|
hanging by a thread
Страница: 1
Сообщений 1 страница 4 из 4
Поделиться12017-04-12 16:54:17
Поделиться22017-04-12 21:12:38
Весь вечер Йохан был неспокоен. Никто этого, естественно, не заметил, каждый раз при взгляде на молодого человека натыкаясь на непроницаемое лицо, сменяющееся вежливо-отстраненной улыбкой обслуживающего персонала какого-нибудь бутика, как только он улавливал, как на него смотрели. Такие улыбки были на лицах персонала всякий раз, когда какой-нибудь особо доставучий клиент требовал чего-то невозможного, и читалось в них "Как же ты заебал" и "Просто дайте мне получить мои деньги". Однако укажи на подобное кто-нибудь Корхонену, он бы очень удивился - он-то всего лишь пытается быть вежливым. Черта, доставшаяся скорее от матери и от вынужденного положения в обществе, чем от отца, типичного финна с горячным характером и очаровывающей бесцеремонностью. Действительно, их положение было именно что вынужденным, черта с два Корхонены позволили бы кому-нибудь вытирать о себя ноги при других обстоятельствах. А вежливость эта порою напоминала приглашение протереть свою обувь перед тем, как войти в какой-нибудь дом. Например, вот в этот.
Нравилось ли Йоханнесу на собраниях Альянса? Определенно, да. Нравилось наблюдать за ними, анализировать их психотипы, предугадывать, кому какой бы камень и металл подошёл, рассматривать их, замечая каждую трещинку наметанным глазом настоящего ювелира. Был ли солидарен Йохан с идеями Альянса? Тут дела обстояли несколько сложнее. Да, ему импонировала основная мысль, сама собой разумеющаяся суть Альянса, заключавшаяся в том, что семьи бывших Пожирателей Смерти, да и вообще всех, кто был связан с запутанной историей магических войн, хотят восстановить свою репутацию и былое положение вещей. Это было тем, что нужно Корхонену. Однако ему были чужды такие вещи, как, например, немотивированная жестокость, по отношению к тем же "грязнокровным". Они, если уж быть честным, сделали ему куда меньше плохого, чем сливки северного магического общества. Но север остался в некоторой степени позади и выше, здесь, в Британии, молодой человек одинаково был равнодушен ко всем. Он вообще по сути своей был равнодушен, практически ничего в этом мире не трогало закованного в броню из лунного серебра его сердца.
Но сегодня, сегодня сердце подпрыгивало и билось где-то почти в горле, и сквозь броню тонкими струйками песка вливалось смутное беспокойство, ощущение, для Йоханнеса практически новое. Он ведь даже не задумал ничего преступного! Ну, практически. Незаконное проникновение в чужое помещение и заглядывание в секретные материалы вряд ли были проступком, за который, если его поймают, Ганс отделается разочарованным цоканьем чьего-нибудь языка.
Он даже не знал, стоила ли игра свеч. Какие сведения о событиях, происходящих на севере, хранятся в поместье Мальсибер? Всем известно, что Вторая Магическая Война затронула не только Великобританию. Более легким путем было, конечно, разыскать материалы дома, в какой-нибудь финляндской библиотеке, но ему была интересна позиция со стороны англичан. К тому же, вдруг у финнов самих "рыльце в пушку", и они решили что-нибудь скрыть от общественности? Здесь же никому подобное проводить резона нет.
Итак, нужен был лишь глоток сладкого красного вина, буквально чтобы смочить губы, перед этим с долей небрежности проведя над бокалом кольцом, выявляющим яды - жест недоверия, на который госпожа Мальсибер снисходительно улыбнулась. Корхонен был относительно частым гостем в поместье, и не только по делам их "группировки", а ещё и по работе - затем тратить время, разъезжая по ювелирным салонам, если можно пригласить в дом одного, который за вполне скромную цену подберет действительно то, что нужно?
