Это было правильным. Иногда, отпуская ладони Мэг - они были прохладными, - прощаясь с ней, Фрэнк затем смотрел ей вслед, и в голове его начинали крутиться вопросы и подозрения, но он обычно обрывал себя сам - ведь это было, чёрт возьми, правильным. Максимально правильным из возможного, потому что правильной эту ситуацию нельзя было назвать с самого начала. Потому что было, чёрт возьми, чертовски неправильным напиваться, а затем спать с девушкой, с которой шансов на счастливую долгую жизнь не было хотя бы потому, что к этой самой долгой и счастливой жизни с кем-то он вообще был не готов. Он даже не был готов к тому вечеру, в объятиях Мэг перешедшему в ночь. Это был первый раз, когда он позволил себе нечто большее, чем выпить сливочного пива или хлебнуть больше, чем рюмку огневиски - украдкой, случайно, в дурной компании, потом ощущая стыд не то что перед собой, а перед отцом - в голове даже при совершении мелких обывательских грешков возникал образ отца, который не ругал его, нет - Невилл вообще крайне редко ругал его, и уж тем более не бросался с ремнем, поэтому появление именно такого боггарта на одном из первых курсов слегка (нет) выбивало из колеи, - но смотрел при этом так, что сердце Фрэнка обрывалось и падало с высоты небоскреба - он видел их в маггловском Лондоне, и несмотря на то, что никогда не боялся высоты, иначе что бы он делал в квиддиче, испытывал головокружение и тошноту, потому что небоскребы пугали его своей массивной угрюмостью, они были похожи на гигантские коробки с бирками на ящичках в духе "Здесь не будет свободы", особенно после того, как парнишка узнал, что большинство этих построек - бизнес-центры или жилые дома для зажиточных слоев общества. Расстроить отца было смерти подобным, как раз потому, что наказание за это, по мнению мальчишки, не было соразмерным поступкам. Но он всегда отлично справлялся с этим сам - с наказанием. Каждое утро из зеркало на Фрэнки смотрел его боггарт. Это не доходило до клиники только потому, наверное, что у Фрэнки было правильное воспитание, и он рос в атмосфере настолько железобетонной любви, что не имел никаких прав в ней усомниться.
Но с Палмер было что-то другое. С Палмер Фрэнк не был уверен в том, что его любят. Чёрт, он даже не знал, за что бы она могла! Вот если объективно (то, что ему казалось объективным) так взять, то... Ну, и вообще, кто говорит о любви, когда вам по 16? Кажется, люди тогда еще не способны на серьёзные чувства. Или может быть, этим Лонгботтом просто попытался успокоить себя, потому что когда он сам себя спросил, стоя перед зеркалом, любит ли её он, то ответом стало неуверенное "...да?". Но Фрэнк вообще касаемо других всегда был прост, как пять копеек, он очень легко относился к вещам и людям, и да, если делать мир черно-белым, то Мэг он любил. А еще он любил свою сестру, и Мерри, и растения, и оладьи на завтрак, и чай с каким-нибудь сиропом... Но в тот раз вопрос конкретизировать он не стал, потому что подозревал и боялся отрицательного ответа. Легче делать вид, что всё и так хорошо, не задумываться. Даже не легче, а правильнее. Наверное.
