...Салем не спал уже двое суток. Уже двое суток его брала бессонница, поэтому пока в соседней комнате Тайтус, приходящий за полночь, вырубался без задних ног, его старший брат что-то нервно строчил в своём кабинете, то ли какие-то свои отчеты, то ли сценарии для сторонних пьес - чёрт его разберет, Тайти не сильно занимали эти вещи. Куда больше его занимала собственная работа, потому что уже почти неделю в предрассветном тумане они с братом стояли на балконе и курили, один - перед работой, второй - после того, как с чистым сердцем закрыл кабаре. Он мог это делать и не сам, оставлять всё на служащих - но так было надежнее. Было надежнее каждый вечер и каждое утро делать обход, зорко подмечая все недостатки, чтобы исправить их, пока время есть, и устроить выговор, кому надо. Никому не доверяющий, потерянный для себя и для общества не... Кхм, это было тем, что Персиваль думал о брате, приложив ко лбу пакет со льдом из морозилки, предназначенный специально для таких целей, потому что он проспал восемь часов, и проснулся сегодня с жутчайшей мигренью, а количество часов сна у его старшего брата уходило в минус - и выглядел он по-прежнему совершенно цветуще. Как цветут цветы на свежей могиле, ага, мало кто, кроме родных братьев, мог заметить в Салеме хоть какие-то перемены. Имоджен нащевал их, особенно вечером, когда кабаре оживало - но днем предпочитал держаться подальше от своей зомбо-семейки. Ну и пожалуйста.
Что же, по крайней мере, этот день был свободным для них обоих - Тайтус наконец получил свой вожделенный выходной, и уже к полудню обнаружил, что к своему удивлению ему совсем нечем было занять этот день. То есть, прямо совсем! До вечера целая куча времени, репетировать очередной номер ему было не нужно, неожиданных собраний Альянса не планировалось, все деловые встречи были перенесены на ближайшие календарные выходные... А зачем? Для чего, если как раз на них, по иронии судьбы, и придется пик происшествий, тут и к гадалке не ходи? Зато мужчина спал и видел, как он проваляется в постели до двух часов минимум. Ха! Салем не спал вторые сутки,  и кажется, это было заразно - вырубившийся вчера, оставив все свои силы на исходе, пока в кабаре только-только начинала закипать жизнь, в десять часов вечера, сегодня подскочил вот в шесть, и никак не мог прийти в себя, словно вчера пил. В итоге психанул на маячивший то тут, то там темно-синюю футболку брата, и запустил пачкой со льдом в него, промахнувшись (разумеется, специально), а затем, посновав по этажам и заглянув во все комнаты и обнаружив, что ничего интересного внутри для него не имеется, а простая уборка была явно не для его гениальных рук, не нашел ничего лучше, чем отправиться в маггловскую сторону за кофе и пончиками, несмотря на то, что сейчас у них проживали двое поваров, которые могли бы сварить кофе и сделать пончики куда вкуснее, чем с этим справилась бы любая торопливая лавка - но Тайтуса переубеждать было поздно, он уже убежал.
Вернулся через двадцать минут не только с пончиками и кофе - только маньяк будет посреди летней жары пить тыквенный латте, нет? - купил еще и мороженое, которое капнуло ему на пиджак. На самом деле, каждое утро, когда Персивалю никуда было не нужно, но он всё равно напяливал на себя выходной пиджак из дорогущей ткани, особенно в такую жару, Салем смеривал его скептическим взглядом, но молчал - он прекрасно был в курсе о том, что его средний брат имеет сбитый температурный режим, поэтому посреди адского пламени может начать кутаться в стянутый с полки плащ, а зимой бегать в одном пиджаке по улице за очередным преступником, и потом крайне удивляться тому, что вдруг взял и заболел, интересно, почему. В общем, пиджак был сменен на красную рубашку, хорошо хоть, более легкий вариант одежды на это время, в особенности на фоне брата, который и списывал свою бессонницу на то, что он не может спать из-за жары - только кого он обманывал, климат во Флориде не сравнить со здешним, - и ходил по зданию в футболке, хотя бы пока их не может видеть основной состав работников.
