лезть с этим он даже не пытался.
И вот сегодня... Он волновался, когда Мередит задержался и не пришел со всеми после тренировки обратно в гостиную, обсуждать недостатки и теории насчет грядущего матча. Волнения здорово разбавляла Ходж, от одной близости с которой он немного плавился, но это не отменяло главного, поэтому в итоге, совсем разнервничавшись, Фрэнки попросил её подождать, и отправился на поиски лучшего друга. Обнаружил его, к своему удивлению, в раздевалке, где того уже давно не должно было быть. Ну, как, не должно - вообще Криви был волен делать всё, что пожелает, но тот почему-то запер изнутри дверь, да и между его ответами Фрэнк улавливал странные паузы, что наводили его на не менее странные мысли. Что там Колин делает? Среди предположений у юноши, который был немного на взводе из-за своей девушки, приходили в том числе и вульгарные - но черт, грубо говоря, даже чтобы подрочить, можно найти более приятные и интимные места, нежели общая раздевалка и даже душ. Но ладно, пусть причина будет хотя бы в этом, а не в том, что с его другом случилось что-то нехорошее. Или кто-то? Вдруг Мерри там не один?.. Лонгботтом старался унять свою паранойю, но всё-таки он был на взводе. Гринадин по его возвращению уже утянула какая-то из её подружек, и Фрэнку даже не на что было отвлечься.
А когда Криви всё же вернулся, прошло, по внутренним часам Лонгботтома, несколько больше десяти минут. Фрэнк в этот момент успел вернуться в более спокойное состояние хотя бы на вид, и даже сбегать до своей спальни, чтоб прихватить зачем-то гитару. Вечер обещал быть приятным и теплым, и вряд ли пара песен для себя, Криви или даже Гринадин - кто знает, где Фрэнки её перехватит, - была плохой идеей.
У Фрэнка как раз очень эффектно получилось мягко подойти к явно разыскивающему его Криви со спины, мягко опуская ладонь ему на плечо.
- Бу. - Произнес мягко и перехватил Колина за локоть, кивнув на выход из гостиной. - Как насчет того, чтобы немного подышать воздухом перед сном? В раздевалке, по-моему, весьма спертый воздух. - В его мягком тоне слышался, между тем, некий укор, и нотка непонимания - что произошло с Криви? Он выглядит как-то странно. Нападать на него с расспросами не хотелось, но пусть Мередит понимает, что всё-таки допроса ему не избежать. И правда - пока они шли к выходу из замка, Фрэнк что-то миролюбиво шутил о недавней тренировке, но стоило ему выйти на воздух, как он немного наклонился к Криви, снова опуская ему ладонь на плечо и с беспокойством заглядывая в глаза.
- Мерри, ты... точно в порядке? Что случилось? Тебя долго не было. - А другая рука Фрэнка, остававшаяся на виду, непроизвольно сжалась в кулак - ох черт, если его худшие опасения подтвердятся, и его лучшего друга кто-то обидел - тому человеку очень не поздоровится.

Отредактировано Frank Longbottom (2018-12-04 11:37:02)

- Мерри. - Фрэнк произносит мягко, с ноткой укора и беспокойства одновременно, краткую версию чужого имени. Оно впервые показалось ему забавным, но не вызвало даже мысли о том, чтобы посмеяться над этим, например потому, что оно будто бы только женское, или ещё почему-нибудь. Даже наоборот, притом сокращение показалось ему особенно приятным. Merry, прилагательное, которое обычно добавляют к пожеланиям Рождества или чему-нибудь в этом духе. То, каким бы он хотел, чтобы всегда был его друг - весёлым и беззаботным. Счастливым. Это разве было так сложно? В канун Рождества и Пасхи, не особо понимая, зачем это делает, Фрэнки стоял на коленях перед своей кроватью, и молился, прижав ладони друг к другу. Такой глупый маггловский обычай... но вроде бы и Иисус и Санта - волшебники. Великие маги. Может, они протянут руку и осыпят тех, кто дорог Фрэнку, хоть капелькой своего благодеяния? Он запыхивался, хотя держал закрытым рот, пытаясь скороговоркой произнести четыре имени, не зная, кто ему дорог больше, и вообще считая кощунством попытки выяснить это. За себя не просил, только добавлял в конце:"И пожалуйста, позволь мне быть с ними". Неважно, в добром здравии ли, в горе ли - ему будет хорошо просто быть с ними рядом. Они и есть его лекарство и благо. А больше ничего и не надо.
