Жизнь почти пятнадцатилетнего Дея была удивительно проста и, в основном, наполнена счастьем. В сентябре он вернулся в Хогвартс, с нетерпением ожидая встречи с друзьями, посиделок в гостиной, ночных бдений на астрономической башне и, конечно, уроков Прорицания. Нет, он любил каникулы и любил свою семью, но сестры стали уже совсем взрослыми и были так заняты своей жизнью, что на него у них почти не хватало времени. А брат… С Джином, как обычно, было очень непросто. И Деймону катастрофически недоставало общения и людей. Ему нужно было общество, эмоции других людей, их любовь, чтобы самому жить и делиться всем этим с другими. Он даже был не против уроков. Почти все ему давалось легко, а если что не давалось (Трансфигурация), он все равно пытался хоть как-то понять и, хотя бы, не потерять баллы своего факультета. Деймон никогда не любил соревнования, но любил чувствовать себя частью чего-то большего, принадлежать, поэтому к вопросу баллов относился серьезно. Он никогда не прогуливал, и, если все же сосредоточиться на уроке никак не получалось, предпочитал читать тайком романы или рисовать что-нибудь на пергаменте.

Вот с такими мыслями он обычно и шел на уроки по Трансфигурации. Сложно было объяснить, что именно не давалось ему в этой науке: он вполне мог выучить заклинания, сделать необходимые движения палочкой. Но результат каждый раз был непредсказуем. Просто было слишком скучно превращать чашки в обычных черепах, фантазия Дея вечно уплывала в неведомые дали, а магия, при всей своей сказочности, такого не терпела. Вот и ползала у него по столу стильная черепашка в лазурный цветочек с пушистым хвостом. Он был бы совсем не против такого домашнего животного, но вот профессор Трансфигурации, почему-то, была не в восторге.

Первые недели учеба шла как обычно, дни постепенно смазывались в одни, все-таки их жизнь текла по давно установленному расписанию, новых уроков на четвертом курсе не было, первые дни все равно была сплошное повторение…

Но все резко поменялось в начале октябре, когда профессор неудачно открыло письмо с проклятьем от дальней родственницы, которая немного тронулась умом (конечно, все сразу же узнали, что случилось с профессором, и история обросла множеством разнообразных подробностей… но эта версия казалась Деймону реалистичной). Профессора отправили в Мунго и пообещали вернуть в целости и сохранности через три недели. Но не успели только все курсы обрадоваться, что уроков не будет (нет, они все, конечно, желали профессору здоровья, но дети оставались детьми), как объявили, что практикант, мистер Ловелл, перехватит все курсы на это время. 

Конечно, Дей видел его раньше, он помогал профессору, но тогда казался одним из скучных взрослых, да и Деймон тогда еще не так интересовали мальчики и мужчины вообще. В детстве он всегда ладил с девочками куда лучше, и в Хогвартсе первое время, по привычке, дружил в основном с девочками, да и его единственного друга сложно было назвать мужественным. И еще в прошлом году он подшучивал над краснеющими девочками, подсовывающими валентинки старшеклассникам, сам он не чувствовал ничего подобного ни к кому, независимо от их возраста или пола. Летом же что-то в нем стало иным: сначала тот парень на пляже в Испании, сказавший, что у него невыносимо голубые глаза, потом этот актер в том маггловском фильме, о котором Дей не мог перестать думать, и чью фотографию вырезал из журнала, потом эта смешная попытка попросить брата научить его целоваться…     

Деймона накрыло с головой почти с первого же урока. Мистер Ловелл был настолько ослепительно красив, что казался сошедшей с экрана картинкой, а не живым человеком. Дей, привычно сидевший в конце класса, замер буквально с открытым ртом, рассматривая преподавателя и не веря своим глазам. В нем все было идеальным: его жесты, его улыбка, то, как прядь волос слева падала на глаза… На следующем же уроке Деймон сидел на первой парте, кажется, впервые за все время так внимательно слушая преподавателя. От звука его голоса в животе будто что-то взрывалось, отзываясь мурашками по всему телу, от каждой улыбки Дей начинал чувствовать себя наполненным гелием шариком, готовым вот-вот улететь. 

Теперь он на самом деле пытался разобраться в заданиях, чтобы получить столь желанную похвалу от преподавателя, и хотя мысли постоянно уплывали в какие-то романтические дали, он правда старался, изо всех сил сдерживая влюбленную улыбку, когда мистер Ловелл (Дей уже мысленно называл его Дэмиеном, услышав в коридоре обращение другого профессора… Их имена были так похожи, что это просто не могло не быть знаком!) задавал ему вопрос.

Конечно, он был намного старше него, но Дея это в его мечтах ничуть не смущало. Наоборот, он думал, что будет здорово быть с кем-то опытным, когда сам Деймон даже целоваться толком не умел. Ни о чем большем он никогда не думал, ведь даже просто когда он стоял рядом с учителем, у него немного подкашивались колени. Но Дей не был бы собой, если бы просто продолжал сидеть и вздыхать, не пытаясь сделать хоть что-то. Он был Деймоном Спрусом, ему с детства рассказывали только что он достоин всего, чего он бы не захотел.

Поэтому Дей начал активно выражать свои чувства. Так, как мог в свои 14 лет. На преподавательском столе его теперь постоянно ждали шоколадные лягушки и медовые ириски, заметная рыжая сова регулярно приносила по вечерам новые перья и упаковки “Берти Боттс”, из которых кто-то старательно выбрал все отвратительные вкусы. Он больше не сдерживал восхищенных взглядов и глупых (а ему казалось - очень соблазнительных) улыбок, а один раз даже забыл убрать с оборота эссе D+D, обведенные в сердечко.

На этот урок Дей привычно пришел раньше, пропуская перерыв, чтобы успеть подложить сегодняшнюю плитку шоколада на стол до того, как Дэмиен придет в класс. Но когда он уже положил плитку на стол, дверь за его спиной скрипнула, и он вздрогнул и испуганно обернулся, замирая как зверек перед фарами автомобиля.