Им даже не надо идти в бар для того, чтобы напиться. Иногда Даймонду скучно от этого. Он любит местные школьные запретные тусы в местах вроде Выручай-комнаты, но всё равно ощущает их суррогатом. Всё не то - не хватает огней, и не та акустика и звук, и алкоголь - тот, который им удается пронести с собой в школу. Поймают - уроют, прогонят, и риск щекочет пятки и низ живота, заставляет покалывать ладони. Как Дай посмотрит в глаза брату, если того вызовут к директору...снова? Хорошо устроился - не нужно ждать суровых лиц родителей, отменяющих свои планы из-за срочного вызова, потому что рядом всегда есть, собственно, главный родственник в жизни Даймонда, улыбчивый и прекрасный, лучше любого сказочного принца. На него взглянешь - и таешь, как... сливочное масло на сковородке для создания самого воздушного и сладкого десерта. Но это так смешно, потому что по иронии судьбы Дэмиан не фанат сладкого, поэтому, если "заслужит", его уплетает за обе щеки Дай. Сладкое хоть как-то согревает его ищущую душу, полную к себе почти ненависти, и до сих пор не округлился он только из-за в общем-то достаточно подвижного образа жизни и зрериного метаболизма.
Но даже алкоголь Даймонд любит сладкий. Слаще меда и крепче огня, чтобы ласкало нёбо, прокатываясь по нему жаркой волной, переливаясь и медленно стекая... к низу живота. Оно работает так. Восприимчивому Даю не нужно что-то крепче, чтобы словить что-то сродни прихода. Он пьёт стакан, второй, веселясь и обсуждая что-то, пуская туман в свою голову, проваливаясь в объятия опьянения... Так меньше болит. Туман такой сильный, что не разглядеть червоточин, и притупляется чувство вины и обиды. Даю хорошо пить. Он бежит от проблем в мир, где всё сладко и гладко, и где наверх в нём проступают инстинкты, отгоняя разум в угол потемнее. Но проблема в том, что Ловелл-самый-младший так слабеет, делается беззащитнее. И усложняет это ещё и то, что он не знает, как и когда остановиться.
Поэтому пить в компании незнакомой - дело гиблое. Даю нужен кто-то, кто остановит его, о нём позаботится и не даст в обиду. Потому что пьяный Дай - глупый и похотливый Дай, он словно согласен идти к любому, кто поманит его пальцем - чтобы забыться ещё сильнее, выбросить из головы малейший призрак этих комплексов, которые не уходят даже тогда, когда он понимает, что ещё немного - и попросту стошнит. И потому будет так плохо, что юноше покажется, будто он увидел ад на земле. Поэтому лучше остановиться вовремя, до того, как пропало удовольствие. Правило, взятое им из Зельеварения, любимой магической науки - важна всегда доза. Шаг влево, шаг вправо, капля больше или меньше - пропадает нужный эффект. Так глупо. Даймонд научился пить так, чтобы пьянеть быстро, выпив при этом немного - и на утро ощущать себя лучше. Это безопасный вариант в нужной компании.
...Элайджа - компания самая нужная, в такие моменты уж точно. Высокий настолько, что если они оба стоят, чтобы заглянуть ему в глаза - нужно задирать голову, но зато куда удобнее взгляд опускать, с задумчивым миролюбием разглядывая его пах, гадая, тот ли подберется размер. К сожалению, у Даймонда не то чтобы море вариантов, как можно увидеть своего другана голым. А жаль? Он не знает. Обычно он даже не задумывается об этом, наслаждаясь чужим обществом, и глядя больше действительно Элу в глаза - перед этим нервно порою его дергая, заставляя сесть. Ему до мурашек нравится, когда лёд встречается со льдом. Взгляд друга пронзает его, и наверное, Дай смутно понимает людей, которые смотрят с любовью на Дэмиана - различные оттенки голубого на одной полосе. Но если выбирать между Ловеллами и Лавджоем, беря за основу детали оттенка - Дай думает, что они с братом проиграют. А еще ему нравится, как смотрятся чужие волосы. Когда Даймонд полулежит, ткнувшись макушкой Элу в плечо, они похожи на горы - выжженная земля, черная и будто бы чуть колючая, находится внизу (свои непослушные волосы Дай не слишком любит), и чуть выше - снежные пики. Снег и свежесть. Так для Даймонда пахнет Элайджа. То, о чём он не расскажет.