От мороженого Салем почему-то отказался, как и от пончиков, зато взял кофе, и отправился на первый этаж протирать барную стойку, потому что его тоже охватила жажда деятельности, а поводов для неё больше как-то не поступало - все дела, что мог, он переделал ночью.
И вдруг... А в общем-то, живя с таким братом, стоило ли вообще удивляться, что дверь с алой табличкой "Closed" на ней вдруг распахнулась без проблем, впуская внутрь приятной полутьмы и прохлады неработающего кабаре подростка? В смысле, по-хорошему там должен либо охранник стоять, когда кабаре работает, либо, если оно закрыто - защитное заклинание, ведь по сути, так кто угодно мог к ним забрести ясным днем, и ограбить, или еще что похуже сотворить с чадом Уркхартов. Но видимо, Тайтусу было важнее не уронить пончики, чем нормально закрыть за собой дверь, поставив заклинание.
...кажется, этого мальчишку он уже видел. Один раз - определенно, как у все-таки имеющего некое отношение к искусству театра, где играть нужно было не только словами, но и вообще всем телом, особенно лицом, у него была на лица хорошая память, и это он успел запомнить. И от того, что он узнал вошедшего, это было еще удивительнее. Уж больно траурным у мальчишки был вид, как бы тот ни старался скрыть это, а ведь радоваться надо! Он же, судя по всему, школьник, а у них, как Салем слышал, только-только закончились экзамены, впереди каникулы, беззаботное лето! Нет?.. Он небрежно смахнул стаканчик с допитым кофе (стаканчик проделал кувырок в воздухе и нырнул в стоящую с другой стороны стойки урну) со стойки, и вышел из-за неё, вытирая руки о брюки. Не стал ругать за вторжение на частную территорию - а был ли в этом смысл? Мужчина был заинтересован. Особенно когда услышал причину, приведшую Криви в нерабочее время в "Безумную Монику". Работа - здесь? Надо быть психом или самоубийцей, чтобы вот так, без особой причины наниматься к ним средь бела дня, да еще и не продемонстрировав своих способностей перед всеми своими словами. Впрочем, хорошо, хорошо, только перед тем, как хотя бы начинать думать над чужим - предложением? мольбой? - Салем наконец позволил Мередиту пройти вглубь кабаре - до тех пор его держали у дверей на крючке, ощущая верную палочку за пазухой, пусть и понимал, что от мальчишки не веет угрозой, но излишняя осторожность еще никогда не подводила его. И вот, опершись о стойку, и выглядя невероятно статно даже в этой несколько растянутой футболке и свободных штанах, Салем сделал приглашающий жест, спиной вперед подходя к стойке и упираясь о её край.
- Я тебя услышал. Но теперь я хочу тебя послушать. Скажи мне правду, малыш - по какой конкретно причине ты вдруг взял и решил устроиться сюда посреди лета? Что-то мне подсказывает, это не желание заработать на лишнюю бутылочку сливочного пива, пока родители не видят и отпускают гулять допоздна.  - Его голос звучал настолько мягко и уверенно, что вряд ли это фамильярное "малыш", ловко скрывшее то, что он попросту забыл чужое имя, могло задеть. И Салем даже и не подозревал, насколько в точку случайно попал своими словами. - Правду. - Повторил он с видом человека, который всегда получает то, что хочет, и поэтому даже не в курсе о том, что может быть иначе.
