[icon]http://sh.uploads.ru/EamGQ.gif[/icon][status]если умереть во сне - проснешься. я сплю?[/status]

Он проснулся будучи не совсем в себе. Можно быть вне себя. Или выйти из себя. Все это было именно с ним. При чем буквально. Ему казалось, что он напялил чужое пальто или трахнул чужую супругу. И скорее всего на спор в пьяном угаре, а на утро, пересилив измену головной боли, с проникновенным осуждением заглядывал себе в душу, в немом вопросе задаваясь строкой мантры "Какого хрена?".
Ибо единственное, что было его - это душа. И если люди верили в существование души. Просто души. То поверить в существование - наличие? - души у Забини - это что-то паранормальные. Не иначе. Это пугало, вызывало шок, катаклизмы, техногенные катастрофы и диабет. Оказывается всегда было что-то больше этих импульсов в голове. Или просто у каждого сознания был свой биоритм. И все, что было от Забини настоящего - это как раз эти магистрали серого вещества. Если кто-то вдруг зазвучит иначе, зазвучит как Дезмонд, станет им. В эту ночь кто-то поменял частоту в двух обложках. Никто рад не был. Разве что виновник торжества. Но он пока не был найден. Не был предан экзекуциям, пыткам, сырой земле.
Дезмонд пропустил момент с сардонически расхохотавшейся истерикой. Предпочитая ничего не помнить, как лунатик прогулки под камаз.
Потресканный лунный свет облетел седой шелухой со стен под ласковой дланью рассвета. Новый день размазал золото высокой пробы по горизонту. Оловянным вкусом терпко разбредались нервные импульсы, пока канифоль глаз из-под полуприкрытых век наблюдал мир, как и прежде, но иначе. Наблюдать мир - неизбежная константа зрячих. Не всегда приятная, но всегда неизбежная.
В этот раз коричные орбиты радужек сквозили каким-то неясным черничным изнеможением, мятной усталостью, ноты которой не вводили в скуку, обронившую зевоту, а приглашали в некое исступление аристократического умиротворения. Дезмонд Забини часто взирал на мир лишь с присущим ему пониманием. Но сегодня был особенный день. И теперь его взгляд был вовсе не его, хотя что-то знакомое в нем было. Выражение. Как если бы автор стихотворения прочитал своё произведение. С чувством. Но тут было тяжело понять истинную суть подделки. Аврор не пытался казаться тем, кем он не был, но мир нарочно пытался примерить ему маску, которая не шла от слова совсем. Словно клетчатый пиджак к штанам в горох. Словно сознание Дезмонда Забини к телу Тайтуса Уркх... как его там? С его фамилией всегда возникали нелестные сложности, от которых волшебник незаметно от себя уходил, прожёвывая в мыслях оставшиеся слога фамилии коллеги. Проще было называть его Тайтус. Или вовсе не называть. Это был тот человек, который притворялся засранцем, будучи на деле ещё большим засранцем. И на весь этот маскарад он смотрел широко раскрытыми рыбьими глазами. Ибо рыбьи глаза всегда раскрыты. И всегда смотрят. Даже на прилавке. Даже засушенные. Была у них какая-то таинственная проницательность винтажного постмортема. Или просто Забини был параноиком.
Оболочка завёрнутым ватманом покоилась на кровати, пока Забини мысленно разводил на нем неясные мазки сюрреализма. Он тщетно пытался осознать является ли собой в полной мере. И может ли он быть тем, кто есть, без себя самого. Составляли ли его фамильные часы под сердцем, дорогие запонки, его собственные кожа и потроха, зелёный чай со льдом и терновик, палаццо и статус, вечерние прогулки перед сном и стопки книг вдоль стены с часами. Или же все сводилось до незримой, бестелесной и невесомой вспышки, которая случайно в это утро вспыхнуло в чужой черепной коробке? Если считать, что все мирское - ненужная шелуха (или раковина для рачка-отшельника), то и переживать не придётся. Своё тело - всего лишь роскошь. И вовсе не своё, а просто привычное. Но Дезмонд признавал философию деталей (как и философию чистой крови), а потому был убеждён в том, что собой он в полной мере сможет комфортно быть лишь со всеми сопутствующими атрибутами. Включая тело. И это в первую очередь.

