Ночь была самым лучшим временем для продуктивной работы. Днем, общаясь с людьми, обмениваясь опытом и обсуждая еще непроверенные, но крайне интересные теории, Фиона ни на минуту не могла забыть о том, что десятки чужих взглядов должны были наблюдать лишь то, что она собиралась им показать. Это хоть и было необходимо, но ужасно утомляло. А потому вечерние и ночные часы, особенно здесь, в снятом на другом конце света номере вдали от кого-либо знакомого или незнакомого, были наиболее ценными из всего дня. Можно было в тишине разобрать накопившиеся заметки, чтобы понять, на что еще стоит обратить внимание сейчас, а что оставить до следующей поездки. Появлялось время уничтожить всё лишнее, чтобы так и не превратившиеся в полноценные записи черновики все равно не попали в чужие руки. А еще наконец-то можно было расслабиться, взяв в руки обычное, никак не зачарованное перо, и что-нибудь нарисовать.
Кончик ее пера вел непрерывную линию, и на листе блокнота появлялись одна за другой бусины из джарры и жалящего дерева. Как оказалось, вместе - ну и, конечно, с использованием нескольких заклинаний, которые, по утверждению местной колдуньи, та придумала сама - эти растения давали прелестный результат, настраиваясь строго на конкретного хозяина и оставляя глубокие ожоги на коже любого другого несчастного, пытающегося взять их в руки. Разумеется, сами по себе бусы были бесполезны, но эффект подобного сочетания можно было использовать в шкатулках или сундуках, а последствия от попытки воровства в этом случае были куда ярче, чем от многих уже известных заклинаний. Фиона, впрочем, не слишком задумывалась о практической пользе, хоть и не сомневалась, что она будет - заняться этим вопросом предстояло уже Бертольду, а она в этот момент с радостью переключилась бы на что-нибудь новое.
Рисунок был почти закончен, а на бледной, усыпанной веснушками коже Селвин расплывались несколько чернильных пятен. Почему-то аккуратность, в целом не изменявшая Фионе, исчезала ровно в тот момент, когда она пыталась что-то нарисовать. Но пятна с ладоней смоются со временем, а рисунки останутся - ради этого аккуратностью вполне можно было пренебречь. Занеся руку над листом для завершающего штриха, Фиона на мгновение задумалась, медля - и ночную тишину прорезах грохот то ли со всей силой захлопнутой двери, то ли обрушившегося шкафа. Говорить точнее было сложно, учитывая, что громкое событие происходило за стенкой, но результат был явным - дернувшаяся от неожиданности рука оставила неаккуратный и резкий росчерк на почти законченном рисунке, и он траурной лентой чернел поперек аккуратных бусин. Селвин не смогла сдержать яростных вздох разочарования, когда за стеной вновь что-то затрещало.
Как там говорят, нужно соблюдать спокойствие и досчитать до десяти? Фиона не успела дойти и до семи, когда из соседского номера раздалось несколько громких хлопков. Внезапный фестиваль фейерверков прямо внутри гостиницы? Поему-то ни одного предупреждающего объявления о подобном веселье не поступало.
Вздохнув, Селвин сложила испорченный рисунок пополам, из-за чего плохо высохшая тушь окончательно размазалась, сделав изображение неузнаваемым. Возможно, для бус найдется время в следующий раз, а в этот пора было заняться тем, что делают ночью все нормальные люди - ну, разве что, кроме ее шумного соседа - и уснуть. Небольшое количество сонного зелья в такой ситуации не помешало бы, и Селвин отметила, что в следующую поездку точно возьмет с собой небольшой запас, чтобы не искать зельевара на месте. Странные звуки, доносившиеся из-за стены, казалось, затихли, но стоило женщине начать убирать пергаменты с заметками в портфель, как странный треск раздался вновь, и от бессилия Фиона сжала кулаки так, что побелели костяшки.
Разумеется, стоило просто поэкспериментировать с заклинанием ограничения звуков и все-таки попытаться уснуть, а не стараться достучаться до чужой совести и явно отсутствующего чувства здравого смысла, но внутри Фионы уже бурлил праведный гнев, желавший вылиться наружу. Ни чернильные пятна на руках, ни слегка растрепавшийся хвост не смогли остановить ее от того, чтобы доказать свое право на тишину, стоя лицом к лицу с человеком, нарушающим это самое право. А потому уже через минуту, полная решимости, женщина стучалась в двери соседнего номера, откуда все еще доносился шум.
- Прошу прощения, но вы не могли бы быть слегка потише? - хозяйку номера, открывшую ей дверь, встретила наиболее вежливая улыбка из всех, на которые Фиона была способна.