Хуже всего, когда такого не ждешь. Когда день только что был самым обычным, и вот спустя пару часов ты уже меряешь длину гостиной нервным шагом, заламывая пальцы и пытаясь найти точку отсчета, когда что-то вдруг резко пошло не так. Лили искренне пыталась заставить себя не беспокоиться, твердила, что все в порядке, повторяя это как мантру. Но сказать было куда проще, чем сделать. Руки то и дело тянулись к перу, и чтобы не засыпать всех их знакомых записками с текстом "а вы не знаете, где мой муж?", бывшая Поттер прилагала все усилия, чтобы эти руки были чем-то заняты. За эту ночь, показавшуюся ей бесконечной, она убралась в половине комнат, перемыла кучу посуды, за что домовики явно снова не скажут ей спасибо, они и так относились к странным привычкам жены юного хозяина с большим сомнением, наверное, подозревая ее в том, что она хочет отобрать у них работу. Ведь даже сегодня, придя с тренировок пораньше, она первым делом отправилась на кухню, где попросила самостоятельно приготовить мужу ужин. За более чем полгода совместной жизни домовики к ее причудам вряд ли привыкли, но смирились, и поэтому без вопросов  оставили свои обязанности, предоставив миссис Малфой самостоятельно разбираться с приготовлением мяса по-французски. Красиво сервированный ужин простоял на столе несколько часов, пока Лили убеждала себя в том, что Скорп просто снова завален работой и потому задерживается, и потому забыл ее предупредить, хотя прежде всегда это делал. Но время шло, часы пробили одиннадцать, когда девушка не выдержала и написала его ассистентке, зная, что раз муж на работе, то и она скорее всего тоже. Ассистентка ответила, что мистер Малфой закончил работу уже пару часов назад, да и она уже давно не в офисе.
Ужин окончательно остыл, как и надежда Лили на то, что он просто задержался на работе. Для того, чтобы использовать порт-ключ и в то же мгновение оказаться дома не нужно два часа. Это знает любой.
После того, как самое очевидное оправдание приказало долго жить, в рыжую голову стали лезть всякие тревожные и беспокойные мысли. Конечно, она понимала, что если бы что-то и правда случилось, люди отца уже стояли бы у нее на пороге. Аврорат всегда узнает о таких вещах первым, постоянно получая сводки с мест происшествий и Мунго. Но порог был пуст. Впрочем, даже это утешение было довольно слабым, так что она дала себе время до десяти утра. Четко осознавая, что в десять она сама уже будет стоять на пороге кабинета Гарри Поттера.
Отгоняя тревожные предположения, Лили отчаянно пыталась придумать где еще он мог бы быть. У кого-то из их друзей? Он бы написал. С кем-то другим?
Как ни странно, Лили не могла себе такого представить. В ее наивной, но абсолютно всепоглощающей и искренней, любви к мужу, терялись любые возможные подозрения на этот счет. А еще, где-то на самых задворках сознания, она знала, пусть и не отдавала себе в этом отчета, что даже если Малфой когда-нибудь изменил бы жене, он бы никогда не принес это в семью, и сделал бы все, чтобы она никогда об этом не узнала.
Где он?
Все это не укладывалось в голове до такой степени, что в какой-то момент ей показалось, что она начала сходить с ума, что все это ей кажется или просто снится, что это просто дурной сон, что стоит проснуться, протянуть руку, привычно наощупь находя его ладонь, и кошмар уйдет.
Но это было не так.
Часы в гостиной все били и били, немилосердно отсчитывая часы ее ожидания.
Полночь, час, два, три...
Она делала уборку, пыталась читать (бросив эту затею через полчаса, когда поняла, что все полчаса читала одну и ту же строчку), ходила туда сюда из одной комнаты в другую. Пробовала поспать, не в их спальне, но хотя бы на диване в гостиной, впрочем сдавшись через 15 минут, так как прекрасно понимала, что излишне высокий уровень тревожности не даст ей сомкнуть глаз ни на минуту.