...было просто по-ублюдки делать это вот так. Он не был готов, он был пьян, и в нём взыграло желание бунта, а затем - низменные ощущения, а Мэг была такая красивая, и тоже выпившая, хотя Фрэнк был готов поспорить, что она позволяла себе такое чертовски редко, может быть даже тоже в первый раз. Он не решался спросить, потому что это было невежливо. А потом случился их общий первый раз, и все жизненные устои Лонгботтома просто разбились о суровую реальность. Он-то думал, что детей не находят в капусте, например - чёрт, он же был сыном Траволога, - но что секс случается только по любви. Нет, конечно, в теории предполагались исключения, потому что смотря на эти парочки в округе, где играют у всех гормоны, он не был уверен, что хотя бы у половины это из них это действительно по любви, такой, из какой выходит крепкий союз. Нет, это было не больше, чем увлечением. Да, это было возможно. Но только не с ним, так думал Фрэнк. А потом он трахнул слизеринку, которую находил очень красивой и интересной, но чёрт, даже не уверен, что решился бы навязаться к ней со своей дружбой, если бы не этот случай. "Этот случай" звучало так же дерьмово, как слово "трахнул". И это могло случиться с кем угодно, но он, Фрэнк Лонгботтом, не мог позволить себе обесчестить девушку просто так. Тем более, такую. В смысле, Мэг не была похожа на этих разгульных дам, часть из которых, учись они в школе менее строгой, давно были бы исключены за случайные беременности - хотя стой, Фрэнки, не суди, да не судим будешь. Она казалась ему серьёзной. Очень серьёзной, да. И она казалась ему запутавшейся. Но в целом Фрэнку нравилось то, что он видел. Правда нравилось. Ему была приятна Маргарет, и он любил за ней наблюдать. И ему нравилась её улыбка и жесты. Ему нравился её взгляд, когда она о чём-то задумывалась. Ему очень нравился цвет её глаз, иногда он ловил себя на мысли о том, что мог бы смотреть на неё так очень долго. Чёрт, ему нравилось даже её имя, такое простое и... цветочное? Фрэнки любил цветы. Но вот её он, кажется, не любил, хотя она ему нравилась, и он бы хотел узнать её лучше, чем им то, насколько позволило ему время их отношений. Кстати да, вот да, не желая выглядеть негодяем, и чувствуя себя разочарованным, не в ней, конечно же, но в себе и жизни, а от того - очень растерянным, Фрэнк предложил ей встречаться. И у него не было абсолютно никакого опыта. Чёрт, у него и в сексе не было опыта! Но он держал себя достойно при таких условиях и в первый раз, и потом... Что было похвально для такого юноши, как Фрэнки. Он словно бы угадывал, как было бы лучше. Как было бы правильно.
А ещё с Фрэнком могло быть уютно. Он очень быстро выучил то, что Палмер не нравится, когда её зовут полным именем, и когда ей дарят кулоны. Он был внимателен к ней. Он старался быть с ней милым, хотя нет, "старался" - было не то слово. Он инстинктивно чувствовал. А ещё понимал, что вместе со всем этим продолжает чувствовать себя потерянным, и ему это не нравилось, и это чувство унималось, к его стыду, только тогда, когда она касалась или целовала его. И так прошел месяц, а Фрэнка не покидало ощущение того, что его будто бы ударили чем-то тяжелым по голове, и он провалился в общем-то приятный, особенно тактильно, но удушливый сон. Он видел, как Мэг смотрит на него, особенно когда он спрашивал её, всё ли хорошо, ощущая, что она нервничает, хотя, наверное, эмпатия - это не его конёк, люди слишком сложные для Фрэнки, хоть он и очень пытается им угодить. Он брал на себя инициативу в их отношениях, когда речь вставала об уюте, например, и был мягким и спокойным, и да, очень обходительным и милым, но чем сильнее он старался - тем страннее и будто бы хуже становился результат. Он видел, что вот она действительно прилагает усилия, и не понимал, что он делает не так. Потому что Фрэнк был покладистым и мягким, он бы выдержал в таком положении сколько угодно, сколько бы она захотела - но при этом видел по лицу Мэг, когда она думала, что он не замечает, по лицу и её жестам, за которыми обычно ему приятно было наблюдать, что это не приносило удовольствие ей. У Фрэнки не было опыта в отношениях, но наверное, в нормальных, правильных отношениях должно быть как-то не так, но не мог сформулировать, что именно. И он советовался с Мерри - не находил в этом ничего зазорного, а отцу ничего не говорил только потому, что пришлось бы объяснять, как так вышло, что они встречаются, а это было чертовски стыдно, хотя наверное, даже этот стыд был неправильным, - но что было взять с Мерри, который вообще был похож в этом плане на блаженного. Слишком кьюти для того, чтобы с кем-то встречаться сейчас, хотя конечно же Фрэнк искренне надеялся, что Мерри найдет себе чудесную девушку, когда решит, что готов - и что их первый раз не будет таким, как у него с Маргарет. Чёрт, это было бы чудесно.