Разумеется, рациональность, к стыду, не имеющему свидетелей, пришла к аврору не сразу. Она, как любая дама, позволила себе задержаться. Набивала цену.
Дезмонд был терпелив, но забыл об этом. Как забывают ключи. Или выключить утюг. Он, осознав ситуацию (вернее, не осознавая её), мечтал разбиться о стену, пропуская фаршем остатки липкого сна, медовая патока которого ещё склеивала мысли и ресницы. Он ощущал себя троянским конём, где хитрая засада обращалась ловушкой обманщика. Ведь даже в мире магии подобное "доброе утро" выходит за границы разумного. Выходит насквозь, оставляя дырку, через которую можно созерцать иронию судьбы. Или её ухмылку.
Дезмонд не стал играть, закрывая чужими ладонями чужое лицо и с болезненной улыбкой спрашивая чужим голосом у пустоты "угадай, кто?". Он поднялся, с неуверенностью проходя до первой отражающей поверхности. Ему казалось будто всю его кожу разрезали и перешили. Больно не было, просто она облепила все тело, как мухи протухшее мясо, и мешала. Вместо сухожилий будто подложило влажные безворсовые салфеточки. В глаза воткнули хрустальные катышки. Маленькие сферы из горлышка бутылки. В пасть вшили капкан. Он заел и не открывался. Видимо, сжимал лапку крольчонка.
Дезмонд оперся руками о подлокотник, невольно наблюдая мир по ту сторону окна, который если и улыбался, то только после того, как ему принесёшь жертву. Фокусировка взгляда, словно объектив зеркального фотоаппарата, изменил направленность. И Забини увидел отражение. Провел пальцами по щеке. Неосознанно. И потерял дар речи на пару долгих мгновений. Он смотрел, пока не стало скучно удивляться и переживать. Аврор нахмурился, отворачиваясь от чужого отражения. Ему не было дело до того, как это вышло. Его интересовали два других вопроса: как все исправить и кто будет наказан?
В животе скрутился змеиный ком холодной злобы, когда Дезмонд решил перевалить груз ответственности на плечи Тайти. Или, лучше выразиться, сущность Тайти. Плечи его пока что, по крайней мере, ему не принадлежали. Но с другой стороны Забини не позволял первым впечатлениям обманывать его. И если Уркхарт мог позволять себе идиотизм, то не мог позволять идиотизм, который навредит ему. А подобные манипуляции в худшем исходе вполне могли привести к неприятным побочным эффектам. Мало кто знает жестокость Дезмонда в полной мере, но, выйдя из себя, он вполне мог поэкспериментировать с выворачиваемым человека наизнанку живьём. Открывать скважину смерти настойчивым движением ножа, кончик которого удобно устроится меж позвонков с чавканьем поворачиваясь, чтобы отделить звенья, выпуская сукровицу. Сейчас Забини как раз был не в себе. А если говорить точнее, то кто-то выгнал его. Или что-то.
Он бы мог воспользоваться моментом - телом? - и достать интересной информации. Но ему был интересен факт того, что подобные идеи могут быть не только у него. Аврор вполне готов был пожертвовать любопытством, чтобы зашить душу в свою плоть.
И если уж рассуждать, то он был не в худшем положенное. Хозяин этого тела был ему знаком. И - что ещё лучше - они работали в одном отделе. Это почти джекпот. Джекпотом было бы проснуться в своём теле. Но об этом Дезмонд раньше не задумывался. Но подобное происходит часто. Задумываешься ровно тогда, когда поздно.