С Элом ему так уютно, и с ним вполне можно пить, они знакомы слишком давно, и Дай доверяет ему порою, наверное, больше, чем себе. Только возникает неприятненький такой минус - когда Даймонд выпивает достаточно, и глядит на мир сквозь призму желания, в его центре всегда Эл. Ему-трезвому кажется это почти отвратительным - как же блядь так можно, коверкать их крепкую дружбу, - но пьяным он возвращается к этому снова, и снова, и снова... И Элайджа, честь ему и хвала, прощает и смиряется. Потому что когда это случилось впервые, Даймонд думал, что разревется от страха, когда протрезвел и пошел к Элу извиняться - чёрт, он правда не хотел, то есть, хотел, но... Это был не совсем он? Это - сойдёт за оправдание? Тупое и похотливое пьяное животное. Но, хоть у них и состоялся разговор о значении дружбы, всё осталось в порядке. И Дай был рад, что один из остовов его жизни останется прежним.
...поэтому он быстренько решил, что раз такое дело - можно продолжать при друге напиваться. Или с другом, хотя ему обидно всегда казалось, будто Эл остаётся трезвым, как стёклышко, тогда как самого Дая в очередной раз... ведёт. Сегодня - не исключение, блин, опять, какого чёрта. Но это было последними трезвыми мыслями, потонувшими в итоге в стакане, а потом... Дай словно на миг выплыл из омута уже тогда, когда Эл перехватил ладонь, собственно, Даймонда, тянущуюся к тому, чтобы подтвердить догадки насчет члена этого очаровательного дылды. И взглянув в чужие глаза, Дай не понял, протрезвел он или пропал ещё сильнее. И смог в итоге тупо гыгыкнуть и убрать руку. Но просидеть так долго не смог - кажется, спохватился уже слишком поздно. От близости Эла и его глаз, от количества выпитого... у Даймонда просто встал. Он стал таким чувствительным, что его могло обжечь, кажется, любое прикосновение друга, даже самое случайное и прозаичное. И старался не подавать сначала вида - а потом в итоге прижал ладони к лицу, крепко жмурясь.
- Да бляяяядь... - Получилось не выдохнуть, правда, а высказать неуместно громко, одновременно с этим нервно прикрывая таки одной рукой весьма заметное сквозь свободные брюки - благо они могли торчать здесь без мантий, - интересное обстоятельство. Однако Эл заметить походу успел, и всё понял. Даймонд тут же улыбнулся ему виновато - и поднялся, на мгновение жмурясь снова. Стоял он вроде бы достаточно твердо, но всё вокруг... плыло. И низ живота будто просто пылал. Как пламя концентрируется у дракона, чтобы... да бля, куда его несет-то. Дай наклонился к Элайдже, упершись ему в плечо - наслаждаясь мгновением собственного триумфа, потому что наконец он смотрел сверху вниз, - и не осознавая того факта, что перестал прикрывать стояк, потому что вторую ладонь всё еще в глупом защитном жесте держал у лица. Не помогало. - Эл, я... Прости, слушай... Я пойду подрочу. Ок? Чтобы тебя не расстраивать. - А затем выдал вдруг, широко распахнув глаза и умоляюще глядя:
- Пойдем со мной. - И на мгновение завис, оценивая степерь пошлости своей фразы, чтобы в итоге поправиться: - Бля, нет, в смысле... Постоишь за дверью. Поговорим, пока я... Пожааалуйста. Мне будет так тупо и скучно одному. Я не смогу кончить так, а если не смогу - Эл, сегодня я останусь ночевать там. И ты тогда будешь, возможно, виноват, что какой-то школьник не пойдет в туалет, потому что там заперт, лежа на полу и плача, я. - Это была не угроза - жалостливая констатация. После которой Даймонд добился от Эла вроде бы сострадания, и схватил его за руку, поведя за собой.
