Наверное, курса с четвертого Луи смутно ощущал, что что-то в его жизни нужно менять. Он неосознанно готовился к чему-то, копил деньги и знания, чтобы использовать их в нужный момент.
С начала шестого курса Луи хотел, чтоб его трахнул и остался с ним навсегда самый, пожалуй, жестокий и неадекватный школьник во всём Хогвартсе. И это у него почти получилось - во всяком случае, первая часть.
Однако даже в момент абсолютного счастья в нахождении с семьей или ощущения взаимной влюбленности где-то в глубине души Луи жило что-то щемящее и одновременно с этим жаждущее, желание революции, нужда в свободе и независимости, что-то из этого. И это тоже, как Лучику поначалу казалось, он получил. Любовь к Паркинсону медленно, но верно выжигала из него зависимость от семьи и необходимость быть кем-то для них. Каждое его прикосновение, каждое обманчиво-ласковое слово стирало привязанность к ним из памяти, и Лу казалось, что он свободен, что у него появляются крылья... Которые жестоко обрезал тот же, кто, казалось бы, их дарил. В обмен на свободу от связи с семьей Паркинсон привязывал к себе одному, постепенно перенимал весь гигантский объем, раньше расходуемый на ораву родственников и друзей. Родственники его-нового не то чтобы приняли, хотя и не говорили об этом,  а с друзьями Лу разорвал систему координат сам. Тогда ему думалось - по своей воле.
С Оливером исключения, собственно, не случилось. Луи стало трудно дышать, когда он узнал, что и Картрайт, и Паркинсон попали в итогу в одно место для своей будущей профессии - он почти седел от того, как боялся, что они друг другу просто глотки поперекусывают, оказавшись в ещё более тесном контакте, фактически, и теперь не связанные школьными правилами. Однако оказалось в итоге, что взрослая жизнь связывает ещё крепче, надежно и до красных отметин по рукам и ногам - официоз заставлял их при встрече давиться улыбками и жать друг другу руки. Луи, ослепленный своей любовью ко второму и дружеской привязанностью к первому, очень хотел верить происходящему - и у него получалось. Почти. Во всяком случае, первое время он, если у самого выдавалась возможность встретить Шейми после работы, обязательно между делом забегал к Олли на поболтать и поделиться местными сплетнями - работа во "Вредилках", куда он отправился, решив не заканчивать Хогвартс, т.к. не видел в этом больше смысла, автоматически внедряла его в кучу событий. В Лу неожиданно проявилась маркетинговая жилка, и он точно занял свою нишу за прилавком. Потом, правда, забегать специально Лу перестал - он ощущал, что ему и так не хватает времени, которое можно провести вместе с Шеймусом, но был всегда рад встретиться с Оливером случайно. Говоря о дружбе с ним и, как блаженный, повторяя о том, что "Шейми" меняется в лучшую сторону, что у него получается. А потом неожиданно на Олли вывалили известие о том, что дружить им больше нельзя, потому что Паркинсон узнал о том, с кем и когда у Лу был первый раз, и он недоволен. А Лучику меньше всего на свете хотелось, чтобы его возлюбленный был недоволен!
Сплетни в жизнь Оливера приносил теперь Ник, который на выпускном, пожимая ему ладонь, пообещал что-то вроде "Хер ты от меня отделаешься" - и не солгал, то и дело всплывая в жизни Картрайта, который постепенно, по словам Мура, плесневел под гнетом официоза, внося в его жизнь немножечко хаоса для профилактики, и обязательно - вкуснейший кофе. Кот, отбрыкиваясь, не переставал при этом печься о друге, пускай и не был больше его капитаном, а однажды между делом заметил разницу в ткани их "шмоток", не испытывая при этом зависти и оставаясь птицей действительно свободного полёта, не желая работать "на дядю" - и при этом работая "на тётю", не ощущая ни малейших угрызений совести, потому что хозяйка кофейни таяла от его улыбки - и кофе. Ник енотил рядом, и когда Олли повышали, радуясь при этом чуть ли не больше него и чертовски гордясь за друга, и когда Картрайт расстался с Палмер - тоже, об этом жалея чуть больше, чем стоило, ведь он, блин, так их шипперил. А ещё Оливера без малейшего права отговорок сделали кем-то вроде крестного, когда Ник с Эриком, с которым неожиданно стал более крепкой парой, чем все остальные вместе взятые, взяли на воспитание деток из детдома, решив подарить им хоть и "немножечко ебанутенькую", но уж точно более сытую и счастливую жизнь.
Ник же через года четыре после конца школы, сидя в чужом кресле, куда вообще-то проник незаконно, и закинув ноги на стол, игнорируя шутливые и не очень замечания Оливера о том, что так некультурно и кто-то может зайти, и признавая, что да, он - охуевший мудак, сообщил между делом чет вроде "А ты, кстати, слышал, что Визгля с ПаркинсОном расстались?". Кажется, Олли было всё равно, и Ник, пожав плечами, продолжил эмоционально о чём-то пиздеть.
А "Визгля" через четыре года обнаружил, что остался у разбитого корыта. Он посвятил Паркинсону свою жизнь, он в итоге даже уволился с работы, которая вообще-то вызывала у него восторг, сердечно умоляя дядю простить его и говоря, что ему не нравится задерживаться на работу и сбегать пораньше, потому что это нечестно, но "Мы подумали, что Шейми может нас обеспечить". Лу теперь будто окончательно забыл о том, что есть "Я", и "Мы", которое повторял ему Паркинсон, гипнотизируя, как змею - флейта, хотя и сам был змеей, отравляло Луи и меняло его внутреннее мироздание.  Просто ещё очень задолго до первых звоночков, предвещающих конец сказки, Лу вдруг поймал себя на том, что снова начинает копить - знания и деньги. Он не понимал тогда ещё, зачем, ведь ему не нужно никуда уходить, но в одном Шейми точно был прав - он, тоже с возрастом получивший повышения, действительно вполне мог их обеспечить, и у Лу всегда оставалось что-то своё... Забавно, но эти деньги, к которым он никогда не был привязан, остались в итоге у него единственным "своим". Всё остальное... Пришлось в итоге собирать по кускам. Лу разбило сердце то, что как оказалось, ни он, ни жизнь не сделали Шеймуса добрее - только хитрее. Всё было бесполезно. И, стремясь пережить эту потерю, Лу вернулся было в родительский дом - но не смог прожить там и двух недель, сообщив, что хочет немного попутешествовать, чтоб собраться с силами.