И вот в таком положении прошёл месяц. И Фрэнк всё сильнее понимал, что ошибается где-то, но так и не смог понять, где, но наверное, Мэг это задевало, так что он хотел бы избавить её от того, что заставляло её нервничать, даже если это был он сам. Наверное, это ещё сильнее опустит его в её глазах - но явно не сильнее, чем он уже упустил себя в собственных. Сначала лишил девушку невинности, а теперь ещё и хочет бросить. Потрясающе. Идеальный пример для подражания.
...он увидел её издали. Может, даже раньше, чем она его. Например, потому, что действительно мог делать это даже в толпе, и как там в песне поётся, узнал бы её из тысячи. И он видел, что её улыбка была надета, как впопыхах надеваются какие-нибудь приличные вещи, когда раздается внезапный звонок дверь. А как бы это ни звучало, он бы хотел, чтобы её двери были для него распахнуты, а его появление в поле её зрения - чем-то приятным и долгожданным. Чтобы, если продолжить метафору, можно было встречать такого гостя, как он, будучи в пижаме  с отметинами зубной пасты и нерасчесанной - потому что он принял бы её и такой, и какой угодно - только бы, ну, счастливой и довольной. Ему чертовски нравилось, когда она улыбается - не ему конкретно, а вообще. Хотя всё-таки, обращенная в его адрес улыбка ему тоже льстила. Не первые попавшиеся вещи, а практически выходные. Что же, он оценил это.
- Здравствуй, Мэг. - Что же, его улыбка была искренней и всепрощающей, такими улыбками улыбаются лики с икон. И по нему пошли мурашки от этого поцелуя, но наверное, они были мурашками волнения в этот раз, хотя вид оставался спокойным. Как всегда. Такого человека, как Фрэнк, вообще было очень сложно вывести из себя... по крайней мере, так казалось. - Да, Алексис нас тоже очень гоняет. Но я понимаю её, она волнуется, ведь Слизерин - более чем достойный противник. - Он смешливо сощурился, приседая в полушутливом реверансе, делая этим одновременно комплимент и Мэг, и команде в целом. Хотя при этом сам недоумевал недавно - как же так, он встречается с Мэг, и что, он... будет пулять в неё бладжерами? Это звучало похожим на бред, хотя это то, чему по правилам ему следовать бы стоило. Потому что да, Слизерин - чертовски сильная команда. И объективно было бы неплохо нейтрализовать их ловца. Не нарушая правила, разумеется. Но Фрэнки решил, что посокрушается об этом позже. Тем более, что...
- Эйфорийный эликсир? - Фрэнк участливо приподнимает брови, и тут же бросается доставать из рюкзака конспекты, чтобы ответить Мэг на интересующий её вопрос, потому что это правильно, помогать своей девушке. Да и, если честно, вообще - помогать. Ему не жалко. Тем более, это даже не списывание. - Секунду... Вот оно. Точно. - Фрэнк усмехается, но когда поднимает на Мэг взгляд, раньше, чем она заметит, что он оторвался от поисков - перестаёт. Однако выглядит по-прежнему излучающим добро, любовь и вежливость.
- Мята. Эйфорийный эликсир нейтрализует перечная мята, Мэг. - Захлопывает конспект, невольно снова начиная располагающе улыбаться, и засовывает тетрадь обратно. - Ты знаешь, это забавно. Я мог бы догадаться, потому что мята успокаивает и стимулирует. Иногда ответ лежит на поверхности... Но, разумеется, я не сам дошёл. И да, в учебниках этого не было... Но об этом откуда-то знает Луи Уизли. - Фрэнк повел слегка плечами. Да, точно, это о мяте тогда они с Луи говорили, и даже решили было попробовать.