    А больше ничего и не надо, думает Лонгботтом, весь обращаясь в зрение и слух. Сейчас сами его черты, сами по себе точеные, чуть более женственные даже, чем стоило бы - хотя, многие девочки любят "смазливых", - смягчены, но иногда Фрэнк смотрит иначе. И двигается тоже, становясь куда резче, быстрее,...хищнее? Особенно это видно на поле. У Фрэнка зрение по-птичьи острое, и оказываясь на поле, высоко-высоко в небе, вжимаясь в метлу коленками, он крепко сжимает в ладонях биту, и видит далеко-далеко, чтобы вскинуться затем по-птичьи, и поймать бладжер битой, не позволяя навредить кому-то из своей команды, цепко посылая затем назад в противника. Справляется с этой ролью он на "ура". Наверное, не зря его патронус - коршун, с этой птицей, выглядящей "мордой" почти антропоморфно из-за своего строения, как нахмуренный человек, он сам себя ассоциирует, становясь на неё похожим, стоит самому нахмурить густые светлые брови. Патронуса вызывать Фрэнк умеет уже давно, только услышав о них в Хогвартсе впервые, не смог затем отстать от отца, пока он не научил него. Понимал, что навыки дополнительные, и сейчас вроде как необязательно - но хотел быть готовым ко всему, да и, если признаться честно, играло в нём любопытство - какой же формы окажется его патронус? Чьё обличье приобретет заклинание, пройдящее все фибры души? С тем, чтобы представить что-то хорошее, проблем не было - он жил достаточно радостной жизнью, и воспоминаний хороших на первый взгляд было даже слишком много, чтоб выбрать одно. Но потом таки определился, связав самое лучшее с лучшим же другом, и сорвался с кончика палочки... коршун. В противовес отцовскому голубю, символу мира - более хищная птица, да ещё и падальщик. Невилл был несколько удивлен такому повороту событий - среди "защитников" больше бы пошло кому-то более мирному быть, тем более, у сына, а тут вдруг... Но сам Фрэнк тогда был шокирован куда больше, почти напуган - а так ли надо? Может, он ошибся, вёл себя недостаточно хорошо? Однако затем мальчишка свыкся, опять же, благодаря поддержке отца. Гордиться стал птичкой, которую, вообще-то, санитаром называют за то, что выедает всякую подыхающую грязь. Может, и он - такой же санитар? Забрать всё зло и падаль. Да, он бы хотел. И всё бы хорошо, да только через некоторое время выяснился патронус его лучшего друга - им оказалась лиса, пусть и, как почему-то пришло в голову обоим - чернобурка. Красииивая. Фрэнки почти слышал, как она бы фыркала, ровно так, как кожей чувствовал воинственно-мелодичный клекот своего коршуна, призывая его. Насторожило Фрэнка, что коршуны и лисы - враги. Да разве ж может быть так, чтобы он да Мерри...
    Ради друга Лонгботтом был готов на всё, даже пойти против своей природы. И так было всегда. Кажется, останется и после Хогвартса. Фрэнк мечтает о благородной работе в
    Отделе Тайн, о свадьбе с Гринадин Ходж и прочной семье с ней - хорошо, хорошо, но где-то там всегда останется уютный закуток для Мерри Криви.
    Оставит ли Мерри у себя внутри хоть какой закуточек для него? Ответит ли правдою на любые вопросы? В глазах Фрэнка - миниатюрное серое небо, тучами плещется беспокойство, и рука переходит с чужого локтя и опускается на плечо, когда они останавливаются. Сжимается крепковато, но доверительно. Гитара на ремне немного свисает, когда Фрэнки слегка наклонятся, мягко стукается о Криви - он тыкается носом в чужую макушку на мгновение, а затем выпрямляется, и без помощи рук откидывает со лба челку - ну, хоть пытается.
    - Да всё будет хорошо, Мерри. Мы вынесли урок с прошлого матча. В этот раз такое не повторится, и мы обязательно выиграем. - Легко улыбается, веря своим словам, хотя на самом деле будет готов с честью принять любой исход. И говорит певуче, успокаивающе. Он очень волнуется за...ну, почти брата? Кровь - не вода, но и друзья тоже, как говорят, не разлей вода. Всё очень близко и тонко. Тугие алые нити, сковывающие ему запястья. Любое действие - ответственность не только за себя, но и за них. Хотя сам он старается не быть им обузой.