...в кабинке, где заперся Дай, раздалось звяканье его ремня. Он того, звал вообще Элайджу с собой, мб тот захочет, но он таки не захотел, а на нет и суда нет, ну. Поэтому... Правда, Даймонд всё разрушил, ткнувшись головой в кабинку, со своим членом в руке, захихикав.
- Бляя, как тупо... Нет, Эл, я не смогу... Мерлин, почему я не сделал ничего типа виагры, только не для, а от потенции...

Что они делают? Что ОН делает. Даймонд слышит отголоски своего тупого смеха в кабинке, даже когда замолкает. Наверное, он всё-таки перепил, потому что ему начинает не_нравиться то, что он ощущает - пробивается стыд. Если бы был алкоголь прямо здесь, Дай бы выпил еще - чтобы покрыть окончательно, перелить через край, и пусть ему будет плохо. Ему всё равно будет плохо, как только он кончит, а когда протрезвеет - тоже. От стыда. От презрения к себе. Его не вылечить, как похмелье, от него не отлежаться, наоборот - стоит прекратить движение хоть на секундочку, и оно нагонит его и закопит, поэтом Даймонд продолжает движение по инерции, даже если оно - в пропасть. Продолжает - или только начинает? С этого года - первые случаи. Он понимает, что слишком устал, и бег переходит в свободное падение. Падение... в алкоголь. Падение в похоть.
Дай пробует сосредоточиться на голосе Элайджи - и чувствует, как его член в руке крепнет сильнее. Охренительно, восхитительно. Спасибо, блядь, что это действительно работает... Дай прикрывает глаза, которые кто-то назвал бы невозможными. Кто-то назвал бы их холодными и искрящимися, а его друг Браун зовет их озерами, и Даймонду каждый раз смешно, потому что хотя он каждый раз глядит в глаза брата, точно в зеркало - у него ведь такие же, - не видит там своего отражения. Никогда. И он слепнет от холодного, действительно искрящегося сияния. Но сейчас мысли заполнены не братом, Мерлин упаси. Дай обращается в слух. И он знает, что Эл достал сигареты, еще до того, как успеет уловить запах - но вдыхает его с радостью, вместо всех возможных запахов туалета, хотя потом им придется проверить - тут почему-то администрация считает, что учатся у них сплошь идеальные люди. Дай - не идеален.
В нём проскальзывает какая-то странная почти трезвая мысль, о том, что Элайджа, наверное, странный. Потому что будь Дай на его месте - чёрт, он бы забрал всё, что смог. Он бы напоил чужой сердечной болью раненное своё... Но указывать другу Даймонд не будет никогда, потому что любит его таким, какой он есть. Не всегда выходит, правда, по-дружески - похуй. Главное, что они продолжают общение, и что идут, хотя бы по сей момент, в одном направлении. Господи, научи Даймонда еще не наебываться на каждом шагу.
- Да, скажи. - Дай усмехается, но уже как-то иначе, и его голос хрипнет, когда рука начинает движение. Что ему? Если бы Эл вдруг пытался взять его на "слабо" - не получилось бы. Это слишком легко. И всё-таки, хорошо, что Лавджой может его только слышать, а не и видеть тоже, тогда Дай бы точно умер от смущения бы раньше, чем кончил. И всё-таки, его так тупо заводит то, что Элли действительно здесь. Чёрт, даже пьяный сообразил, что ему нужно для того, чтобы доставить себе удовольствие. Более яркое. И чёрт, да, ему... приятно.