Его "немного" в результате с прогнозировавшихся месяцев двух затянулось почти на два с половиной года. Луи ощущал, что его раны покрываются коркой и заживают, но очень медленно, ему нужно было ещё, и ещё больше времени. Он продолжал набираться знаний, только теперь собирая с ними и опыт - и тратя деньги. Первое время Уизли постоянно лажал, несколько раз чуть не погибнув - например, от тропической лихорадки в Конго, и от воспаления лёгких - в Сибири, куда как полный лох попал в начале января, явно не ожидая подобного холода. Но в итоге за это время путешествий он затянул свои раны окончательно - и понял, что пора возвращаться домой.
Любовью чужой горят города,
Извилистый путь затянулся петлёй.
Когда все дороги ведут в никуда -
Настала пора возвращаться домой
Британия встретила его с распростертыми объятиями. Повзрослевшего, и оказавшегося в итоге как хорошее вино - с возрастом только дороже и лучше. Луи за время путешествия как-то магически вытянулся, вместо того, чтобы исхудать - набрал мышечной массы. Его ладони покрылись трудовыми мозолями - взбираясь на Эверест, и покоряя воды Атлантики очень сложно бить баклуши и сохранить руки целыми. Всё девичье из его образа стерлось, взамен себя оставляя щетину и окрепшие, теперь куда более мужественные черты. Луи вернулся к истокам, снова став чертовски похожим на типичного Уизли - опять можно было запутаться, поставив рядом фотографии его и отца, на которого молодой человек стал ещё более похожим теперь, особенно если бы побрился и отрастил волосы - но ему нравилось так больше, если честно. Нравилось ощущать исходящую от самого себя спокойную уверенность и силу. И даже взгляд у него стал другой, более вдумчивый, что ли. Лу был похож на человека, который видел в своей жизни некоторое дерьмо, предостаточно дерьма для того, чтобы вынести из этого уроки. Он больше не торопился связывать свою жизнь с кем-либо. Он забирал с жаром назад то, чего лишил себя по глупости и юности - хотя чёрт, оставался всё таким же юным, дышащим молодостью. Его руки были полны силы, его голова могла в себя вместить в себя вдвое больше знаний, чем хранилось в ней до сих пор. Поэтому он наслаждался, вернулся снова к работе, теперь клятвенно обещав Джорджу, которого не перестал обожать, больше не опаздывать и не уходить с работы под тупыми предлогами.
Теперь Луи смог ощутить себя по-настоящему свободным. Свободой он дышал, вдыхал её в себя каждым утром с сигаретным дымом наполовину, вместе с ароматом кофе, вместе с этим странным, но любимым им запахом, каким пахли новые-новые "вредилки" - и, конечно же, вместе с запахом алкоголя. Лу так и не смог приучить себя к хлестанью виски или чего-то не такого пафосного - столько лет прошло, а он по-прежнему предпочитал среди напитков что-нибудь сладкое, от этого безумно дающее в голову, и только тогда, когда планировал снять кого-нибудь - с этим наконец-то не было проблем, черт возьми! В свою, теперь только свою съёмную квартиру он мог привести хоть табун лучших красоток, которых закадрил где-нибудь в баре этим вечером. Красоток, хотя поглядывал на красавцев, но решил, что пора бы быть культурным, и не собирался абы кого подпускать к своей заднице, если уж на то пошло. It's enough, читалось в его порою уставшем взгляде. И да, он действительно пользовался успехом, потому что одна часть его схожестью с матерью, куда важнее, чем внешняя, оставалась с ним. Если Лу и был за что-то Шейми благодарен, так это за то, что благодаря (а иногда и назло) ему эта "вэйловость", просто нечеловеческая притягательность в нём только возросла. Он научился с этим работать, направлять её - и пользоваться слишком нагло, что умножалось на его новый образ, в результате ударяя наповал.
И всё же, несмотря на то, что Луи, в общем-то, теперь был наконец-то счастлив независимо от кого-либо, ему всё-таки немного хотелось... Ну, чего-то ещё интереснее. Чего-то, что было сравнимо с его путешествиями по уровню адреналина и жара. И рандомные девушки с клубов и баров перестали ему это давать до печального быстро. Но действовал на автомате, когда привлекал кого-то... О чём в глубине души жалел и боялся, что может кому-то запудрить так мозги - и ранить. Так, как его ранили в своё время. Кажется, не каждый справится.
Однако сейчас он уже выпил достаточно, чтобы не беспокоиться об этом. И ещё больше, в результате чего его потащило на сцену местного "типа-караоке" клуба. В маггловской, мать его, Британии, потому что между магическим и старинным и техно он выбирал в итоге техно. Хайтек, мать его! При подходящем для этого освещении, стоя перед вполне себе классическим микрофоном, Луи ощущал себя на коне. Чёрт, да, он решил спеть прямо таки об этом! В смысле, про лошадок. Одну тёмную, которой, внутреннее смеясь, называл себя. Его голос окреп - однако всё ещё был узнаваем. Его движения, потому что он не мог стоять столбом, будучи на сцене, были до бесстыдного гибкими и цепляющими одновременно - что опять сработало на "ура", оно всегда так работало, поэтому после первого же куплета Луи получил двух горячих девушек на сцене в качестве подтанцовки, и да, он двигался с ними в такт, так, словно это было запланировано. И на нём потрясающе "втемно" смотрелись их руки. Таком горячем, что, наверное, воздух рядом с ним плавился.
А потом случилось что-то, чего Лучик ожидал в последнюю очередь. Проходясь взглядом по залу, он вдруг наткнулся среди наблюдающих за выступлением на... Картрайта? Что? Сердце Лу пропустило удар, и ему пришлось воспользоваться максимумом своего самообладания, чтобы не сбиться, чтобы встретить чужой взгляд, обжигаясь о него - и продолжить выступление, как ни в чём ни бывало. В конце-то концов, он был здесь не один, у него были зрители... и такие горячие девушки рядом с ним - которые неожиданно перестали иметь значение.