Расхаживая туда сюда по дому, Лили пыталась прокручивать в голове предыдущий день, пытаясь найти зацепки к случившемуся. Но не могла найти ни единой детали, что подсказала бы ей хоть что-то. Обычный день. Они проснулись утром, позавтракали, она проводила его на работу и сама отправилась на тренировки спустя час. Утром он не казался ей ни нервным, ни расстроенным, ни даже уставшим. Много улыбался и рассказывал, что придумал для них что-то особенное в эти выходные.
Что могло случиться?
В голову лезли все более странные и пугающие предположения, так что к восьми утра Лили была полностью измотана, как морально, так и физически. Под глазами залегли темные круги, а напряжение, сковавшее хрупкую на вид девушку, можно было ощутить, даже не подходя к ней достаточно близко. Поэтому не удивительно, что когда он вдруг появился в их гостиной, на мгновение она подумала, что он ей привиделся.
Но на этот раз это и правда был он. Лили осознала это спустя всего секунду и тут же вскочила, окинула его быстрым взглядом, проверяя все ли в порядке. Удостоверившись в том, что он жив и здоров, нервно выдохнула. Стальная лапа тревоги, до того момента сжимавшая все внутри, ослабила хватку, уступая место другим эмоциям, готовым вот-вот вырваться и вихрем пронестись по их гостиной.
Он извинялся, но не смотрел ей в глаза. Она знала, что это значит.
- 30 секунд, - голос тихий, чуть охрипший, так как в горле пересохло. Так вчера и не притронувшись к ужину, Лили не ела и не пила всю ночь, потому что нервное чувство внутри очень явно намекало на то, что ее скорее стошнит, чем организм разрешит принять хотя бы чашку успокоительного горячего чая.
- У тебя есть 30 секунд, Малфой.
Если знать характер и вспыльчивость Лили, то 30 секунд - это отличная фора и лучшее, на что он мог надеяться в такой ситуации. Если знать не любовь Скорпиуса к какого-либо рода ультиматумам, то в любом случае уже можно начинать подсчитывать битые тарелки. Особенно учитывая тот факт, что она снова, как и всегда в моменты надвигающихся ссор, вернулась к своей школьной привычке называть его по фамилии.
- Чтобы объяснить где ты был, и что такого важного делал, что не нашел и минуты, чтобы написать мне.

Отредактировано Lily Potter (2019-07-15 13:44:08)

Она слушала его и не верила своим ушам. Что с ним случилось за эту ночь, и главное что могло стать причиной. Ей хотелось подойти к нему и приложить руку ко лбу, убедиться, что у него жар, и он просто бредит.
Потому что иначе она никак не могла оправдать ни его поведение, ни брошенные ей в лицо обвинения.
К тому типу?
Какому тому типу?
Мерлин, он что всерьез обвинял ее в измене? Да любой их знакомый знал, что она души не чаяла в муже. Она любила его с 15 лет. Она не видела никого кроме него. И не хотела видеть.

Все это походило на какой-то кошмарный сон. Может это она сошла с ума? Ей казалось, что она была максимально близка к этому.
До следующего его монолога, который, наконец-то, если и не расставил все по своим местам, то хотя бы дал ей понять причины всего происходящего.
Если бы кто-то другой сказал ей, что все дело в той статье, она бы, наверное, рассмеялась и не поверила. Не потому, что не думала, что муж может ее ревновать, а потому что сама этих статей обычно даже никогда не читала. Она играла не первый год и со временем привыкла, что это "внимание" тоже часть ее работы. Да, у их команды, особенно учитывая, что она была исключительно женской, было много поклонников, и во время удачных сезонов, их буквально заваливали цветами и подарками. Да, приятно, что их игры нравятся, но не более того. Лили никогда не придавала этому значения, как и тому, что о них пишут. Это было работой. Улыбки поклонникам, благодарности за букеты - это все работа, поддержание имиджа команды. Дерзкие и чертовски хорошо играющие в квиддич девчонки - вот кто такие Холихедские гарпии. У многих из них были мужья и семьи и все об этом знали.