Пришло время платить по счетам, решил Ганс, открывая дверь самой дальней комнаты и скользнув тенью внутрь. Он не выдал себя ничем - ни шорохом, ни неверным огоньком свечи. В полной тишине он раскрыл шкаф, где предположительно находились документы, и стал аккуратно, очень вежливо в них рыться, ища нужные бумаги. К удивлению и радости нашёл - и погрузился в чтение, потеряв бдительность. И зря, потому что именно в этот день кто-то из древних скандинавских богов решил подшутить над ним. Обладавший чувствительным слухом Йоханнес, тем не менее, приближающихся шагов не услышал, и отреагировал на происходящее слишком медленно и поздно - просто, стоя с бумагами в руке, обернулся к двери и произнёс ничего не выражающим тоном:
- Остин. - И сам даже задумался, что это было, может быть, знак приветствия? Возможность похвастаться фактом, что Ганс знает, как зовут старшего отпрыска Ноттов? Небольшая заминка, прелюдия к "Остин, это не то, что ты думаешь"? Проблема была в том, что Йохан понятия не имел, как там Остин думает. Его никогда не интересовало подобное, и он не знал, как люди поступают в подобных ситуациях. А от фразы, которую он, признаться, всё же готовился произнести, судорожно пытаясь сообразить, как действовать в складывающейся ситуации, и не мог, потому что для бульдозера слишком трудными будут подобные пируэты, выполняемые на узкой и оживленной трассе, отдавало пошлятиной. "Это не то, что ты думаешь" - говорит муж жене, ещё секунду назад упоенно втрахивающий в диван любовницу. Но между ними с Ноттом не было никакой связи, никаких обязательств. К тому же, на самом деле Йоханнес же не делал ничего противозаконного, хотя и какой-то своей частью, быстрее всего расфусоливающей, предполагал, что находится сейчас в крайне щекотливом положении. С другой стороны, сам Нотт конкретно в данный миг здесь что делал?
Остин мог вдоволь налюбоваться Йоханом. Тот выглядел абсолютно очаровательно, смотря на него тускло поблескивающими в темноте глазами. Каждый мускул напряжен, брови слегка нахмурены, огненные пряди с правой стороны привычно заправлены за ухо, голова чуть наклонена, тонкие практически изящные пальцы сжимают пергамент с такой силой, что немного сминают его, а выражение лица, казалось бы, само за себя говорит "Я-чувствую-что-ты-собираешься-делать". Однако он не уверен, что чувствует. И с неким усилием отдирая одну руку от документов, делает приглашающий жест:
- Я тебя внимательно слушаю и надеюсь на адекватный разговор двух уважаемых людей. - Каков в его фразе процент наглости? Ганс не вложил её туда ни капли. Он, определенно, даже сделал Нотту комплимент - тот уважаем. Однако, будучи искренним с собой, Йохан не уверен, что сам здесь и сейчас достоин уважения. Скорее, наоборот.
Отредактировано Johannes Korhonen (2017-04-13 15:48:26)
Поделиться32017-04-14 21:44:20
Остин был уверен - под тонким характером ювелира скрывалось самое настоящее адское пламя, в хорошем или плохом смысле - неизвестно, не было никаких доказательств. Никто «со стороны», прилетевший из других стран, не мог от начала и до конца внушать доверия, учитывая, какие вещи происходили внутри этого старинного поместья. Несмотря на его богатую историю, здесь и сейчас происходили эпохальные вещи, которые могли полностью перевернуть историю всего магического общества Британии. И пускать сюда вроде как сторонников идей из других стран было невероятно умной затеей – «давайте дружить мирами» – однако Нотт не понимал, почему за Корхоненом никто не приглядывает. Сколько раз за времена их родителей проникали шпионы в различные группировки, готовые хлестать Оборотное зелье, готовые улыбаться и строить из себя безмятежных странников?
В какой-то момент Остин словил себя на мысли, что просто накручивает. Собранные вместе члены Альянса не представляли собой общую картинку, паззл, криво-наляписто неправильно сложенный, - все были настолько разношерстными личностями, что иностранец просто выделялся больше всего. Манерами, взглядом, повадками и даже отстраненной улыбкой, которая, по мнению Остина, была лишь данью вежливости.
Слизеринец вел себя как обычно, и все перечисленное происходило лишь на уровне подсознания, чутьем, невидимой рукой похлопывающим по плечу в определенный момент.
Случались времена, когда не удавалось, вспыхнув зеленым пламенем летучего порошка, оказываться дома; многие ночевали в поместье. Остину было все равно - где бы он ни пробовал оставаться (будь то родное поместье или свой собственный особняк), за ним всегда следовали люди, по той или иной причине остающиеся рядом. И слизеринцу было абсолютно комфортно оставаться на территории, где рядом находящиеся объединялись одной идеей.