Оказавшись в аврорате, а именно там Дезмонд рассчитывал получить ответы на вопросы, он не ошибся. Увидеть себя со стороны - весьма интересный опыт. Но все это было ложью, пропитанной фальшью. Ничего стоящего. Пародия пародий. Так что Дезмонд быстро умерил аппетит. И был прижат к стене. Первое - очевидно. Второе - несдержанность, ведущая к пагубным последствиям (но об этом позже. Забини не прощает долги; и вообще не прощает).
Единственное, чем Дезмонд ответил на реплику Тайтуса, так это хмурый взгляд, за которым он утаил, что подобное зрелище и правда выглядело устрашающе, заставляя сердце невольно скакнуть. Все это инстинкт самосохранения. Забини понимал, что для волнения нет смысла, пока пальцы сжимали горло. Нет смысла для волнения. Есть смысл в другом. Смысл в том, чтобы поставит на место того, кто потерял его. Для муравьев не зря чертят окружность чёрной ручкой. И Забини не нравилось, когда насекомые вползают, когда оказываются чуть несноснее, чуть проворные. И какими бы мерзкими, но интересными они не были, рано или поздно, становясь скучными или раздражающими, они окажутся проткнутые булавкой. Тайти напрашивался на булавку.
Дезмонд не мог терпеть (не хотел терпеть) людей не эффективных, людей бесполезных и людей, приносящих проблемы. Этот Уркхарт выглядел проблемой. Проблемы устраняют, решают, но никак не оставляют подле себя, словно беспризорных щенков, которых жалко усыпить, но все же нужно. И его поведение. Очередная постановка или наивность? Дезмонд может и заблуждался, но верил, что фамильярного отношения к себе терпеть не станет. Для этого нужно быть друзьями. Но Забини не подозревает о значении этого слова. Есть люди, которых можно использовать. И которых нельзя. Все.
- Так все-таки это я сделал, - в голосе сквозил тлетворный вызов, - или мы? - интонация вспорхнула до выразительной иронии. - Как удобно вспоминать про коллективную ответственность, да? А может это ты устроил? Это же так забавно, - он холодно хмыкнул отходя в сторону, притупляя презрение.
- И кстати, - Забини поднял взгляд, потирая шею, которую ещё недавно грозились помять другие пальцы. Его пальцы, если вникать, но лучше этого не делать. - Больше не делай так. Если хочешь назад своё тело.
Ему честно не хотелось объяснять почему этого делать не стоит. Какие последствия могут образоваться, как раковая опухоль. Ничего страшного не случилось, но и случилось одновременно.
Хороший вопрос, за которым Дезмонд ощутил ответственность. Что-то подобное он чувствовал на уроках зельеварения в парах. Он понимал, что весь гребанный успех зависит от него. Все же знают, как Забини хороши в зельях, так что зачем усложнять себе жизнь, когда есть тот, кто все сделает.
Аврор потёр подбородок. Конечно, он думал об этом. И было много вариантов. Но самый логичный - виноват артефакт, при чем который, скорее всего, сработал неумышленно.
- Эмммм... Вряд ли это кто-то сделал специально. Если только не решил пошутить. Но это явно суицидный план, - он полуприкрыл веки, смотря вниз. Ему не нравилось пялиться на себя. - Или это месть? - Забини развёл руками. - Но настолько отбитых не так много, верно? - взгляд пустился блуждать по стенам. - Я думаю, это случайность. Если, конечно, это не ты устроил, - Аврор с подозрением сощурился, - как же это бесит, - он раздражённо скривился, а после задумался о прошлом задании. У старых артефактов бывают подобные сдвиги.
Какого это быть не в себе? Какого это быть Уркхартом? Он вынужден уважать ситуацию (кем бы ему сейчас не пришлось становиться). И помнить, что Тайтус звучит не так хорошо, как Персиваль.

Отредактировано Desmond Zabini (2019-03-21 11:55:00)