Иногда Медея думала, что с ней что-то не так. Она смотрела на своих школьных подруг, которые влюблялись и умирали по кому-то, и - понимала очень смутно, что происходит. Погружалась с головой в подобные прелести жизни - но со стороны, как журналистка - никогда не больше. И, может быть, с ней что-то не в порядке? Единственной доверительной опорой в этом плане был Леандр - но брат тоже не пылал ни к кому яркими чувствами, насколько могла судить Меда, знавшая его, как облупленного - может, даже лучше, чем себя саму. Год разницы стал ей неплохой форой, а судить со стороны всегда было для девушки куда легче, чем постигать собственные глубины. И всё-таки, Селвин смутно понимала, что они - далеко не лучший пример, тут всё зависит равно как и от склада собственных характеров, так и от родительского воспитания - в обоих случаях находились смутные бреши. Медея даже, преодолевая смущение, спрашивала о влюбленностях у родителей - но была так сбита с толку, что, кажется, тут же забывала их ответы - всё, кроме успокаивающих слов о том, что нет, с ними всё хорошо. Всё в порядке.
А потом Меда достигла того возраста, когда начиналась её самостоятельность - на выпускных курсах она даже пробовала встречаться с кем-то, скорее всего, просто для галочки, не испытывая особых чувств. А где-то между этими сомнительными сквозь призму лет моментами периодически невольно останавливалась на странных взглядах, что кидали на неё порою. Медея была... красивой? Можно сказать, она нравилась многим - пока не открывала рот и/или не доставала перо. У неё были роскошные светлые волосы, милые веснушки, большие голубые глаза и задумчивая полуулыбка. У неё было множество родинок, по которым можно было собрать дорожку созвездий, нежные руки, при прикосновениях оказывающиеся теплыми, и достаточно длинные ноги для того, чтобы было вполне возможным оголить их, надев юбку покороче - то, чего Медея никогда себе не позволяла. Её руки в основном касались только пера, а тело в большинстве случаев скрывалось под бесформенной мантией. И её нельзя было заметить на подобии пляжа у Черного озера в конце весны или начале осени, или где-нибудь на подобие танцпола в центре зала - нигде, никогда. Это завораживало и оставляло ореол тайны, которую хотелось разгадать.
Помимо своего факультета, если Меда и находилась в каком-нибудь кругу по доброй воле, не по "работе" - так это ради того, чтобы скоротать время в ожидании брата, за которым всегда старалась приглядываться. И она помнит, как на неё смотрели, завороженные красотой, его однокурсники - тоже, в свою очередь, красивые - и холодные. Леандр казался куда теплее - но девушка смутно понимала, что это только потому, что она - его сестра. Не будь общей крови и знакомства с его рождения - возможно, Леандр даже никогда бы не взглянул в её сторону. А вот его друзья смотрели, и это почему-то ему не нравилось - ей тоже. Убеждающая себя, что журналист должен быть объективен и не иметь вкусовых предпочтений в факультетах - недолюбливала слизеринцев своей искренне-гриффиндорской душой - за одним, вполне логичным исключением. И продолжала не понимать или делать вид, что не понимает, почему Леандр готов окрыситься на своих же, когда они предлагают Медее что-то избито банальное вроде прогулки под луной - есть вещи, в которые подобру-поздорову лучше не углубляться. Лучше не думать, что он знает, что у этих мальчишек на уме, и что она знает об этом тоже.