Однако завтрак прошел на удивление напряженно - сегодня особенно громко и отчетливо слышались звяканье чашечек дорогого сервиза о блюдца, домашние эльфы быстрее собирались удалиться из зала, исполнить приказы, - ведь волшебников сегодня собралось вдвое больше, - ровно через сутки было намечено большое собрание по поводу дел осквернителей крови. Где должно было решаться, кто конкретно выходит на рейды, какими группами, с какой периодичностью все это должно повторяться.
Нотт, доев свой завтрак, тактично удалился, как только разговор зашел о том, что на "молодых" альянсовцев нужно повесить больше набегов, - «спасибо, не голоден», - на нем итак висит уже целый один, в паре с Вивьен и Беатрикс. Помимо этого задания жизнь Остина была полна контрастов - от изобретений, до больницы святого Мунго, и лишние задания отбирали драгоценное время.
Решив прогуляться, он свернул совершенно не на ту дорогу, задумавшись и решив обойти привычный маршрут. К тому же, сама Антея попросила вечером зайти его к себе, вернуть документы по рабочим делам своего ненаглядного мужа. Остин не выполнил просьбу, не шерстил карьерную дорогу мистера Мальсибера, считая это пустой тратой сил и времени, не смотря на свои слишком уж теплые отношения с владелицей дома.
Шаг за шагом приближаясь к архиву, он готов был уже к словам, что постарается сделать все завтра, но бумаги нужно было забрать – это и было последней целью сегодняшнего путешествия. Ручка на удивление легко открылась, хотя Нотт знал всю ношу цепи заклинаний, которая она могла нести. Это что, шутка?
Услышав свое имя с неведомой никому интонацией, Остин прикрыл дверь, закрывая ловушку для них двоих. Голову с плеч! – наигранно вскрикнет госпожа Мальсибер, а дело останется за ее мужем.
- Ганс, - Нотт несколько раз почти незаметно кивнул, прикусив губу и явно не скрывая своего удивления, и пытаясь не выпалить «Да, я знал!».
Анализируя ситуацию со скоростью света и все мелкие детали, которые можно было обнаружить в полутьме, неизменно подтверждающиеся мелкими, выдающими истинные эмоции, движениями, Остин пришел к весьма проницательно для себя выводу – Корхонен был напряжен, мастерски это скрывая под учтивостью, спокойствием и привычной себе вежливостью.
Одновременно с этим, Йохан был крайне харизматичен в своих успешных попытках выглядеть естественно. Остин чувствовал, как едва заметно сбито его дыханье, подходя ближе, следуя приглашающему жесту. Вряд ли он приглашал слизеринца настолько близко, и расстояние между ними случилось в два шага – не дальше, не ближе – лучшее расстояние, чтобы видеть любую эмоцию на его лице.
- Это не запретная секция библиотеки в школе, - слегка прищурившись, не теряя внимательного взгляда, произнес Нотт; интонация была весьма тихой и не предвещала дружеской беседы. - Это фамильный архив, - он поджал губу, мотнув головой, оглядев помещение и оценивая про себя, куда руки иностранца успели дотянуться.
Как только прозвучали слова про надежду на адекватный разговор, Остин почти искренне улыбнулся, понимая, для чего эти слова. Корхонен был поразительно прав, понимая, что находится там, где ему находиться запрещено. Он понимал, что реакции можно было ожидать любой, его подозрения о том, что Нотт приглядывает за ним все эти дни, оправдались. Но и Остин знал, что Ганс может перейти из спокойного состояния, опережая все попытки и домыслы.
Надейся, - звоном в голове смешок, а губах невольно появилась легкая холодная ухмылка. Поведение Йоханнеса располагало, да и сам он не вызывал подозрений, источая благородство и изящество рук ювелира, которые в этот самый момент держали пергаменты, так и не изученные до конца.
- Это попытка напомнить мне, чтобы я вел себя прилично? Или не звал сюда миссис Мальсибер? – снова спокойный тон, руки скрещены на груди, мышцы спины напряжены, да и весь он напряжен, спасибо черному тонкому свитеру, который сливал Остина с полутьмой, - он готов в любой момент к любому развитию событий. Истинное выражение лица причудливо портят тени от окна по правую руку Нотта, ломая линии скул. Взгляд, не боясь, гуляет от темных при таком освещении глаз Корхонена до пергаментов, напряженно и почти неприглядно помятых под указательным и средним пальцами.