Из-за разговора об эйфорийном эликсире Фрэнки вдруг осознаёт его вещь - вот, какой в его понимании должна быть любовь. Как будто глотнул капельку эйфорийного эликсира. Без всяких последствий, даже не добавляя мяту. Хотя, по мнению Фрэнка, мята тоже не будет для жизни лишней - с тем-то объёмом стресса, что у нынешних школьников... Взгляд Фрэнка затуманивается, и улыбка его пересыхает, как воды Ганга, становясь задумчивым, а затем - серьёзным. Потому что он задаётся было вопросом о вступлении - и вместе с этим понимает, что у него нет больше сил. Но для начала Фрэнк берёт Маргарет за руки, и слегка к ней наклоняется, заглядывая в глаза - отмечая коротко, что да, их цвет ему действительно очень нравится.
- Мэг... Скажи, между нами всё хорошо? Потому что мне... Мне, если честно, всё сильнее кажется, что нет. - И он отпускает её руки и опускает взгляд, даже делая шаг назад рефлекторно - вдруг после сказанного Мэг неприятно будет находиться с ним близко. Но когда Лонгботтом поднимает взгляд снова, он выглядит решительно.
- Мэг, если честно, я... Не уверен, что нам... Стоит продолжать это. Продолжать встречаться. - Его голос неожиданно даёт слабину, срываясь, но Фрэнк продолжает, понимая, что если уж начал - продолжать придётся. И, ох, ирония, ему вдруг ужасно хочется выпить. Ну, Луи как-то говорил ему, что любит круги, а вся жизнь - это круг. Конец и начало, кругами, кругами...
- В смысле, ты не подумай ничего! Ты очень мне нравишься, правда. Я не вру тебе, ты же знаешь, я не похож на тех, кто стал бы о таком врать, но... Мэг, я не уверен, что я тебе нравлюсь. Как твой парень. Мэг, я же не слепой, и с осязанием всё тоже вроде неплохо, но я, твои плечи напряжены, а ещё твои глаза, они очень красивые, но когда ты смотришь на меня, то просто вот... - Сначала - липкая патока, но затем слова рвутся из него бурным потоком, который Фрэнк не в силах остановить, выдержать под ним. - ...Я так не могу. Мне всё время кажется, что я что-то делаю не так. А я не понимаю, что. Скажи мне?.. Или нет, лучше не говори, я не уверен, потому что... Мэг, вдруг я не справлюсь? Даже если ты объяснишь. Я такой глупый, я... - Всё-таки в итоге он не удерживается - тянется к Маргарет - и как наталкивается на стену. И Фрэнка начинает попросту тошнить от самого себя, как от страха при виде небоскребов, как от ощущения давления, когда не хватает воздуха, если на шее слишком туго затягивается ошейник.
- В общем, мы, конечно, можем попробовать... Но я не уверен, что тебе стоит тратить на это время. Ты достойная, хорошая девушка, и я точно знаю, что ты достойна, ну, нормального парня. Такого, с которым не нужно пытаться и пробовать, с которым всё с самого начала будет  правильно. А я... У нас всё как-то... - Он опускает руку себе на затылок, зарываясь пальцами в волосы, потирая в неуверенном жесте - и тут же натягивая их, потому что, чёрт возьми, он наверное последняя свинья и достоин боли. И достоин этих ощущений, будто сам себя топчет. Потому что ему неудобно, неприятно и стыдно просто чертовски. Так сильно, что горят щеки, а в глазах щипает. Ужасно.
- Не подумай, что я считаю это ошибкой, ни в коем разе. Это было приятно... Это был для нас обоих чудесный опыт. Но я бы предложил тебе, вспоминая или нет этот опыт, как ты хочешь, оставить его в прошлом... и остаться друзьями. Ты очень дорога мне, Маргарет, и я не хотел бы... Прости, чёрт, ты же не любишь, когда... И вообще - прости. Пожалуйста. Я чертовски перед тобой виноват. Я - подонок. Ты будешь права, если так подумаешь про меня, и наверное, просить твоей дружбы - слишком самонадеянно и тупо.