- So you wanna play with magic?
Well, you should know what you're falling for.
Baby, do you dare to do this?
Cause I'm coming at you like a dark horse. - Он неожиданно поймал себя на мысли, что взглянув на Олли лишь несколько раз, как-то почти томно и с претензией одновременно, словно это не он разорвал их общение много лет назад, словно перерыва вообще не было, тем не менее пел... будто бы для него. Кажется, это случилось с ним снова - он бесконтрольно направлял максимум своего очарования на Оливера, танцовщицам доставались лишь крохи. Хотя Уизли даже не знал теперь, что у Картрайта с жизнью - но ощущал его взгляд на себе, и от этого сам будто плавился. А когда выступление закончилось, Луи для галочки, чтобы не обижать, взял у своих танцовщиц телефоны - и, не спрашивая, подсел к Оливеру, успев по дороге заказать два "Инфанта", потому что это был тот случай, когда название обманывало, не раскрывая состав, и это было такой же ловушкой, как и с самим Луи - пока умиляешься имени и внешним данным - содержимое обжигает горло.
- Оливер! Какими судьбами?.. В смысле, погоди, я даже не знаю сейчас, чьи это больше края - мои или твои. - Лу выдал, имея в виду маггловскую часть города, и улыбаясь совершенно по-голливудски, только выигрывая ещё и тем, что делал это безумно искренне. Потом, правда, опустил взгляд - словно на миг возвращая того зашуганного нежного юношу, который очень пёкся о своих близких и считал себя виноватым в их бедах.
- Олли, я... Прости, что тогда так вышло. Ну, с нашим общением, с... - Он выдохнул, сделав нервный жест руками. - В общем, я был дурак. Всю свою жизнь. Иногда не уверен, что сейчас стал умнее, но... - о, коктейль. - Конец фразы потонул в стакане со льдом и веселеньким украшением в виде апельсина - то, что очень в духе Луи. Молодой человек как раз поднял взгляд, возвращая себе весь возраст и притягательность. - Прости, что взял на себя смелость... Это очень клевая вещь, не та дрянь, что мы пили в "Выручай-комнате". - Его улыбка вышла теперь какой-то другой, и почему-то Луи подумал, что ему не придётся напоминать Картрайту, когда именно они пили "ту дрянь". У него самого воспоминания вместо последствий алкоголя вдруг бросились в голову, и Лу, пробормотав что-то о том, что хозяин явно мудрит с отоплением, расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, чтобы дышалось свободнее.

[icon]https://cdn1.savepice.ru/uploads/2019/6/28/270bab3bf37bc98b7761a1d26290fd93-full.jpg[/icon]
[sign] He eats your heart out
Like Jeffrey Dahmer[/sign]

- Я бы не назвал "Инфант" таким уж девчоночьим коктейлем. - Лу прячет ещё одну улыбку за длинными ресницами и лучом, что поймала кромка стакана, когда делает глоток не из кокетливой трубочки, что действительно бы отдавало девчоностью, а учитывая их двоякую манеру общения - и откровенной пошлятиной, а прямо из стакана, вынув этот лайфхак по способам быстрее напиться и опуская на салфетку рядом. Кто-то там сказал из маггловских умников, что истина - в вине, но Лу никогда не любил вино, за исключением разве что Сангрии. Да, чёрт возьми, он любил сладкие и пьянящие вещи, как и он сам, и истину находил в их игривой легкости и покладистости. Не различая врага за приторными сиропами, делаешь за глотком глоток - и вот, по итогу раскрываешься и раздеваешься, и Уизли даже не знает, что иногда страшнее. Но сейчас он пьян сильнее, кажется, чем позволяет выпитое, и во взгляде, которым Луи смотрит на Оливера, нет ничего общего с застенчивостью. Лу наслаждается каждой деталью, узнанной и изменившейся в Олли за момент их разлуки, кажется, сильнее, чем коктейлем, и ловит себя на мысли, что хочет попробовать их на вкус. Поцеловать, провести языком, укусить - сейчас, сегодня, этой же ночью, он не желает попросту жить в мире, в котором это не будет ему дозволено... Но в своей уютной внутренней вселенной - развалины на фоне полей с рожью, а в голове - медленно просачивающийся алкогольный туман и уязвленное почти осознание того, что ему нечем крыть и оправдывать это желание. Картрайт сможет, если что, прикрыться тем, что его одурманила попросту вэйловская притягательность - и не ошибется, потому что Луи, практически обуздавший эту часть своей крови, будит в нём сладостное наваждение осознанно и намеренно, кружа голову. И кажется, получи Лучик больше, чем восьмушку - он бы и с неё зачерпнул до дна, быть может, желая свести с ума и подчинить себе Картрайта из чистой жадности. Был ли на это способен наследник благородного рода Уизли сейчас?.. Он подозревает, что да. Поэтому хорошо, что вся его магия действует лишь короткое время при непосредственной близости, и исчезает, стоит отвлечься. Лу не хочет и не может отвлечься сам, желая компании Олли - но да, ослабить эту ментальную хватку он в состоянии.
- ...Оу. Прости. - Ему льстят слова Олли, и взгляд невольно опускается куда-то в район чужого паха на миг, потому что хотелось бы проверить, принадлежит ли бывший друг к той части толпы, что заводится. Молодому человеку не нравится сочетание "бывший друг", всплывшее вдруг в голове и разрушающую похотливую атмосферу - с Картрайта будто схлынула волна, освобождающая его разум от желания внимать и видеть только милого рыжулю, сидящего по соседству. Но Лу хмурится своим мыслям, и достает из кармана пачку сигарет.
- Это ведь зал для курящих?.. - И получив кивок от бармена, прикуривает от любезно поднесенной зажигалки. Машет Олли пачкой:
- А ты? Увлекаешься? - И сам в итоге с наслаждением затягивается, аж прикрывая глаза, не думая о том, что если позвать дядюшку Фрейда, то, как он держит эту сигарету во рту, тоже вполне себе намекает на желание пососать что-нибудь внушительнее. Затем выдыхает дым, да не просто, а колечками.