Что же, в итоге свою правду старший из братьев Уркхарт получил. Она озадачила его, и заставила замолчать ненадолго - но ни слов скорби, ни трагичных взглядов - ничего. Все смертны. Он слишком сильно свыкся с этой мыслью, и зависело всё только от внезапности этой смерти - хотя, допустим, он не будет удивлен, если вдруг ему придет оповещение о том, что Тайтус неожиданно погиб на одном из заданий. Будет несколько... опечален, да, но точно не удивлен, этот вообще по жизни привык танцевать на ножах. Куда больше удивит, если что-то случится с матерью или Имодженом, эти, хвала Мерлину, такие же осторожные и аккуратные, как и он сам - это Персиваль пошел в отца, и привык играть с жизнью в карты и шашки сразу, а она таких людей не любит. Впрочем, он слишком ушел в лирику, а одна из причин его размышлений как раз спустилась вниз... Салем словно бы ожил, переводя задумчивый взгляд на брата, с внутренним удовлетворением замечая, что тот попросту в шоке, увидев посреди пустого зала такого посетителя в такое время. А затем наконец соизволил отлипнуть от стойки, медленно подходя к Мерри, сложив руки за спиной в замок:
- ...Хорошо. Я думаю, из тебя что-нибудь можно сделать. Оставайся у нас. На третьем этаже есть комнаты, одну попроси у Эжен выделить тебе. Заплатишь с первой зарплаты - если продержишься до неё. - Тон Салема стал собранным и сухим - кто-то наконец оседлал любимого конька. - Что касается твоей должности, хотя бы на данном этапе - ты можешь быть... барменом. Луиза как раз отрабатывает свои две недели и уходит в декрет. Протирать стаканы  - невелика задача, можешь подумать ты, и очень ошибешься. Каждый работник кабаре автоматически становится частью шоу, если этого требуют всеобщее настроение и публика. Тебе предстоит очень многому научиться. А учить тебя будет... Перси, допивай кофе, и хватит стоять посреди лестницы, иди сюда и займись работой.
На этих словах Персиваль, явно пародирующий великую картину Мунка, только со стаканчиком с латте в руке, соизволил перепрыгнуть через оставшиеся ступеньки, чудом не разлив латте, допить его и со скрытой агрессией выбросить стаканчик в урну, оборачиваясь к брату и игнорируя Мередита настолько же усиленно, насколько Салем во время своей речи игнорировал его самого:
- Да черта с два я буду возиться с этим малолетним нахалом! Ты только вспомни, как он сюда впервые явился! Пришел, травмировал охранника, обвинил меня в краже, меня!..
- Но ведь ты действительно украл его плеер.
- Это был Санни, не я!
- Санни украл его для тебя.
- А это неважно! И вообще, ты... - Тайтус приблизился к Салему, грозно ткнув ему пальцем в грудь. - ...Ты ради этого против родного брата идешь? Ради этого? - Он скривился, теперь указав пальцем на Криви. - Да у меня дел по горло!
- Тайтус. - Чем сильнее распалялся Тайти, тем спокойнее звучал голос его старшего брата. -  Ты с самого утра скулишь мне о том, что делать тебе совершенно нечего, дескать, хоть вешайся. Посему - изволь. Разговор закончен. - И Салем с царственной грациозностью удалился наверх. Тайтус округлил глаза и раскрыл рот, хватаясь за сердце, глянул вслед Салему, теперь впервые взглянул прямо на Криви, а затем закатил глаза,  развернулся к Криви спиной и стал заваливаться назад, якобы с сердечным приступом... в последнее, казалось бы, мгновение напрягая тело, и делая попросту сальто назад, в результате чего приземлился он уже почти на одном уровне с Мередитом.
- ...ну? И что с тобой делать, Паучок? - Спросил таким тоном, словно разговаривает с психом - а затем очень правдоподобно изобразил гнев, так, будто Криви сейчас попросту вышвырнут за порог, и наклонился к Криви, так, чтоб их лица оказались на одном уровне. - Ты меня совсем за идиота принимаешь, Питер Паркер ебаный? Ты думаешь, будучи чистокровным, я не могу быть в курсе о ваших маггловских штучках вроде комиксов и кино? Ха! Я - представитель весьма прогрессивного чистокровного высшего слоя. - Затем он выпрямляется, и поправляет рубашку в жесте абсолютного презрения, отходя от Мередита и усаживаясь за ближайший столик со ждущим и откровенно скучающим видом.