Да, статья вышедшая чуть больше недели назад была не обычной "фанатской" историей, интервью в ней давал их коллега, игрок команды Пушки Педдл. Об этом Лили узнала совершенно случайно, когда к ней подошел менеджер их команды по связям с общественностью. Он объяснил, что Пушки Педдл, которые на данный момент являлись аутсайдерами турнирной таблицы, очень активно теряли свои позиции, спонсорские предложения и рекламные контракты, так как это был уже далеко не первый неудачный год. Поэтому их пиарщики решили попытаться раскрутиться и подогреть интерес за счет других команд. Статья о том, что один из их охотников шлет цветы и всячески страдает по своей коллеге по цеху, молодой и талантливой жене Скорпиуса Малфоя, - одна из таких попыток.
Лили, конечно, возмутилась, заявив, что это абсурд. Менеджер тем не менее сказал, что расстраиваться нечего, ведь никто не верит таким статейкам. А согласно политике их команды, лучшая реакция на подобные провокации - это ее отсутствие. Потому что любое опровержение будет расцениваться, как начало диалога. А руководство не приветствовало подобный пиар команды.
В целом, миссис Малфой была с ним согласна, да к тому же знала, что их менеджер был специалистом своего дела. После этого разговора было еще две тренировки, на следующий день очередной матч, и все это совершенно вылетело у нее из головы.
Поэтому откровения Скорпиуса о том, что именно это стало причиной всего происходящего, стало для нее полной неожиданностью.
- Так вот значит в чем дело? Статейка в "Ежедневном пророке", записки от "сочувствующих" - и вот ты, не поговорив со мной, решаешь, что я тебе изменяю? И что могу "собирать чемоданы и укатывать к тому типу"? - голос стал чуть выше. Она поверить не могла, что он всерьез мог подумать, что она ему изменяет.
- Пиарщики Пушек Педдл пытаются поднять рейтинг популярности своей команды за счет подобных скандалов - вот что такое эта статья. Политика нашей команды запрещает отвечать на такие провокации и начинать какой-либо диалог. По крайней мере на данном этапе. Но откуда тебе об этом знать, ты ведь не пришел ко мне, правда? Действительно, зачем доверять своей жене, ведь есть куда более надежные источники. Журналисты же никогда не лгут, то ли дело эти жены - изменщицы.
Ее трясло. Правда трясло. Он решил, что она ему изменяет, и больше того, был готов позволить ей просто взять и уйти.
Впервые в жизни, за все годы, что она его знала, Лили почувствовала себя...преданной.
Почему он просто не пришел к ней? Почему не спросил, почему не рассказал о своих чувствах?
Причем здесь были "публичные отказы" и "ультиматумы редакциям". Имидж семьи важнее их самих? Такой семьей он хочет быть?
- В нормальных семьях, люди сначала разговаривают, Малфой, просто разговаривают. Но публичному опровержению в очередной газете ты бы тоже поверил больше, чем мне, правда? О, прости, за эти сочувственные записки и что порчу имидж твоей благородной фамилии. Может ты зря мне ее дал, раз так просто веришь, что я могла изменить тебе, - голос дрожит, и она тоже. Но в зеленых глазах, по-прежнему, неугасающий такой поттеровский огонь. Она будет стоять на своем до последнего. Как и всегда.

Она набирается сил и делает шаг вперед, затем еще один, пока не оказывается почти вплотную к креслу, нависая над сидящим Малфоем. Хрупкая фигура, даже с ракурса снизу вверх, едва ли выглядела внушительно, но Лили было все равно.
-  Я люблю тебя с 15 лет, Малфой, и никогда не была и не хотела быть ни с кем другим. Можешь похвастаться тем же? - может и нечестно вот так вспоминать прошлое, то, что было еще до начала их отношений, как пары, и что она тогда саркастично называла слизеринским кружком по интересам. Но вот так обвинять ее в том, чего она бы никогда не сделала, тоже было не честно.
- Кстати, время и правда вышло.
Лили отступает, замирая на мгновение. Какие опции он предлагал?
Вазы под рукой не было, да и не хотела она бить ничего об его голову. Палочка лежала в кармане легких брюк, но ее задействовать тоже не было никакого желания.
Как бы они не ругались, и что бы не говорили, она любит его, и никогда не хотела бы причинять ему боль нарочно.