- Да, Олли, чёрт, я бы хотел с тобой поговорить. Я пропустил чертовски много из твоей жизни, ведомый любовью - стыжусь признаться, но пока - самой большой в моей жизни. - И затягивается снова, уже быстрее, чтобы выдохнуть струю дыма в ещё не до конца растаявшие кольца. Бахвальство и игривость, не больше. - Я остался разбитым после Паркинсона, и мне понадобился целый мир, чтобы собрать себя из осколков. Кстати, я слышал, вы по-прежнему работаете с ним по разные стороны медалей?.. -  Вскидывает брови невинно, теперь прекрасно балансируя между расчетом и непосредственностью, и наклоняется к Оливеру ближе:
- ...уделай его. Для меня. Сотри Паркинсона в порошок. - И, отводя руку с сигаретой в сторону, делает глоток из бокала, с таким видом, словно будто это не из его глубин сейчас промелькнуло нечто жаждущее и тёмное. Как там говорят - с кем поведешься, от того и наберешься?.. Лу пробыл под влиянием Шеймуса слишком долго. Благодарен ему невероятно за возможность раскрыться - но вряд ли, несмотря на былую широту своей души, сможет его когда-нибудь простить. Источник иссяк, вся добродетель потрачена вникуда, и порою Луи теперь ощущает себя сосудом - пустым, и ему нужно чем-то себя заполнить. Какая же горькая ирония в том, что поняв наконец, что является отдельной личностью, Уизли наслаждался этим не слишком-то долго, осознав, что ему самому по себе не очень-то эта личность нужна - без любви до сих пор нет смысла. Любви хоть к чему-нибудь... Но "хоть что-то" он всё же, путешествуя, нашёл. И благодаря этому сидит здесь и сейчас, практически счастливый, да, способный испытывать какие-то желания... даже низменные, не стыдясь этого - возраст уже не тот. И кстати, о возрасте и тому, что он позволяет... Луи, задумавшись, решается на одну вещь, что не позволил бы себе еще каких-то два года назад. Он не отстраняется от Олли, а наоброт, тянется к нему, на тон ниже теперь сообщая:
- Вот только что, если я хочу говорить, да - но не сегодня? Что, если сегодня я бы хотел завести конкретно тебя, и пригласить к себе домой, чтобы провести с тобой горячую ночь? А утром, когда я принесу тебе кофе в постель - можем и поговорить. - Он смотрит прямо и просто, будто говорит о невинных вещах - только во взгляде плещется желание. Но никакой магии, по крайней мере той части, за которую Лу мог бы ответить осознанно. Перед Оливером - только тот, кто когда-то давно с  кроткой улыбкой отзывался на "малыш Лу", и был рад просто быть частью чего-нибудь, не осознавая своих желаний и страстей, считая их лишними. А теперь он возмужал и окреп, достаточно для того, чтобы не диктовать свою волю, но хотя бы её предлагать. И всё равно, как бы Лу не пытался сейчас выглядеть максимально взросло и сексуально, даже  с тем, что у него получается - внутри сжимается что-то при мысли о том, что он может быть обречен на провал. Да, всё же теперь он вспомнил, что вроде бы слышал от общих знакомых, что Картрайт порвал с Палмер - и был этим даже опечален, пусть и недолго. Но вдруг Олли уже успел завести себе кого-то ещё? Какую-нибудь новую девушку, с которой он счастлив - не всем же оставаться с пустотой внутри, как Лучику. Хотя чёрт, как же ему приятно, что его желание не продиктовано одиночеством - те красотки, что лапали его на сцене, всё ещё здесь, и в случае провала он может уйти с любой из них. Ох, или, может быть, Оливер не по парням - да, конечно, в школе у них что-то было, что-то, въевшееся до сих пор в его память, оставившее огненную печать - но это же проблемы самого Лу, верно? Вдруг он, затуманенный количеством выпитого, не распознает за чужим поведением дежурного кокетства? Оливер может позволить брать себе всё, при этом не обладая чарами вэйл. Слишком хорош ещё с того времени, хотя тогда Луи был сначала слишком юн  и труслив для подобных мыслей, а затем - увлеченный кем-то другим. Как же он жалеет... Но желает не вернуть одним движением упущенные возможности, а создать для себя новые. И теоретически, одна у него есть - вероятность того, что Картрайт примет этот даже не лишенный изящности флирт, а прямое предложение, существует, и Лу не хочется с линейкой определять её процентаж. Он хочет... Он выпрямляется, увеличивая расстояние между собой и Картрайтом, и затягивается сигаретой, только сейчас понимая, что успевал стряхнуть с неё пепел, не отдавая себе в этом отчёт, чем вызвал явное одобрение бармена.
- Нет, разумеется, ты можешь отказаться или даже послать меня. Ты будешь в праве. Но... - Но если уж ввязался в это дело, то заднюю давать поздно, верно? Лу усмехается, готовый абсолютно ко всему, убеждая себя, что вообще ничего не теряет - а вот приобрести, может быть, сможет. Судьба любит смелых, как он успел убедиться не раз в своих путешествиях.
- В любом случае, лгать об очевидных вещах, вроде того, что ты интересен мне во всех смыслах - безумно глупо. Так что я...выношу себя на твой суд? - Говорит, и невольно улыбается. От этой фразы веет иронией, связанной с чужой профессией - и чем-то далеким из их юношества, из момента, когда Луи признался другу во влюбленности к, в общем-то, их общему врагу. Теперь - точно.