- Не стой столбом. Покажи мне, насколько ты безнадежен. Давай я разочаруюсь в тебе заранее, чтобы не делать это постепенно потом, мы оба поймем, что ты бесполезен - не в протирании стаканов, может, нет, - но в рамках шоу, и мы мирно разойдемся. Я - наверх, где меня ждут коричные пончики, а ты - куда-нибудь. Я тебе не мой сердобольный братец, и мне плевать, что за нужда привела тебя сюда. Либо ты даешь мне то, что меня удивит, либо забудь про лапшу, что навешал тебе Стюарт - ох, да, его зовут так, не один ты у нас любитель называться не своим именем, ты не знал? - Тайти вскинул брови с умильным выражением лица, хлопнув в ладоши - и сделал безумно пафосный торопящий жест. - Быстрее. Мне уже скучно. - Что же, можно сказать, в прошлые их встречи он не был такой сучкой, но если уж запахло подчинением - почему бы не показать себя во всей красе? Заранее, чтобы Криви потом тоже не разочаровывался. А то вдруг он подумает, что в сказку попал с такими условиями.
...да может быть, и попал, но роль благородного принца тут точно за Салемом, Тайти же - злобная горгулья за охраной сказочного королевства, не иначе.

Каждое слово Мередита сейчас - нож, вонзающийся в его же гроб. Смысл почти метафорический, но чёрт, режет оно почему-то Тайтуса, и очень хочется дать волю комичной истерике, закопать мальчишку на заднем дворе - потому что это тоже будет частью образа. Вообще всё - части образа, или образов, они собирают Тайти, как детали мозаики, но на самом деле сейчас он не зол и не испытывает омерзение, как показывает его крайне живое лицо, на котором эмоции меняются почти каждый миг - он растерян. Растерян, потому что в его жизнь вклинивается нечто неизвестное. Смущаясь, мнется и стоит на пороге, всего лишь одна крохотная возможная часть механизма, не более, чем позолоченная гайка - но всё-таки. Очень трудно пустить что-то новое в свою жизнь, когда строишь её с таким упорством и так бережно много лет. Странно называть рабом своих привычек того, кто готов их менять хоть каждый день, и это так - лицемерие и актерство являются близкими спутниками среднего из братьев Уркхарт, практически постоянными, но в это мире есть, пусть их и не так уж и много, вещи, которые являются частью его настоящего. Одна из них - кабаре. Разумеется, не тогда, когда в часы работы вокруг полно народу, а он стоит на сцене - хотя это тоже палка о двух концах, учитывая то, как выкладывается Персиваль на каждом выступлении - так, словно бы проходит кастинг в Бродвее, не иначе, хотя на самом деле ему абсолютно плевать на количество и качество аудитории - даже если их не будет вовсе. Но те лица, которые он видит тут в нерабочие часы, в затишье, хотя кажется, если прижать ухо к стене - будет слышна вибрация и отголоски от спетых накануне песен, а если встать на пол босиком - будет слышно, как накануне здесь весело отплясывали. У этого места есть своя память, и оно полно своей жизни - особенно сейчас, более искренней, чем когда-либо. Потому что сейчас кто-то отсыпается перед работой, кто-то играет в карты, кто-то сидит на балконе с задней стороны, и говорит за жизнь. И пусть главный зал сейчас пуст - это ничего не значит, потому что это место - и дом, а не только работа, для многих из кабаре, они все - часть одной большой семьи, а в свою семью очень тяжело пустить кого-то извне. Именно поэтому работники не меняются здесь годами, люди так любят постоянство, и их за исключением чрезвычайных ситуаций обслуживают одни и те же люди, единственная, но весьма яркая и "сытная" искра новизны - сцена, да блюда в меню. И всем этого достаточно. Сюда нельзя просто прийти с улицы, если ты плохо одет или хотя бы не платежеспособен, чтобы посмотреть на очередное представление, и сюда никогда открыто не набирают работников. Не выставляют никаких объявлений, не предъявляют никаких вакансий, и на любого, кто вдруг предложит хозяевам, мол, а не нужны ли вам случайно работники даже на ту же кухню, чтобы мыть посуду, хозяева или исполняющая функцию менеджера отдела кадров Эжени, посмотрят как на круглого дурака - а зачем, если у них нет лишних ниш для работы механизма, каждый винтик на месте, и человек с улицы или даже не совсем оттуда - буквально никто?