Фрэнк делает глубокий вдох, чтобы держать себя в руках. И чувствует, как всё его тело наливается тяжестью, приковывается к земле. Вот бы сквозь неё и вовсе провалиться...

Отредактировано Frank Longbottom (2019-06-09 00:54:11)

Фрэнку видится, что глаза Мэг завязаны. Точнее, не то чтобы прямо видится - он распознает их цвет, и тот кажется ему очень красивым, оттенок будто бы чуть глубже, чем у него самого, но тем не менее, кажется, если сейчас он поднесет ладонь к её лицу - потянет за края повязки. Наверное, это очень неправильно, а еще - подло и высокомерно, но Фрэнки иногда думается, что из-за того, что родился и до недавнего времени жил в полном покое и уюте, он имеет розовые очки на глазах, но у Мэг препятствие поплотнее - она думает слишком много. Думает...немного хуже, чем есть. Перед её глазами тени, и он - дурак, что не пытался развеять их, и дурак дважды - потому что вообще позволяет себе думать такое. Неожиданно остро именно сейчас Фрэнк понимает, как он должен был поступить, а как - нет. Он должен был вести себя иначе. Возможно, само предложение встречаться с Маргарет было ошибкой, но он думал тогда, что поступает правильно. Он её обесчестил? Он жил бы с грузом этой вины, сколько потребуется. Но нет, нет, что-то в глазах Мэг говорит, что он обесчестил её по-настоящему прямо сейчас, посреди этого коридора. Но он считал, что делает всё верно... или нет? Он был растерян. Он познал для себя кое-что новое, и кто-то бы сказал про это "стал мужчиной", но это же такие глупости, мужчинами становятся от правильного воспитания, если еще честнее - просто мужественными и хорошими людьми, если повезет, а секс... ну... По маггловской библии, Фрэнки рассказывали, секс был придуман для размножения. Фрэнк ничего не имел против детей, но не собирался размножаться прямо сейчас, до становления на ноги. Так что "секс" лишался для него всякой магии, как процесс, кроме физического удовольствия. Это было приятно, но по крайней мере пока не стояло для Лонгботтома-младшего в списке приоритетов. Более того, он с обидой подумал о том, что прожил бы спокойно и без этого ещё столько же времени, кажется. Чуть позже Фрэнки поймёт, что дело было в неподходящем партнере, но сейчас его мысли таковы, потому что никакого опыта, кроме оного с Палмер, у него не было. Сейчас по-детски хочется, чтобы его и не было впредь, не нужен ему такой опыт, если потом будет так больно. Потому что... Потому что, конечно же, Фрэнки же всё понимает, честно, поэтому практически не обижается на Маргарет, но ключевое тут "практически". Потому что когда она раскрывает свой красивый рот и начинает говорить, Фрэнк ловит себя на унизительном для него желании того, чтобы она его закрыла. Но вслух ничего не говорит - вообще ничего, ведь она просит его. Ведь это зуб за зуб - он представляет себе, что его слова ей тоже было тяжело слышать.
Но сильнее того, что она говорит ему заткнуться, его задевает другое - кажется, она не верит ему. И не верила. Но ведь он ей не лгал! Ни один миг. Он был готов о ней заботиться, совершенно искренне - лгал Фрэнки только себе, в том, что была какая-то другая разница между Мэг и остальными, будто бы она была в его сердце. Нет, она ему честно нравилась, поэтому он говорил правду. Но ему вообще нравились люди? Практически все. И практически всем он был готов в одинаковой степени помогать. Просто потому, что он был склонен к эмпатии, и родители научили его доброте и учтивости. И - такому гриффиндорскому благородству. Тому, что выходцам Слизерина незнакомо - еще одна мерзкая мысль, и Фрэнку хочется дать себе по губам, но он будет выглядеть глупо, поэтому не делает это, застывая с виноватым лицом, походя на статую, и ловя себя на другом желании, кажущимся более близком к Фрэнку Лонгботтому, которого знает он сам с первых более-менее четких мыслей, и от того дарящем облегчение - и неожиданно тяжелому и жалкому для такой его стороны, эгоистичной и мелкой, той, которую он отвергает. Он ловит себя на желании просто... ну, как-то помочь Мэг, забрать у неё эти неприятнейшие ощущения? Но не может, потому что подарил ей их сам - подлый, отравленный подарок. Но она ведь тоже...