[icon]https://cdn1.savepice.ru/uploads/2019/6/28/270bab3bf37bc98b7761a1d26290fd93-full.jpg[/icon]
[sign] He eats your heart out
Like Jeffrey Dahmer[/sign]

Отредактировано Louis Weasley (2019-06-10 15:52:59)

В голове у Луи в какой-то включается плейлист, собранный из тысячи песен, которые он переслушал в транспорте - маггловском, находя особенную романтику в том, чтобы видеть, как за окнами медленно проплывает сменяющийся пейзаж, засыпать под шум колёс или просыпаться под затихающий рёв двигателей самолёта. Путешествовать, рискуя своей жизнью, и смеясь над статистикой - столько-то самолётов в год падает, столько-то поездов сходит с рельсов... Слышать это почти забавно - ему жаль каждого погибшего, для Луи каждый - априори хороший человек, но ему самому не попасть в эти списки - не заслужил. Да и рано, нет? Жизнь поступает с наследником семьи Уизли, протягивает ему горсть из ладоней, где прячется ещё энное количество шансов - оттяни карманы джинсов, рыжик. Он не успевает, и они падают, блестят в ногах золотыми монетами - но он радуется, потому что они отсвечивают в лучах солнца, и его волосы золотые тоже, и горят на свету огнём. Пламенем очищающим и перерождающим, больше не лопоухий щенок, тычущийся носом в ладони - феникс, мать его. Он запускает этот механизм заново, таки подцепляет ногтем один из шансов, чтобы... Запущенная в карман рука нащупывает монетки - плата за выпивку. Странное мерило, но если Луи повезёт - за этот вечер он заплатит больше. Много больше, чем есть в его карманах денег. С него возьмут плату чувствами и памятью - и чем-то ещё. И он готов к такой плате, с раскрытыми объятиями ждёт именно её, пока в голове - а с запозданием на пару мгновений и в радио, включенном, пока новых желающих надрать голос на сцене, не набирается, хотя в дальнем углу кто-то уже уговаривает кого-то, мол да пошли, ну чё ты, чё мы теряем, играет Нирвана. И Луи улыбается, вспоминая, в каких моментах слушал конкретно эту композицию за прошедшие годы. Неумирающая классика - вот это и есть современные музыкальные боги? Застрелившийся до тридцати лет наркоман, каким многие его считают? У Луи ещё есть время до того, чтобы попасть в чудесный клуб 27, но пробовал на вес ружье он раньше - в тире, посмеиваясь и не видя в подобном исходе смысла. И всё же, как хороша песня! Приходи таким, какой ты есть, каким ты был, каким я желаю тебя видеть, как друг, как давний враг. Кто они друг другу сейчас, кстати? Не назовешь друзьями двух людей, один из которых так грубо прервал общение. Луи - предатель. Было бы, кажется, лучше, если бы он сократил эти встречи с Олли, к которому тянулся, даже получив от Шейми запрет, постепенно. Можно было бы подумать что-то вроде, ну, так сложилась жизнь, интересы людей меняются... Но он уничтожил всё своей тупой правдой и желанием быть верным, быть самым-самым для Паркинсона. Потому что... Потому что это смешно, но тогда, уже очень много лет назад, оставляя следы на нежной коже Лу, Оливер переусердствовал - и оставил след на его сердце тоже. Маленький шрам, как от укуса - который не заживает. Поэтому лучше всего прикидываться жертвой, лучше закрываться от правды, убеждая себя, что просто не хочешь расстраивать любимого человека - чем объяснять себе, почему иногда, разговаривая с Картрайтом, и невольно углубляясь в детали его работы - хотя бы настолько, насколько это возможно за минут двадцать почти ежедневных разговоров, если никто из них не спешил, - становился на его сторону, а не сторону возлюбленного. Надо за человека, которого любишь, стоять горой!.. Отрицая объективность и правду. Объективно - Оливер был в чём-то лучше и справедливее. Но сердце, душа, что бы это ни было - тупой кусок естества, нераспутанный клубок эмоций и чего-то более глубокого, разве ему объяснишь? Прикажешь? Заставишь? Он бы хотел спросить это у Олли - и не хотел признаваться ему или даже себе, что тогда всё могло кончиться иначе, и для Луи - больнее, потому что слишком резко, не прекрати он общаться с Картрайтом. Был ведь так рад за них с Мэг, и он серьёзно был готов убить за Шеймуса, но...
Приходи, вымазанный в грязи, вымоченный в отбеливателе, каким я желаю тебя видеть, как верное направление, как друг, как старое воспоминание, и я клянусь, что у меня нет пистолета. У Луи нет пистолета, это так, но у него есть что-то, действующее не менее... крышесносно? Он прячет части своего "я" по карманам, пока звенят монеты, и не обещает за этот вечер больше ни разу не применять своё вэйловское очарование, потому что сейчас, ставший с возрастом таким эгоистичным и жадным, но не ощущающий от этого себя павшим - он жаждет забрать от Оливера максимум, если тот даст ему хотя бы маленький шанс. Чёрт, да, они не друзья теперь - но ведь ими были? А на эту ночь могут стать кем-то ещё - любовниками, без всяких там "бывших", потому что то, что предлагает Луи, не несёт за собой никаких обязательств, только взаимное удовольствие, и - боги, может, ему наконец станет легче. Потому что он очарован. Потому что Олли, чтобы быть объектом его мыслей и желаний, не нужно применять магию. Потому что Олли стоит каждой и каждого в этом сраном клубе - теперь ругается Лут в своих мыслях и даже вслух, больше не заикаясь. Потому что никто из них не будет, как Оливер. Луи в первый раз привлек исключительно чужой вид и то, что он никогда не видел Олли в какой-то дурной компании или невыгодном свете, но переспав с ним тогда, и не найдя сил остановиться просто на этом, оставить всё приятным воспоминанием, хоть и стыдился себя, Луи... приоткрыл дверь в чужой космос? Внутри каждого - собственная Вселенная, эту мысль в Лучике никто не убьёт. Дело лишь в том, будешь ли ты, получив туда пропуск, наблюдать величайшие в твоей жизни пейзажи Млечного Пути, или тебя засосёт притяжение чёрной дыры, отправляя в неизвестность. Так вот, практически всё, что Лу об Олли знал - его привлекало и ему нравилось, и вряд ли Картрайт сильно за время их необщения изменился... по крайней мере, в худшую сторону. И Лучик понимал, что делясь каждой своею мыслью с Оливером - невольно пускает его в мир собственный, делает его своей частью - чтобы затем так тупо всё оборвать, в детском, наивном желании...
Луи оставляет эти мысли с очередным глотком коктейля, жалея, что пьянеет медленнее, чем ему нужно, и сейчас на алкоголь ничего не списать. Он напрягается в какой-то миг - сжимаются под рубашкой плечи, - но только вскидывает брови и затягивается, не удостаивая своих "чирлидерш" и взглядом - чушь. Для них ему не нужно двигать и пальцем или хотя бы раскрывать рта - вот им голову своим очарованием он кружит безжалостно, получая то, что захочет. Но Картрайт - орешек покрепче, и играть с ним приходится честно, даже учитывая то, что... между ними уже не то что промелькнула давно забытая, казалось бы, искра - уже преддверие бури.