Она помнила, что другом кармане лежал порт-ключ в комнату отдыха их команды. Рука потянулась к нему, но почему-то остановилась на половине пути.
Да что с ней не так. Он ей не верит, он обвиняет ее в измене, он отпускает ее к мифическому другому, и даже после всего этого она не может просто развернуться и уйти?
Может они оба сошли с ума. Может так им и надо?

Отредактировано Lily Potter (2019-07-31 16:22:49)

Она не понимала. Он пришёл сюда оскорбленный ее предполагаемой изменой, и хотя она никогда не думала, что он решит, что она на такое способна, в этой ситуации Лили хотя бы  могла понять его гнев и обиду. Ведь мы ревнуем тех, кого любим, тех, кого боимся потерять.
Но сейчас..даже выяснив, ну или хотя бы позволив себе предположить, что все это глупое стечение обстоятельств, что она ему верна, он не прекратил это, не обрадовался факту своей ошибки..он обвинил ее в том, что он не хочет быть посмешищем Британии.
И уже не важно любит ли она его, изменяла ли. Важно внешнее. Другие люди, и что они думают об их семье.
А не их семья сама по себе.
Впервые были не они вдвоём против всего мира. А мир и он против неё.
Если бы он просто пришёл и рассказал ей обо всем, как реагирует общественность, как важно для него, что думают другие. Она бы не задумываясь пошла в первую попавшуюся редакцию и дала любое опровержение, которое он бы только захотел. Лишь бы ему было спокойно. Лишь бы он был счастлив. Потому что для неё в этом мире не было ничего важнее него.
Но он не пришёл к ней говорить.
Он пришёл обвинять, злиться и причинять боль.
Хотелось отшатнуться от его взгляда, от его слов. Но она упрямо стояла на месте, дерзко смотря прямо ему в глаза.
- Ты сам себя слышишь? Это - она делает неопределённый жест рукой, имея в виду весь этот скандал - ты называешь «недовольство»? Тебя не было всю ночь, за которую я чуть с ума не сошла, думая что с тобой могло произойти. Если бы ты не появился через час, то я бы уже стояла на пороге кабинета отца. Потом ты приходишь и обвиняешь меня в том, что я тебе изменила и могу собирать вещи и уезжать к своему «поклоннику». А когда выясняется, что это не так, ты радуешься, что жена любит и верна тебе? Конечно же, нет! Какая разница, что чувствую я к тебе, если дело во всех остальных? Если я делаю тебя посмешищем Британии. А знаешь, что самое обидное и идиотское во всем этом? Если бы ты просто пришёл ко мне, если бы рассказал, о всех этих записках, что тебе приходили, о том, что тебя, действительно, сильно задевает эта ситуация, что ты считаешь, что правда стоит вступить в диалог с теми, кто пытается нажиться на клевете, я бы и слова против тебе не сказала, я бы написала любое опровержение, сделала все, что угодно, лишь бы ты был в порядке. Потому что для меня нет ничего важнее тебя. Команда, мнение окружающих. Все это ничто в сравнении с тобой. Но для тебя, очевидно, это не так, - голос дрогнул, всего на мгновение, - я уже говорила, в семьях люди разговаривают и все решают вместе. А ты решил все сам. Ты не пришёл ко мне. Ты решил, что я заслуживаю всех этих слов и обвинений, но не заслуживая просто разговора с собственным мужем.
Горькое чувство предательства саднило в груди с нарастающей силой. Лили вдруг почувствовала какую-то почти панику, нарастающую внутри, не дающую делать глубокие вдохи, заставляющую до боли впиваться ногтями в ладони.
В 15 лет свет клином сошёлся для неё на одном человеке, и светил до сих пор. Так ярко, что едва хватало сил не зажмуриваться.
Она любила его больше жизни и все равно оказалась плохой. Он все искупил, а она, неблагодарная не ценит. Творит, что хочет, позорит на всю Англию. Не изменой, так бездействием, а не бездействием, так чем-нибудь ещё.
Нечестно, так нечестно было тыкать ее в то, что он для неё делал. Будто она не ценила это, будто заставляла его, будто засыпала капризами, будто не отдавала в ответ не меньше, чем получала.