Знала ли об этом Летиция Фэй, когда слишком уж будничным тоном предлагала Мередиту попытать счастье здесь, в кабаре? Разумеется. Потому что однажды её сама хотела попытать счастье, решив, что станет той особенной, перед кем всё-таки раскроется заветная внутренняя дверь - по слухам, здесь очень хорошо заботились о работниках, однако не сложилось - слишком уж большая требовательность была от администрации, а на первом месте у девушки всё-таки была практика в Мунго - не всегда завидна работа врача, но коль уж дал Мерлин или кто-нибудь там ещё лёгкую руку и способность лечить, пусть используется по назначению. А что судьба дала Мерри? Ровеснику её младшего брата, такому на вид милому и простому. К лёгкой руке в случае Тиши прилагался зоркий третий глаз, или как это иначе назвать - но кажется, мальчишка родился под счастливой звездой, так может быть, не прогадала, повезет?..
...Тайтус выжидающе застыл, сложив руки на груди, всем своим видом выражая недоверие и скуку. Потом, услышав донельзя знакомый мотив - вскинулся удивленно, с трудом подавив одновременно с этим смешок. Неужели этого мальчишку - Мередита, как доложил ему любезный Санни в тот же вечер после первой их встречи, - действительно так задела песня? И неужели в нём хватило наглости, чтобы спеть здесь, автору и исполнителю одновременно, именно её? Неверящая усмешка так и держалась на губах Тайтуса, и он слушал и смотрел, не отводя глаз, не видя и не зная, как на мгновение буквально свесился на втором этаже с лестницы Салем, прислушиваясь - и ухмыляясь затем, чтобы с чувством полного морального удовлетворения запереться в своём кабинете, сквозь дверь которого по желанию проходили или не проходили звуки песен. Не жизнь - шапито. Ему очень нравилось то, что по логике ему следовало прогнать Мерри, чья история пусть и задела в нём некоторые...человеческие чувства, однако аргументом вряд ли стала. Основной причиной была как раз неправильность этого поступка - слишком обычному, "банальному" Стюарту нравилось совершать порою совершенно странные вещи, чтобы доказать кому-нибудь и самому себе, что и с ним в семье Уркхарт не так-то просто. Потому что их обоих знали и за пределами Лютного, в первую очередь из-за кабаре - заведения, которому не было аналогов как минимум в округе, и считали большими чудаками. А подобные звания надо уж оправдывать.
Как это там называлось? Смотреть-не насмотреться? Каждая фальшивая нота резала обладающего, ко всеобщему удивлению, музыкальным слухом Тайтуса. Слушая то, как поёт Мерри, он невольно вспомнил, как сам, внутренне трепеща, исполнял свои первые номера перед отцовскими друзьями из театра, будучи намного младше этого самонадеянного юнца. И как они с удивлением отмечали, что хотя над ним, конечно, придется еще долго работать, ибо это - жизнь, а не сказка, где всё нереально хорошо получается с первого раза, талант, преподнесенный свыше дар у мальчишки есть, и негоже давать ему простаивать - за тем же прилавком. Нет, Титу нужна была...сцена. Ни одна сцена не может быть больше целого мира, который он получил. Про него тогда сказали - неограненный алмаз. Неограненный алмаз - вот, что напрашивалось на ум Перси, пока он наблюдал за чужим выступлением. Конечно, тут не море - океан работы, но жилка в Мередите, определенно, была. Он живой, очень живой, и такой искренний - это Тит особенно сильно стал ощущать к концу песни, невольно сопереживая, и как старых друзей встречая когда-то пропущенные через сердце слова. О, как он любил эту песню. Именно ею, одной из самых дорогих, почему-то решил поделиться с мальчишкой ради шутки - чтобы она вернулась к нему бумерангом. С такими вещами не шутят. От такой искренности тают, как масло на свежеиспеченных блинчиках... Публика расхватает его на куски, дрожа от умиления, и попросит добавки. Нужно его научить, огранить, придать направление - и Тайти вдруг ясно увидел, представил, что урожай от его усилий, если мальчишка не станет лениться, будет достаточно щедрым. А что-то подсказывало ему - не станет. Не в том уж Мередит положении.