- Говори со мной, Эл. Я хочу слышать твой голос... - Дай работает рукой исправно, с тем же усердством, с которым обычно перемешивает ингредиенты зелья в котле - но слишком медленно. Он хочет запомнить этот момент. Прикрывает глаза, слушая чужой голос, и пробуждает в памяти образ Элайджи, создавая его проекцию в голове, чтобы "увидеть", как он сейчас выглядит. Пытается расслышать улыбку. Представляет, как губы Эла обхватывают сигарету, как он затягивается, а затем выдыхает дым... И ощущает, как по телу бегут мурашки, ускоряя движение. Хорошо. Это очень хорошо. Ему нравится.
И ведь в какой-то степени нахождение Элли здесь - это попытка Дая не упасть во грех окончательно. Он бы наверное, не будь друга тут, напредставлял бы себе бог знает что. При этом - с Лавджоем в главной роли. Но сделать это было бы так неправильно, просто взять - и, м, обесценить друга, получается? Даймонд его уважает и дорожит им слишком сильно для этого. Никакая случайная фантазия не стоит того, чтобы терять его. А так - он себя обезопасил. Потому что делает всё с разрешения Элайджи и, кхм, того, что тот его практически поторопил? Страшно представить себе, что ощущает друг - который вполне справедливо мог бы обидеться и послать его, и уйти. Но не сделал этого, и пьяный Дай расценивает это, как подвиг? И убедится в этом, как протрезвеет. Но сейчас он такой... пьяаааный, что не может даже расценить эту ситуацию толком. Но он делает то, зачем они сюда пришли. То, что позволит ему успокоиться - и продолжить вечер. Точно выпить еще, но теперь, он не знает, то ли в одиночестве, то ли завязав себе глаза и закрыв уши, упиться до бессознательного состояния, потому что... Ну блин, он такой тупой, и не может управлять даже своим телом?! Просто подросток, хищно вскидывающийся с подобных определений, это - мельтешащая перед глазами тряпка, быки не различают цветов, а Дай не различает кроящейся за этими словами свободы. Молодо-зелено. А вот Эл будто бы не только различает - он иногда еще и кажется старше Дая. Еще один повод, чтобы подтачивать себя изнутри, но Дай к нему действительно чертовски привязан. Настолько чертовски, что вот... Он пытается построить хоть целиком фразу, описывающую собственные действия - но она рушится карточными домиком, стоит поставить самую верхнюю часть крыши. И карты - это тоже об Элайдже. Возможно, они у него где-нибудь с собой, и он сможет достать их жестом фокусника, когда Даймонд успокоится. Когда Дай придет в себя и перестанет быть мудилой, возбуждающимся от своего друга, и станет мудилой, который кончил от голоса и близости - через дверь, ебаную дверь, а ведь ему хватило бы, коснись Эл его еще раз, - друга. Восхитительно. Новая стадия, еще одна ступенька вниз... Но он принимает это. Он готов упасть вниз, раскрыв объятия пустоте... Только сначала ему потребуется для этого, собственно, кончить, а потом - протереть руки.
- Кхм, да... салфетки были бы тоже кстати. - Дай не открывает глаз, чтобы было слышно еще сильнее.  Темнота проступает - и высвобождает звуковые нити. Хорошо - но недостаточно.
- Слууушай... А может, это будет очень тупо, это ведь не стекло... - Хорошо, что не стекло, иначе я бы бля с ума сошел точно. - Но, может, ты положишь руку где-нибудь над ручкой двери? Тебе даже не придется трогать меня, чтобы...ну... Слушай, это комедия или дешевое порно для таких ублюдков, как я... - Его снова тянет на смех, но уже не такой  уверенный - всё-таки, успел возбудиться достаточно сильно. Всё ещё будто бы больше от Эла, чем от собственной руки, ебаное фаталити. Надо ж было так влипнуть.