Лу встречает чужой взгляд с достоинством, задавая себе философский вопрос по типу того, а что ему даёт сейчас конкретно эта сигарета, и в очередной раз даже не утруждая себя поискам ответа, выдыхает дым быстрее и без пафоса, чтобы затем улыбнуться со смесью удивления и иронии - ах, значит, надрать задницу? Чтобы сделать это, теперь нужно очень постараться. Вот только Оливер не останавливается на достигнутом эффекте своих слов, и наклоняется к нему - чёрт, это правда, температура накаляется слишком стремительно, и свободной от сигареты рукой Лу хватается за край стойки так, что белеют пальцы - глупый приём вроде того, которым пользуешься, щипая себя, дабы понять, что происходящее - не сон. Но это точно очень похоже на сон, эротический, что-то такое, за что в юношестве бы ему стало очень стыдно... Но Лучик прячет в усмешке своё мнение на счёт того, получится ли у Олли реализовать желаемое - не только им, если честно.
- Восхитительно. Ты весьма амбициозен, Картрайт, как истинный слизеринец. - Но прежде чем достать телефон, глянув на время по вопросу того, не разбудят ли они старую и крайне любящую сплетни соседку, и не лучше ли вызвать такси - аве современные технологии!, - Луи позволяет себе ещё одну маленькую шалость - потому что внутри клокочет высокомерное "Кто сможет мне запретить?". Но ведь правда больше никто, кроме самого придирающегося к словам Оливера - да будь тот на работе хоть кем, касаемо Уизли ему придётся примерять на себя роль судьи, со своей защитой Лу как-то справится и сам. Но вот обидно - ему нечем оправдать жгучее желание, у которого он идёт на поводу. Поэтому Луи, действуя стремительно, и желая получить хотя бы пару мгновений форы, делая вид, что поднимается с барного стула, для начала тянется к Оливеру, целуя его в губы. И этот поцелуй больше не похож на то, как Луи впервые пробовал подобные вещи с Картрайтом на своём пятом курсе, вовсе нет - сейчас Луи целуется так жарко и властно, словно забирает своё. Он делает это, как сказочная сирена, утягивая за собой растерянного штормом моряка - привлекает своею красотой, отвлекает от надвигающейся катастрофы - и в сладком и горячем поцелуе с лёгким привкусом соли забирает последнее дыхание. Но у Лу на губах вместо соли - алкогольная терпкость. И он отдаёт в этом, в общем-то, достаточно коротком поцелуе едва ли не больше, чем забирает, хоть и обрывает всё раньше, чем успеет сорваться на голодный и жадный стон - это, чёрт возьми, незаконно, быть настолько горячим, каким является Олли.
А потом, делая вид, что ничего не было, но выглядящий уже весьма... взбудораженным и напряженным, Луи расплачивается - под шумок за них двоих, просто потому, что блин, это вообще меньшее, что он может сделать, - и уводит Оливера, который наверняка не был готов к подобным заскокам от Уизли. Сигареты остаётся в пепельнице. А взгляд Луи, уже выходящего, замирает на миг на ошарашенных девушках, которые, может быть, спорили на то, кто из них заберет симпатичного рыжика к себе - и Лу ухмыляется, потому что никто из них его не интересует. Лучший приз - самооценка Лу возросла достаточно для того, чтобы хоть в чём-то считать себя лучшим, - достаётся лучшему игроку. И он берет Олли за руку, чтобы трансгрессировать с ним с пустынной улицы, решив не будить соседку - чтобы раскрыть глаза в итоге внутри квартиры, каждой угол которой уже Лучику знаком, и он ещё нигде не ощущал себя так свободно, как здесь. И Лу ведет Оливера вглубь, в просторную гостиную на диван, не давая даже разуться - и не отпускает, пока не усаживает его на диван.
- В общем, добро пожаловать в холостяцкую обитель Уизли. Может, ты чего-нибудь хочешь? Например, ещё выпить... - Накатывает неожиданно тупое смущение, совсем непрошенное. Но с любой из тех девушек, оставшихся в клубе, его бы не было, а здесь всё не так, потому что это Оливер, который его знал? знает? И которого он действительно бы хотел оставить у себя до утра - и ещё, быть может, встретиться за ужином где-нибудь, если у Олли выдастся свободное время после работы, и что-нибудь ещё. Лу не имеет право ни на мгновение чужой жизни теперь - но он всё равно хочет хоть... самой малости. И улыбка сходит с его лица, и Уизли старается выглядеть гостеприимным хозяином, хотя чёрт, он уже успел распалиться так сильно, что разложил бы Оливера окончательно здесь и сейчас, прямо на этом диване.

[icon]https://cdn1.savepice.ru/uploads/2019/6/28/270bab3bf37bc98b7761a1d26290fd93-full.jpg[/icon]
[sign] He eats your heart out
Like Jeffrey Dahmer[/sign]

Отредактировано Louis Weasley (2019-06-23 21:24:33)

Чёрт, это так... почти странно. Лу ведь не мог пожаловаться на недостаток секса в своей жизни - в смысле, он брал то, что хотел, когда появлялось желание. Он даже мог позволить себе быть разборчив, считать на любимой считалочке, схожей с детской игрой "Море волнуется", хотя море внутри него самого с возрастом, с болезненным расставанием и разбитым сердцем, кажется, высохло. Но сейчас он слышит его гул в ушах вместо биения сердца, однако на уровень ниже внутри него горит настоящее пламя - не адское, а в каком-то искаженном смысле живительное. Если верить маггловской библии, этот акт греховен... тем более, между двумя мужчинами. Низменное действо во имя продолжения рода. Греховное становится священным, потому что священна каждая жизнь, и не человеку выбирать, как поступать с ней, когда давать или забирать. На всё воля божья... Богохульство, но Луи чувствует себя богом. Маленьким языческим божком. Он - пророк, у него есть чудеса в волшебной палочке, руках и в брюках, и ему есть, чем впечатлить и обращать в свою веру. Веру, скрепленную делом, не голую и ничем не подкрепленную... Голым он бы он хотел увидеть Оливера. Он бы хотел явить себе чудо в виде божественного секса с ним. То, чего он желает сейчас, то, на что он готов практически молиться.