Песня закончилась, и осталась приятная тишина, хранящая отсутствие эха - чего-то неприемлемого в подобных местах. Прежде чем отмечать хоть что-нибудь, Тайтус показательно встрепенулся и вытащил из кармана рубашки очки - что удивительно, с диоптриями. Ухмыльнулся, делая вид, что пытается подобрать слова - и под маской этой нерешительности действительно их подбирая, сначала отводя взгляд куда-то в пол, а затем его с решительностью поднимая.
- Хорошо. То есть нет, безусловно, это было просто ужасно, ты поёшь, как... - Он сделал несколько шагов к Мередиту, сокращая до минимума между ними расстояние. - ...человек, которому необходима моя помощь, чтобы раскрыться. Если ты думаешь, что этого достаточно - ты абсолютный идиот. Но на идиота ты не похож - нет, я разбираюсь в людях, как аврор и артист, - и скорее всего, уже успел мысленно съесть себя и напитаться отчаянием - чтобы быть обманутым им, или мной. Но это хорошо, очень хорошо. Именно из этого и рождаются хорошие выступления. Когда ты вымочен и пропитан изнутри в собственных страданиях, или радости, или чем-нибудь ещё, но настоящим и таким глубоким, понимаешь меня? Словно ты - баночка с травяной эссенцией, а песня - это шприц или ложка, которые ты наполняешь из себя, чтобы скормить их публике. - Снова опускает взгляд, тихо улыбаясь, и снимая очки, чтобы протереть их краем рубашки.
- ...Я написал эту песню, когда был потерян. Только-только приехав сюда. Кабаре было далеко не в таком хорошем состоянии, а меня только-только взяли в авроры, и я не был уверен, смогу ли здесь удержаться. Только начинались мои двадцатые - и цветут сейчас двадцатые годы. - Тит опустил руку на плечо Мерри, разворачивая его лицом к сцене, а второй рукой поводя так, чтобы словно раскрыть окружающий пейзаж, забавным жестом, означающим что-то вроде "Воображееение". - Я всегда любил писать. Я делаю это на работе, можно сказать - на двух, я всё пропускаю через себя, понимаешь? Никогда не заставляю себя, если не чувствую, что готов - иначе теряется самое главное. Поверь мне, я обладаю большой самооценкой, но даже объективно - мне найдется место на большой сцене, не только этой. Но я просто не хочу. - Наклоняется, чтобы заглянуть в глаза Мерри. - Не хочу, потому что это будет уже не так искренне. А ведь иногда меня просто трясет, разрывает от желания что-нибудь спеть или написать, в голову приходит мысль - и я просто беру и делаю это. Пишу, на салфетке или где придется. Однажды я даже попросил своего напарника, Деза, чтобы он подставил мне для этого спину - и видел бы ты его глаза, о, боже... - Вспоминая, Тайтус невольно прыснул со смеху. Он полностью вдруг преобразовался сейчас, став в разы более искренним, настоящим, что ли - от этого начав казаться куда проще. - ...Это так по-британски. Вы, ваша скованность - это просто урдучает меня. Я хотел домой, и иногда вдруг могу захотеть сейчас, ощущая удушающую скуку - потому что на самом деле мне никогда, наверное, не стать таким, как вы, англичане. У вас другое в крови. Я чувствую себя звездой, горящим метеоритом, в то время как вы в большинстве своём - уже упавшие на землю, погасшие и холодные камни*. - Тайтус продолжал всё это время своей пламенной речи держать Мередита за плечо крайне крепкой, не терпящей неповиновения хваткой - а теперь наконец убрал руку, делая шаг вперед, ближе к сцене, а затем и вовсе взбираясь на неё, снова надевая очки.