А потом школа кончилась, и эти самые действия "на уме" должны были стать чем-то... ну, естественным? И Медея, наслушавшись своих подруг, еще школьных, нашла себе парня - точнее, наверное, практически влюбилась в него. "Практически" - потому что это трогало её сердце, конечно, но будто бы...недостаточно глубоко? Может быть, она была недостойна этих чувств в принципе. Но в любом случае, отношения, длящиеся уже более полугода, начинали входить в привычку. Тем более, её избранник был так со всех сторон хорош собой, говорил ей о вечной любви и зачем-то поил сказками о том, что обязательно устаканит своё финансовое положение - и сделает ей предложение. И Меда ему верила, стараясь не слушать Бадди, голос которого звучал яснее и ближе, чем всех её "подруг", и который предлагал ей не торопиться и приглядеться - сначала к избраннику, а затем и к своей матери. Хочет ли Медея так? Поспешить, чтобы затем в лучшем случае нарожать прелестных деток - и ощущать себя в запертой клетке. Была ли она готова?.. Где-то глубоко внутри напрашивалось полустыдливое "Нет". Но Медея старалась поначалу не слушать даже себя - а затем взяла и решила наконец-то таки пробить избранника по своим базам данных, если это можно было так назвать. Его звали Том, он действительно был хорош собой, старше её на три года, полон умений в постели и вне её - и женат уже несколько лет. И жена его как раз была беременна. Меда... Меда ощутила, что ей не хватает воздуха, что почва уходит у неё из-под ног. Это ощущение было сродни тому, словно её пырнули тупым ножом в спину, несколько раз прокрутив. Меда вызвала Бадди, чтобы он выручал её - и пила с ним до самого следующего утра, плача и дергая себя за волосы. Но днем, несколько часов проспав, благодаря Бадди распечатала найденный материал на обычном маггловском принтере - и направилась на свидание к Тому.
Он встретил её распахнутыми объятиями и букетом роз - Медея не любила розы, они пахли слишком сильно для её кошачьей части,  - но сдержанно позволяла ему их ей дарить. Но в этот раз она была поначалу особенно холодна, и почти не говорила, предпочитая слушать Томаса, опять льющего ей в уши сладкую патоку с терпким привкусом яда - её больше не трогало ничего, совсем ничего... В какой-то момент терпение девушки лопнуло - и она щедро окунула Тома лицом в его букет, неожиданно взвившись, а следом швырнула ему в лицо распечатки и фотографии. Том, надо сказать, держался молодцом, подбирая бумаги, и клялся Медее в любви, просил простить его, говорил, что не любит жену и как раз собирался развестись, а ребенок не от него, скорее всего... Это подкосило девушку. Она чувствовала, что в ней вертят нож снова и снова. Поэтому, когда Том потянул к ней руки, чтобы заключить в объятия и этим подавить её волю - Меда отошла спиной вперед почти испуганно - и выставив перед собой руки в словно бы защитном жесте. Но она улыбалась - нервно и при этом почти со злым весельем, и если бы не эти дурацкие слёзы, вдруг выступившие и застывшие на ресницах, придавая глазам чудный блеск - можно было сказать, что держалась она более чем достойно.
- Нет, нет, нееет, нет. Больше ты меня не обманешь, нет-нет-нет. - И она услышала его горестное "Ну пожалуйста" - перед глазами всплыло фото, где Том кружит на руках жену, и оба они выглядят вполне себе влюбленно и счастливо, - и не выдержала, выхватив палочку, наставив на него - но прежде чем выпустить хоть какое-то заклинание, а сделать ему больно безумно хотелось, так, как сделал он ей, попросту трансгрессировала, спасая себя от возможного преступления схлопнувшейся реальностью.
И она даже не поняла, куда её отнесло - вообще-то, трансгрессировать в таком состоянии было чертовски опасно. Но Меда оглянулась, признав наружный двор ММ, развернулась - и почти врезалась в Леандра, который, видимо, как раз выбрался из удушающе-серьёзного здания на обед или что-то вроде того. Может, вот почему её перенесло именно сюда?.. Туда, куда позвало сердце. Медея, подняв на брата удивленный поначалу взгляд, вместо того, чтобы хоть что-нибудь объяснить, крепко обняла брата, ткнувшись ему в плечо. Чужой пиджак в том месте быстро стал влажным, хотя Меда боролась с собой и очень старалась не плакать - но слёзы стояли в горле и всё равно вытекали из глаз.
- О, Мерлин, я... Л-л-леандр, а я же думала, что я его люблю... - Она убрала одну ладонь, чтобы сделать какой-то бессильный жест - а затем её поднесла к лицу, пытаясь стереть слёзы. И не то чтобы до этого девушка посвящала брата в свои отношения - но тем не менее, о том, что она с кем-то там встречается, Леандр был в курсе. И вот сейчас... Но у Медеи, пока не проплачется, сил говорить внятно попросту не было.