Хотя при этом Луи что-то мешает. Еще чужая, но де юри его территория, в которой, если он действительно сможет осесть, потому что, в общем-то, положение в пространстве со всех сторон выгодное - и от работы, и до ближайшего клуба, то... это событие запомнит весь его дом. Стены впитают в себя звуки и образы. Не нужно продвинутого котла для мутного варева памяти. От этого можно отвлечься - но с годами, что они с Оливером пробыли врозь, разобраться сложнее, хотя если честно, его возбуждение разобралось практически и с этим. Лу держится за свой стыд остатками разума, путаясь в нём, как русалка, зацепившаяся хвостом за пластиковый пакет, кем-то выброшенный в море. Такое же не нужное, лишнее и грязное, мешающее похоти затопить его, утянуть на своё горячее дно.
Но Олли спасает его? На какой-то момент поцелуй от него кажется острозаточенным ножом, разрезающим ручку пакета и высвобождающим хвост русалки. Море... жаркое горячее море. Оно больше не заставляет Луи таять, не сбивает его с ног - он научился по нему плыть, управлять им. И хотя у Лучика всё же вырывается горячий стон от их поцелуя, явившегося для него практически неожиданным, но он отвечает так пылко, наслаждаясь, невольно начиная напирать сам, заставляя Олли уступить лидерство в этом поцелуе. Потому что ему слишком голодно, слишком хочется большего, ощутить Картрайта максимально тесно и близко.
И когда Олли разрывает поцелуй, Лу чувствует, что его слюна становится липкой. Это отвлекает его, возвращая назад, в те самые первые и яркие ощущения из когда-либо испытанных им до сих пор, к сожалению или к счастью - тоже с Картрайтом, заставляя вспомнить то ощущение стыда - и плавящего его желания. И поэтому Лу упускает момент, когда Оливер опускает руку ему на пах, эти раскрывая окончательно желание Лучика - если всё не было до сих пор очевидно. И Луи ведет, так, как никогда и ни с кем, кажется, и у него предательски алеют уши от возбуждения и смущения вместе, потому что Олли - всегда особенный, Олли - такой единственный, Олли... прикусывает ему мочку, словно бы угадывая, как делать так, чтобы Луи нравилось еще сильнее.
- Более чем. - Он выдыхает хрипловато от возбуждения, а затем напоминает себе, что вообще-то подрос и возмужал со времени их первого раза, и будет глупо не попытаться продемонстрировать это тому, от кого, если честно, почти дрожат колени - забытое почти ощущение. - А знаешь, чего хочу я, Олли?.. - Лу облизывает чужие губы и упирается ладонями Оливеру в плечи, заставляя опять сесть на диван. Только на этот раз - нависает над ним сверху, склоняясь и целуя Картрайта теперь сам, так, как делал это в баре, жадно и голодно, забирая своё. Но даже такого поцелуя ему мало, поэтому Лу опускает ладонь Олли на пах, сначала погладив с чувством абсолютного морального удовлетворения - а затем как-то очень уж ловко, словно за жизнь ему довелось делать это много раз, разбирается с чужими брюками, сначала распуская ремень, а затем расстегивая ширинку, чтобы, не церемонясь, высвободить его член из трусов - и обхватить ладонью, с наслаждением проходясь ею от основания и до головки.
- Угадаешь с первого раза? - То, что нужно им обоим. Луи, надрачивая Оливеру, дразняще, но слишком мееедленно, надеясь заставить его просить или "помочь" ему, вспомнил вдруг, как это делал Олли с ним. Как он... обхватил оба их члена своей рукой, и заставил (ха-ха, да, вынудил, пытал этим!) Луи сделать это тоже. Каким это сейчас кажется простым, чуть ли не будничным... и как же это было горячо. На этих воспоминаниях можно пожарить картошку. Но то - воспоминания, зыбкие, готовые сорваться в любой миг, как испуганная бабочка с ладони, оставляя лишь цветастую пыль. И совсем другое - чужой стояк здесь и сейчас, который Лу ласкает... и ему, очевидно, мало. До канонического секса они успеют дойти - сейчас некому их случайно спалить, их обоих никто не ждет, впереди вся ночь - может ли он дерзнуть и подумать "Вся жизнь"? - и можно позволить себе отвлекаться и переключаться на всякие другие, не менее распаляющие вещи. Например, Уизли решает наконец реализовать мысль, что родилась в нём, тогда еще даже не оформленная, еще в их первый раз. Лучик имел большую честь попробовать чужую сперму, когда Олли запачкал ему руку, и удивительно, вкус он до сих пор помнит... Ему понравилось. Интересно, изменилось ли что-то теперь? Чёрт, почему бы ему просто не взять и не...
Луи разрывает очередной поцелуй, опять не удержавшись от того, чтоб облизнуть чужие губы напоследок - и скользит вниз, фактически - на колени перед Оливером, уместившись меж его ног, которые до этого достаточно бесцеремонно раздвинул. И он чувствует сам предательский жар и голодно, когда теперь склоняется над членом Олли - тому открывается вид на рыжую миленькую макушку, и волосы Лучика будто бы пылают даже в уютной полутьме квартиры, - облизывая головку. Сначала - быстро, на пробу. Но то, что Луи чувствует, ему нравится, и он пошло проходится языком по всей длине, в какой-то миг всё же поднимая на Оливера лукавый и затуманенный похотью взгляд - о, Лучик знает, что смотрится он в таком виде достаточно горячо. Ну, во всяком случае, ему так говорили... А Лу так хочется быть для Олли максимально горячим, хочется возбуждать его как можно сильнее. Луи готов ради этого стараться, и он перестает дразниться, наконец нормально беря член Оливера в рот, медленно впуская глубже, на пробу. Кажется, вот, чего так жаждал Луи, чего ему чертовски не хватало для полного и абсолютного, и неважно, что низменного и грязного, счастья.