- ...не будь как они. Продай им свою искренность, Мередит - но не переборщи, не всю сразу. Отламывай её каждый вечер по кусочку, и корми ею их, как голубей - хлебными крошками. Дай им искренность - и ты закрепишься здесь. Если дашь им то, что они хотят - и мне то, чего хочу я. - Лицо Тита стремительно суровеет, но глаза всё ещё блестят, как у человека, который делится своею мечтой, чем-то очень дорогим и личным. - А я потребую - и начинать можешь прямо сейчас, - от тебя преданности. Абсолютной преданности и полного послушания. Ты рисковал, заходя сюда без стука - но что есть наша жизнь без риска? Как иначе ощутить, что живёшь?.. Я покажу тебе, как надо это делать. В смысле, выступать так, чтобы это покупали. Секунду. - На краю сцены, у стены на крючке, висит пиджак - и Тит надевает его, несмотря на то, что в кабаре душновато - следует проветрить перед открытием. И уже танцевальным движением, на ходу приглаживая волосы, он возвращается к открытому месту по середине, притягивая к себе микрофон - но даже не потрудившись включить его. Вместо этого нажимая каблуком на крошечный рычаг под ногой каблуком - хитрый механизм, запускающий находящееся под сценой подобие магнитофона. Начальные "титры" сменяет куда более приятная, явно записанная с живой, мелодия, и Тайти вторит ей, щелкая пальцами.
- Do I look lonely?
I see the shadows on my face
People have told me I don't look the same
Maybe I lost weight
I'm playing hooky, with the best of the best
Put my heart on my chest,
So that you can see it too... - Тайтус мгновенно включается в образ, и несмотря на весь свой откровенно щегольский костюм превращаясь в настоящего джентльмена. Лицо его смягчается, становясь несколько...томным. Тит плавно двигается в такт, просто потому, что ему очень нравится эта мелодия и в целом песня. Он поёт с душой, со вкусом, откровенно наслаждаясь - и всем своим видом показывая, что ему всё равно, перед кем петь - перед толпой или одним растерянным от происходящего мальчишкой.
- ...The death of a bachelor
Seems so fitting for
Happily ever after
How could I ask for more?
A lifetime of laughter
At the expense of the death of a bachelor? - Тит поёт, и улыбается, и его голос взмывается ввысь, как птица, для которой у этого заведения нет потолка, а единственная граница - небо. Специально выбрал что-то наиболее подходящее по стандарту для жанра кабаре, такое, что хорошо бы петь в смокинге, в окружении прекрасных дам - или совершенно одному, с приглушенным светом софитов... Но есть только скоро обещающий порозоветь свет из окон, однако остальная картина мгновенно вырисовывается в любом живом воображении, вот, насколько хорошо это звучит. Его голос и мелодия - краски и холст. А затем они кончаются, и теряется момент, когда Тит снова снял очки, и всю песню он не сводил с Мередита откровенно очаровывающего взгляда - просто показывая ему, как надо. Но стоит затихнуть последнему аккорду - и вот, снова собранный и немножечко злой за то, что наговорил лишнего и слишком искренне, Тайтус спрыгивает со сцены, деловито потирая ладони.
- Так, пожалуй, вот что мы сделаем. - Он начинает резко, командным тоном, не давая возможности прийти в себя после песен, всем своим видом демонстрируя, что её словно бы не было - но стены-то хранят её отголосок.
- Сейчас - поднимайся наверх, на третий этаж, там есть единственная черная дверь - там живет Эжени. По всем жилищным вопросам обратись к ней. Выделит комнату, даст вещи, в общем, займется всей этой земной чепухой - а когда вы закончите, я жду тебя внизу, здесь, на общем сборе. Буду знакомить тебя с остальными. Обучение твоё начнём сегодня же, хотя активные боевые действия будут ждать тебя завтра с утра. Сегодня ты будешь осматриваться и запоминать, как живёт кабаре, понял? - Тит терпеливо дождался кивка - и сделал соответствующий жест рукой. - А теперь кыш, вперёд. Заниматься делом. И не задерживайся наверху, вечер не резиновый, а я и так много времени потратил на твои выкрутасы! - Выкрутасы Мередита ли? Ох, но, должно быть, из этого что-то да выйдет.