Будь здесь кто угодно другой - Даймонд провел бы вечер куда веселее и... хм, не то чтобы "приличнее" - он попросту не умеет трахаться под одеялом в миссионерской, - но логичнее, что ли. Да, это - то слово. Кто, блин, устоит от горячего парня арабских кровей? Ну то есть, скорее уж полукровки... во всём. Но Даймонд забрал от родителей лучшее. Он - Алмаз. Так его назвали, и такова его суть, иногда он будто бы выплывает из озер своей скорби и самоненависти, поднимает голову над зыбкой поверхностью - и осознаёт, что вообще-то, тоже собою достаточно хорош. И у него уж точно есть те, кто желал бы провести своё время с ним. Максимально близко - и максимально жарко. Да даже здесь, в этом блядском туалете, для начала - ломаясь для виду, чтобы затем показать себя со своей наиболее темной, но развратно-приятной стороны, ему бы отдался, ну окей, никто угодно - ну каждый второй, к кому юноша протянул бы руки. Они покупаются на это, покупаются на его прикосновения, на его горящий взгляд, на его клятвенные мягкие обещания в любви и чуть ли не верности, пока градус в крови не снизился... Они делают это так легко, что Дай почти перестает видеть в этом всём смысл. Ему нужно от них удовольствие. Ему нужно от них, чтобы его приласкали, чтобы хоть на какой-то период младший из братьев Ловелл ощутил себя нужным, единственным, любимым априори - до оргазма, например. Для него пьяный секс в том же туалете - быт. Ничего серьёзного. Тайна того самого, первого и чуть ли не магического из-за своей новизны первого раза утеряна, глубоко закопана в зыбучих песках из комплексов, из тоски по кому-то, кто этого не оценит, из... да из всякого там дерьма, из которого сделаны наши мальчики, вот. Даймонд бы с удовольствием выбил сам из себя всё дерьмо, хотя больше ему нравится вариант, чтобы из него это всё, ну, вытрахали?
Будь здесь кто угодно другой - это было бы закономерно, но проблема состояла в том, что Даю не нужен был кто-то другой здесь и сейчас. Кто-то другой мог бы быть, чёрт возьми, каким угодно, но кажется, ни одному человеку в этом ёбаном мире не хватило бы никаких умений, чтобы завести Даймонда до той степени, чтобы он забывал, как дышать. Без всяких прикосновений. Даже через дверь. Немного до - только буравя взглядом, только говоря своим таким приятным голосом, только выговаривая это "Брюлик", которое бы из чьих угодно уст смотрелось идиотски - но не срываясь с губ Лавджоя, за чьими движениями Дай следил, залипая, и мог бы смотреть на это вечно, как смотрят на огонь или воду. Кажется, в этот раз Элайджа перехватил его взгляд и привлёк внимание, заставляя выйти из оцепенения, в которое было впал затуманенный алкоголем разум? Лучше не стало, стало только хуже, но по крайней мере, Даймонд оживился - особенно определенная его часть. И он даже сам не мог объяснить это, эту реакцию. Он не знал, может ли назвать Элли красивым объективно, потому что объективность - вообще хуйня полная, и не к нему явно. Были в жизни Ловелла люди другие, вот вроде бы не менее яркие - в них было что-то не то. Все по-своему хороши. Переливы алого, зеленого, синего, желтого - радуга на сколе зеркала, где ртуть встречается со стеклом. Ничего особенного, но правда была в том, что каждый из них сиял так ярко... В воспаленном разуме Дая его друг наступал на собственный свет, куда-то в район горла. Даже, блин, не имея представления, сколько бы человек из школы смог завалить, пожелай он этого. Он бы скосил их своим обаянием, как траву, используй это по назначению. Он не знает даже будто, насколько хорош, когда улыбается и обхватывает губами сигарету, когда смеется, когда отводит становящимся задумчивым взгляд, когда произносит это звучащее так забавно "Брюлик" - он бы мог придать оттенок, наверное, любому имени. Но Дай бы пал под его чарами одним из первых... Не нужно никаких амортенций и прочих любовных зелий - только немного алкоголя. Было страшно думать о том, что на что-то Даймонда было бы можно раскрутить даже без него, если за это бы взялся Элайджа. Но Элайджа, ха, какая ирония, за это не брался - а если бы взялся, не был бы собой. А за Даймонда не нужно было браться, он здесь... Ему хватает голоса. И он бы умолял - или попытался взять силой, возможно, окажись в такой ситуации с кем угодно иным. А так - ему оставалось только приоткрыть рот в усмешке, терпя отказ хотя бы приложить руку к двери так стойко, хотя может, это и к лучшему - были бы дебильные ассоциации с пикантным моментом из Титаника, оно-то сейчас ему на что?.. Ему и так...хорошо. Практически уже очень.