    И он чувствует, что Криви не то чтобы лукавит, но недоговаривает будто бы что-то. Это напрягает Фрэнка сильнее, но он старается не подавать виду, действовать мягко - не хочет обижать друга, да и сам не обидется, если тот возымел вдруг секреты от него - хотя немного удивится, мол, почему? Ему как-то и не довелось иметь от Мередита секреты. Даже о самых постыдных вещах он рассказывал другу. Одно из воспоминаний, которые лишний раз затрагивать не хочется - то, как однажды в порыве отчаяния и ненависти к себе, за какую-то вроде бы мелочь, плакал до хрипа, ткнувшись головой Мерри в колени, жутко стыдясь того, что и у друга от такой реакции глаза были на мокром месте, но при этом благодаря его за то, что был рядом - останься Фрэнк тогда один, что-то бы с собой сделал. А так - выплыли вместе, успокоились... и пошли к отцу, просить чего-нибудь для покоя душевного. Хотя если честно, одна близость отца, который тепло принял Криви в их импровизированную семью, ценя дружбу своего сына с ним, уже успокаивала. И после такого, ну, лучшему другу нечего было скрывать от него - разве хоть что-нибудь сравнится с теми мгновениями стыда и слабости?.. Но в любом случае, это будет его право. Фрэнк решил не напирать. Дать другу время обдумать, хочет ли  он делиться тем, что еще его беспокоит. А пока... Они останавливаются у ближайшей скамьи. Хогвартс балует взгляд своими красотами в уходящем дневном свете. Фрэнк садится и для удобства снимает с плеча ремешок гитары, жестом предлагает Мерри сесть рядом с ним. И не нужно никаких вступлений и предварительных вопросов - просто ладонь его мягко проходится по гладкому корпусу инструмента, пальцы задевают струны - и ловко начинают их перебирать, рождая на свет звуки. Фрэнки сам научился играть на ней, и это оказался один из самых лучших отцовских подарков. Хотя если так задуматься, все подарки от родителей и друзей - лучшие. Хороши по-своему.
- Добрые слова вертятся на языке,
Но с губ не слетают — чувству дают подрасти.
Мечтаю о такой трепетной музыке,
Чтоб мой лучший друг плакал от радости. - Он запевает мягко, но почти тут же распаляется, и голос и мелодией вместе тянутся, звенят серебром, уходя ввысь. При этом Фрэнк краснеет от смущения, хотя чего тут, чай, не барышне в любви признается... а лучшему другу, да? Велика ли разница. Не измерить ни одной линейкой силу чувств.
- Чтобы он на миг забыл о сиянии звёзд,
О грузе из недавних нечаянных неудач.
И я ему скажу: «Лишь радость достойна слёз.
Запомни, дорогой. и только от радости плачь!» - Поёт, и сам ощущает предательскую дрожь по спине, и то, как в носу щипит. Он же... ну... Ему так дорог Криви. И слова идут прямо от сердца, легко ложатся на музыку, не нужно напрягаться, чтобы их пропеть - с правдой вообще, если так задуматься, всегда очень легко.
- ...Добрые слова другу несу в рюкзаке,
Добрые слова другу я рад нести...
Мечтаю о такой трепетной музыке,
Чтоб мой лучший друг плакал от радости. - Не может сдержать улыбки, а когда отставляет гитару, то быстро проводит по щекам ладонями, стирая с ресниц не соленые, а сладкие капли. Фыркает сам с себя смешливо - поплыл, дурак, совсем поплыл, чай, не ребёнок давно. А потом и вовсе смеется, хохочет, взглянув на Мерри, и надеясь при этом, что песнею хоть немного его приободрил да расслабил. Он ведь за этим и спел, стал бы иначе позориться?.. Сердце в груди бьется быстро-быстро, радостно и почти испуганно одновременно. Но потом, всё равно растревоженное, замирает словно бы на миг - и бьётся уже более гулко, как колокол внутри. Боммм. Боммм.
- Я... Ты не подумай, я не хочу на тебя давить. Я просто очень волнуюсь. И если всё-таки произошло что-то не то, если ты захочешь поделиться - то, ну, я рядом. Ты знаешь, что сможешь на меня всегда положиться. Знаешь же? - И вот оставил бы эту ситуацию, право слово, надо давать Мерри дышать свободно. Но что-то в чужом лице не нравится Фрэнку, заставляет его напрягаться. Он слишком хорошо знает своего друга. И надеясь, что действует во благо, мягко допытывается теперь, моля небеса, чтобы эти намерения не привели в итоге куда-нибудь не туда. Ну... А что он может сделать? Сразу будто на глазах повязка, и будь хоть тысячу раз коршуном - когда раскружили и пустили по тьме, сам факт дальнозоркости не слишком-то помогает.