[icon]https://cdn1.savepice.ru/uploads/2019/6/28/270bab3bf37bc98b7761a1d26290fd93-full.jpg[/icon]
[sign] He eats your heart out
Like Jeffrey Dahmer[/sign]

Отредактировано Louis Weasley (2019-07-02 10:15:09)

Пока Оливеру голову возбуждение затуманивает, не давая оценить произнесенный им каламбур, Уизли, ощущающий себя на своей волне куда лучше, чем за долгое-долгое время, оценивает его по достоинству, между делом усмехаясь - ох, он точно кончит сегодня, и не только болтать, притом, может, несколько раз. Если Картрайт для него постарается, разумеется. Но сильно ли ему нужно стараться?.. Еще до того, как Лу наконец возьмется за дело, так сказать, с губ Олли срывается стон - и Луи ловит себя на том, что по нему пробегают мурашки от возбуждения. Ах, кажется, это лучшее, что он слышал в своей жизни. С момента их первого раза Оливер успел так возмужать, превратиться из "Олли" в, как там его принято называть, "сэр Картрайт"? Он наверняка такой строгий, когда разбирается с очередным делом, бьёт под дых аргументами... А сейчас? Кто-нибудь может похвастаться тем, что видел его - такого? Олли предпочитает не сравнивать, а Лу предпочитает не искать ответы на свои вопросы - и так шуршат под ногами, наклонись да зацепи рукой, как мелкая галька на берегу у самой воды. Слегка соленоватой - как чужой привкус, но явно не тошнотворной. И вообще, Лу так гордится собой сейчас, когда... Оливер ему угрожает, что выебет, а на деле выходит, что, если можно так сказать, это сейчас делает Уизли своим ртом - сам полностью контролирует процесс, так умело даря Картрайту удовольствие. От ощущения чужой ладони в волосах  ловит очередной приступ дрожи, почти фетишистский, но боже, кажется, что именно этого его не хватало - чтобы его не сжимали собственнически, пытаясь контролировать - знает всё прекрасно и сам, увы - но прикасались, давая дополнительно ощутить присутствие, какую-то...интимную близость? Немного даже не на том уровне, когда кому-то сосешь. А Луи делает это так хорошо, и с таким... наслаждением, в этот миг почти уверенный в том, что жил именно для этого - по крайней мере последний год. А затем Оливер собирается лишить его самого главного, того, ради чего Луи в какой-то мере и начал этот процесс?.. Он умирал от любопытства, от желания ощутить, какова чужая сперма на вкус сейчас. Ему так хотелось попробовать, что ради этого стоило потерпеть даже не боль, нет, но неудобство, когда Картрайт пытается за волосы его от себя оттянуть, находясь на грани оргазма. Уизли не отстраняется - наоборот, насаживается ртом теснее, чтобы не пропустить ни капли, чтобы у Олли не было шансов. А затем Луи даже не успевает толком отдышаться - Оливер тянет его наверх, и уже у Лу не остается ни единого шанса скрыть свое почти болезненное возбуждение - в его брюках было тесно, еще когда он опускался вниз, а в процессе от чужих стонов успел возбудиться еще сильнее. И сейчас Оливер не просто видит, а чувствует всё, трогая его член. И лучше бы он остановился на этом, потому что другой рукой Картрайт лезет ему под рубашку, и Лу... ведет окончательно. У него очень чувствительная спина, да и плечи тоже, а с Оливером так и вовсе тает,  оставаясь миражом, весь опыт. Луи не хочется думать о том, как у него всё было с Шеймусом, но он с нездоровой внимательностью ловит чужое желание, опять же, не подчинить, а... просто попробовать? Насладиться видом - и походу вкусом, от чего по Лу проходит дрожь. С другими так точно не было. Вроде бы да, тоже хорошо и сильно, но - не так.
А еще Олли, оказывается, не мерзко ощущать свой собственный привкус, целуясь с тем, кто только что сосал его член, как новогодний леденец, и Лу чертовски нравится и это тоже. Так сильно, что что-то словно переполняет его изнутри, так сильно, что справиться с этим невозможно, ему так нужно... Так... Поцелуй заканчивается тем, что Луи давит ладонями Оливеру в плечи, толкая его на диван окончательно, заставляя лечь. А сам нависает сверху, убирая чужую руку со своего члена, потому что это просто невозможно, так он кончит куда быстрее, чем сделает то, что хочет, а ему нужно... безумно нужно...
- Позволь мне трахнуть тебя.  - Выдыхает почти болезненно, но не дает Оливеру ответить сразу, затыкая ему рот очередным поцелуем, горячим и жадным. Лу пропадает где-то между юным нескладным мальчишкой и крепким мужчиной, каким он стал. Но о последствиях изменений, произошедших в его жизни, приводящих его из точки "А" в точку "Б", где его потряхивает от желания выебать того, кто помог ему когда-то очень давно, словно бы в прошлой жизни и вчера одновременно, начать путь в собственной сексуальной истории, Луи подумает потом. Завтра, например, когда проснется с Картрайтом в одной постели - пожалуйста, пусть это случится, пусть Олли окажется не из тех мудаков, что сбегают после секса. Особенно после разлома всех устоявшихся шаблонов, наверное, потому что вряд ли Оливер ожидал подобных поворотов? Луи выглядел - и наверняка выглядит, боже - слишком... ну, нежным для того, чтобы быть тем, кто трахает, а не наоборот. Словно забывается весь собственный пафос и горячность, но остается крепкое желание. Достаточное для того, чтоб его хватило... Лу опускает руку вниз, меж чужих ног, сначала задевая ладонью член, яйца - и опускает ее еще ниже.
- У меня есть смазка. Ох, черт, если возраст что-то и принес - так эту чертову готовность трахаться - но Олли, я правда не помню, чтобы так хотел кому-нибудь вставить.  - И Лу тянется в бок, к ящику стола, отвлекаясь почти с мучением для того, чтобы вытащить тюбик смазки - и пошевелить им перед чужим лицом. - Она с дебильным запахом, я слышал даже, что съедобная, но чет не рисковал. Дамочки... любят странные вещи. Так могу я... Пожалуйста. - Его голос звучит невероятно горячо и хрипло от крайней степени возбуждения.
[icon]https://cdn1.savepice.ru/uploads/2019/6/28/270bab3bf37bc98b7761a1d26290fd93-full.jpg[/icon]
[sign] He eats your heart out
Like Jeffrey Dahmer[/sign]