Нет, она не отравляет его. Она разбивает его сердце. Она затрагивает его самолюбие куда сильнее, чем сделал это он - во всяком случае, так кажется эгоистичной его стороне. Он ей даже не нравится? Он может кому-то не нравиться? Но куда четче, яснее звучит другой вопрос - и лицо Фрэнка искажается, когда он задает его вслух, высвобождая страдание, которое он не видел даже в зеркале, но на котором иногда все же ловил себя, находясь в одиночестве, и приправляя его крайней степенью недоумения:
- Тогда зачем, Мэг? Зачем ты согласилась? - А дальше, и Фрэнк оказывается не в силах сдержать это, с его рта снова начинает течь это яд. Он даже не видит ни Оливера, ни Мору, почти забывает об их существовании, о существовании кого-либо в этом коридоре, пока не наталкивается взглядом на миг на обеспокоенно смотрящего в их сторону Луи Уизли, легкого на помине, который тут же стыдливо отворачивается и уходит, за что Лонгботтом ему благодарен. - Зачем ты встречалась со мной? Неужели только потому, что думала, что так было бы логично? - И правильно. Потому что так думал Фрэнк. Он не понимает, кого из них спрашивает, потому что для себя знает ответ. - Неужели потому, что тебе просто хотелось встречаться хоть с кем? Прости, но мне кажется, что ты... что тебе было всё равно. Иного ответа я не нахожу. Я тебе даже не нравлюсь - но ты мне нравишься, Мэг!.. Нравилась. - Добавляет неуверенно, потому что в этот миг, прислушиваясь к себе, не ощущает ничего, кроме стыда, обиды, и - пустоты на более глубоких уровнях, о которых даже не знал до сих пор. - Поэтому - да, Мэг. Это происходит вот так. Я тем более не вижу смысла, если я тебе не нравлюсь. Извини, но это для меня - ключевой элемент. А впрочем - тебе же всё равно... всё равно на меня. Мои чувства. Или я не прав?.. - Закусывает нижнюю губу и качает головой. В глазах уже не щипает - но у него нарушается вдруг видимость. Изображение Мэг в его глазах рябит, теряет яркость. Хочется сказать что-то еще, пафосное и грубое - но Фрэнки не хочет пускать эти слова наружу, давать им ход. Сейчас ему очень больно, но он не дурак и знает, что эта боль пройдет, и её сменит рано или поздно стыд - он не хочет сделать Мэг ещё больнее, чем уже сделал, потому что тогда тем более этого себе не простит. Но сейчас - кажется, их счёт равный. И Лонгботтом даёт слабину и позволяет себе упасть в это сладкое ощущение почти удовлетворенности - она тоже сделала ему больно, не он один. Так что они квиты.
- Прости, Мэг. И прощай. - Голос его звучит тише и кажется севшим, а затем Фрэнк разворачивается и уходит. Не думая о том, зачем попрощался с Маргарет, если им предстоит учиться вместе еще целый год - а если честно, ему почти хочется, чтобы они не. Чтобы что-то случилось с ним или самим Хогвартсом. И впрочем, возможно, это - действительно их прощание. Мэг останется, конечно, но это будет уже не его Мэг, не его девушка. И, может, это... к лучшему? Какие ужасные мысли.

Отредактировано Frank Longbottom (2019-09-19 14:54:30)