Ночь в скором времени покроет землю черным атласом. Влажным, блестящим, липнущим. Пламя погибнет в этой холодной тьме. Его просто слижут с лица мира одним ловким движением языка. С шипением и чавканьем оно пропадет в черной глотке, оставив после себя лишь небольшое облачко дыма, которое ночь с блаженством выдохнет наружу. Ей покажется, будто она смакует наркотик наивысшего сорта и пьянеет от него...
Сегодня этим наркотиком станет страх и экстаз.
Зеленое пламя озаряло коридоры змеиных подземелий. Зеленое пламя горело сегодня и в камине, придавая гостиной зловещую загадочность. Оно делало лица студентов неживыми, лишало глаза красок... Лишало лица глаз. Щеки будто впали, приютив у себя темные тени и позволив им очертить контур человеческого черепа.
Бри облачилась в ночь. Сковала себя ее оковами. Позволила атласной ткани обнять свои руки длинными рукавами. Заперла дыхание в плотной, повторяющей изгибы талии материи. Пустила водопадом по ногам прохладу, при каждом шаге оголяя смуглую голень то одной, то другой ноги. Пока что свободные стопы вскоре обовьют изящные позолоченные прутики туфель.
Дверь в спальню девочек раскрыта нараспашку. Она здесь одна, с жадной тщательностью вырисовывая свой призывающе-мрачный образ. Плевать, что ей всего пятнадцать. Веки все равно будут блестеть золотыми стойкими тенями, а губы - темно-алой помадой, к которой нестрашно прикоснуться.
На кровати лежало что-то скрытое бархатной тканью. Что-то, заставляющее губы расплываться в улыбке предвкушения. Что там - известно одной Бри. Что оно делает - также известно лишь ей. А может быть не только ей?
Она замечает тень и выскальзывает следом. Хищной поступью подкрадывается сзади. Стремительно и тихо, словно кошка. Но обхватывает объятиями совсем не по кошачьи, скорее как удав. Появляется слишком внезапно, обвивает руками жадно.
Ноги все еще босые и разница в росте причиняет колкий дискомфорт. Встает на носочки, а одной рукой дразняще теребит пуговицы чужой одежды.
- Шеймус, - будто по-змеиному, скалясь в удовольствии от своей короткой забавы. Вечерами на нее находило подобное настроение. Хотелось дразнить других. Каждого по-своему. Элегантно, дерзко, яростно. - Мое предложение до сих пор осталось без ответа...
Голос сквозит фальшивой расстроенностью, а сквозь приоткрытые губы сквозит теплое дыхание, касаясь кожи чужой шеи. На этот вечер были особенные планы. Она бы сказала - ядовито-пламенные. Как огонь в камине. Идеальное сочетание. Она бы забрала пару лепестков пламени, представляя себя величественным Прометеем. Подарила бы его людям, но иным - неправедным - способом. В Бриджет не было того благородства, если оно вообще в ней было. Она бы поддалась потусторонним эманациям, что всполохами исходили из искр. Стала бы одиноким жрецом, почитающим изумрудное пламя.
- Но я уверена, что ты уже давно согласился... - голос переходит на шепот, сквозь который льется сладкая улыбка. - Уж мне бы ты не отказал.
Она говорит утвердительно, хотя может в это и не верит. Душа Паркинсона - глубока и загадочна. Взгляд - еще больше. А еще он мог легко заворожить, приворожить... Как по щелчку пальцев. Легко. И. Просто.
Тонкие пальцы продолжали длинные, черные ногти. Бри ловко проскользнула между пуговиц рубашки своей ладонью, проводя по коже сначала мягко, а после оставляя несколько легких царапин.
- Я жду, - впивается ногтями чуточку сильнее, опаляя дыханием ухо, - твоего, - другой ладонью поворачивает чужое лицо к своему, - ответа.
Выдыхает в губы, и плавно приподняв веки, заглядывает в глаза напротив своих. Алый рот расползаются полуулыбке предвкушения. Во взгляде пляшут игривые, желающие чего-то нового, черти. Пальцы все продолжают поглаживать кожу по рубашкой, ощущая стук сердца Паркинсона. Приятный. Она бы питалась этой энергией жизни, будь она вампиром. Наверное, это было бы вкусно. Сладко. Незабываемо.
- Иначе мне придется высосать всю жизнь из тебя...
Проводит кончиком носа по шее, медленно раскрывая губы и наконец показывая конечную деталь своего сегодняшнего образа - клыки.
- Она ведь такая... манящая.