Поделиться42017-04-20 14:11:32
Йоханнес - ожившая статуя из терракотовой глины. Он слишком монументален, слишком статичен. Несколько мгновений не меняются ни его выражения лица, ни даже наклон головы - только всякий раз немного трепещет ткань тонкой белой рубашки. Корхонен не видел смысла в том, чтобы придавать себе дополнительного изящества одеждой. Он одевался, как простой ремесленник - в то, что не будет сковывать движений вылепленного руками умелого мастера тела. Его дыхание слегка сбилось, но оно затаенное, так старается почти не дышать натурщик, когда с него рисуют портреты. Однако нигде поблизости не мелькнет кисть, и не найдётся в округе хоть кого-нибудь, кто мог бы обвинить его во лжи. Просто Йохан так ведёт себя по жизни. Он похож на статую, неожиданно получившую божественное дыхание и сошедшую с постамента. С его рук и ног осыпаются красноватые крошки успевшей затвердеть глины. Она неприятно сковывает каждое движение и скрывает от глаз наблюдателей множество черт, превращая всё лицо в безэмоциональную маску. Слишком много слоев затвердевшего почти камня нужно взрезать специальным ножом, чтобы добраться до настоящих чувств. Два ярких, живых пятна - глаза, которые сейчас в полутьме комнаты будто бы изнутри светятся. Голем, у которого в голове догорают священные слова. Он хочет подбросить себе туда, в подкорку, ещё несколько, поэтому сжимает их в руках с такой жадностью. Но он не чувствует, что конкретно эти - отравлены, скорее даже не пергамент, и не чернила, которыми они выведены, а сама суть. Вода, разъедающая его глину. Ганс даже не сумел дочитать, попросту не успел. Но ему очень нужны ответы, ему нужна справедливость, которой от людей не добиться.
Или не нужны? Корхонен медленно ожил, выпрямляя голову, становясь ровнее - будто горою вырастая перед Остином. Расстояние в два шага посчиталось непозволительным, почти интимным, однако кто он такой, чтобы как-то препятствовать подобному, если Нотту удобно? Вежливость и чужое благополучие превыше всего. Таков его девиз. С такой формулой удобнее подходить к клиентам в своей ювелирной лавке. Обстоятельства сейчас, конечно, совсем иные, но ведь всем нравится, когда с ними не возникают и выполняют их прихоти. Йохан плавно сменил положение и их рук, отцепив одну от пергамента, а другую, с зажатыми в ней бумагами - опуская вниз. Он вовсе не хотел скрыть от Остина написанное там, хоть тот уже и бросил на листы несколько пронизывающих взглядов, так само собой получилось, что они оказались обращены к миру чистой, не исписанной стороной. Конечно, не хотелось и показывать, что подобное его интересует, но Ганс точно не собирался жульничать. Если Нотт его попросит - он благополучно отдаст ему бумаги. Однако пока подобной просьбы не прозвучало...
- Ты же знаешь, что нет, Остин. - Он говорит тоже медленно, чеканя каждое слово, как золотые монеты. Говорит с достоинством, о котором сам не в курсе, что его вырабатывает. - Я всего лишь говорю, что нам обоим хватает приличия не звать сюда Госпожу и разобраться самим без шума. - Остин ведь тоже достаточно высокий, однако из них именно Корхонен напоминает собой великана. Глиняного и настроенного очень серьёзно, в его словах слышится угроза, хотя и её Ганс туда не вкладывал. Просто он чувствует, что его дальнейшее положение в этом доме зависит от чужого благоразумия. А если быть честным - от чужой прихоти. Люди - головоломки, и он не знает, по какому принципу они разгадываются, тем более такие, как Нотт. Очень приятный и во многом достойный человек, но больше похожий на змею во внезапности и, порою, смертоносности своих действий. Йоханнес даже не помнит, видел ли он уже доказательства этому, или предсказывает, потому что встречал похожих людей. Но какой вред от змеи будет голему?
- Я думаю, у тебя есть вопросы. - Он неспешно и без скрытых лазеек делится тем, что действительно думает. Совершает движение верхней частью тела, наклоняясь чуть ближе к Остину, хотя ноги его остаются на месте, и говорит уже с тенью каких-то зарождающихся эмоций: - Задавай. Я отвечу на каждый. - "И докажу тебе, что я чист". Однако последнюю фразу он умалчивает, потому что для сохранения жанра для подобного ему не должно хватать проницательности.
Страница: 1