Но Лавджою, кажется, не хватает чего-то, чтобы понять, что задерживает их двоих здесь он. Даю удобно сейчас думать, что он лишь жертва обстоятельств. Обстоятельств с белыми красивыми волосами... Ну, это же Эл виноват, что он такой? Даже учитывая то, что он такой не специально. Но - Даймонду дают руководство. Только голос и никаких рук... только голос, от которого в этом состоянии у него уже дрожат коленки. Умно. Должно быть, раскрой Элайджа дверь, попросту прикоснись к нему - они бы не задержались здесь больше минуты. Она ведь открыта, чёрт возьми. Заходя, Дай об этом как-то не думал, а сейчас уже поздно, но он, раскрывая глаза - видит защелку, и практически слышит момент, когда Элайджа действительно разворачивается. Рука на члене меняет ритм.
- Ооох, блядь, точно, давай о зельях - самый нужный момент. Мне пьяная рожа Кэрроу видится в кошмарах, ты хочешь, чтобы я продолжил этот ассоциативный ряд из-за своих действий, и сделал их...эротическими? - Но думает он не о Кэрроу. Думает и будет думать далеко не о нём, не в своих кошмарах, конечно - но перед тем, как заснуть.
В туалете, между тем, переплетаются два звука. Отвратительное - и тянущее его на смех почти хлюпанье - звуки становятся нестерпимо громкими, чтобы их приглушить, ему точно нужно выпить ещё, - издаваемое им самим, и шелест карт. Шелест, являющийся Лавджою верным спутником. Если бы умел более сносно рисовать - точно бы сделал зарисовочку об этом. Нет более точного символа, герба... Какую использовал бы масть? Пика, трефы... бубны. Кровавые пятнышки с контурами, уходящими в ромб. Но додумать не получается, потому что Даймонд наконец-то чувствует, как...
- Назови меня по имени ещё. Пожалуйста. Просто назови... по имени. - Нет ничего лучше, чем имя Даймонда, срывающееся с чужих уст. Это - последнее, самое яркое, что нужно ему для того, чтобы - а дальше мир взрывается яркими красками. И на пальцах остаётся белое, поначалу горячее, как отвратительный белый крем, от которого его тошнит, и который все блядь почему-то едят в кондитерской, находящейся недалеко от их дома. Дай бы с бОльшим удовольствием действительно вкусил бы чьей-то свежей спермы - чем этот крем.
Он наваливается на дверь лбом - она раскрывается, и он едва успевает сохранить равновесие и перехватить до того, как дверь распахнется до критичного уровня, ручку - и с тупым хихиканьем протянуть за дверь руку - чистую.
- Салфетки, пжлст. То, что действительно мне сейчас необходимо. - Они договаривались? Салфетки в обмен на... да ни на что, на то, что Даймонд вот такой уебан, а Элайджа какого-то хера это всё терпит и позволяет ему - кажется, только ему одному, и это очень гладит чсв Даймонда. Выходя из кабинки, он выглядит уже бодрым, даже будто бы несколько протрезвевшим, и у него так блестят глаза, и в горле всё равно клокочет смех.
- Нууу? Продолжим кутёж или шпатеньки? Тебя вообще не передернет спать в одной комнате с тем, кто кончил от твоего голоса? От тебя... Не потому, что я пьян, а потому что ты - ебаное произведение искусства. - Выдыхает, не понимая, что сейчас несет, но явно подтверждая еще одну хорошую поговорку о пьяных. Нет, нет... до трезвости - и ошарашенного молчания из-за того, что позволил себе так спалиться, ещё очень далеко.