- Да нет, что ты. Это из меня вышла плохая жена, если ты, действительно, веришь во все то, что говоришь обо мне. И да, ты явно заслуживаешь кого-то, кто не будет тебя позорить. И если вдруг решит изменить, сделает это тихо, чтобы ни одна газета не узнала. Будут ли тебя любить? Да черт знает, зато имидж семьи будет в порядке.
Да, наверное, для него и впрямь это было важно. Но она тоже знала, о чем говорит. Она была дочерью Золотого мальчика, и за все время навидалась историй и статей об отце и своей семье. Самых разных. Отец всегда говорил, что на такое нельзя реагировать. Нельзя, иначе вся эта общественность съест тебя с потрохами, как только поймёт, что тебе не все равно. Именно поэтому Лили давно обрела эту защитную позицию: не реагировать на информацию о себе в печатных изданиях. Именно поэтому, она совсем по-другому смотрела на этот вопрос, и поэтому считала, что он должен был сначала прийти к ней и поговорить о том, как это важно для него. Поговорить и только. Все было бы по-другому.
- Знаешь, без шуток, я думаю, что мне никогда не дотянуться до тебя, - искры запала в глазах вдруг пропали. Осыпались и потухли. Голос стал тихим, уставшим. Она неожиданно поняла, что не спала уже больше 24 часов и смертельно устала спорить, кричать и чувствовать боль. А ещё она поняла, что если они не остановятся сейчас, то станет лишь хуже. Этот скандал, как и любой другой, превращался в снежный ком, и тянул за собой все новые и новые обвинения и упреки. И чем больше их будет, тем сложнее потом будет избавиться от последствий. Ей уже сложно не думать о том, что они наговорили друг другу.
- Никогда не угнаться за соблюдением всех этих норм. Не потому, что я этого не хочу, а потому что я просто..мне плевать, если бы нашу семью считали какой-то не такой, но я знала бы, что у нас все хорошо, или напротив считали бы идеальной, если на самом деле в этой семье ты бы меня не любил. Для меня уважение к семье и фамилии - это не поддержание имиджа и не то, что думают о нас другие. Это то, что я уважаю тебя, люблю тебя, и сделала бы для тебя все, если бы только знала, что это так важно. Мне жаль, что для тебя это не так.
В этом была вся Лили. Все та же девочка, для которой весь мир сконцентрировался лишь в одном слове - "любовь". Любовь, которая стоит в основе всего и может все. И без которой ничто не имеет смысла.
- Сегодня вечером я попрошу редакцию написать любое опровержение, какое ты скажешь. Но я думаю, что мне и правда лучше как ты выразился «собрать чемоданы» и..ну ты понимаешь, - она так и не смогла произнести вслух это «пожить отдельно какое-то время», - я люблю тебя, Малфой, но пока не знаю как осознать все то, что сейчас произошло между нами.
Она делает пару шагов назад, отступая к двери, пока не упирается спиной в ее косяк. Сейчас она развернётся, поднимется в их комнату, покидает пару вещей в легкую спортивную сумку и воспользуется одним из порт-ключей. Каким именно она ещё не знала. Сейчас ей никого не хотелось видеть.
Но перед всем этим она задерживается на пороге, сама не зная зачем. Просто чувствует, что не может сдвинуться с места, будто снова подсознательно дает им обоим 30 секунд.
Себе, чтобы передумать, ему чтобы ее остановить.
30 секунд.
29,28,27..

Она плохо помнила следующие несколько дней, которые превратились для неё в одну сплошную череду каких-то событий и дел, в которых она действовала исключительно на автомате, машинально выполняя все, что от неё требовалось, но не вычленяя события как таковые.
Совсем как в детстве, когда садишься на карусель, она начинает крутится, и весь пейзаж сличается в одно цветовое пятно без каких-либо деталей.
Вот и сейчас, все казалось каким-то размытым, неважным. Белый шум бессовестно вторгающийся на ее территорию, когда единственное, чего она хотела - это чтобы ее оставили в покое.
Но она уже давно не была ребёнком, который мог просто залезть под одеяло и попросить не трогать ее примерно целую вечность.
Она ходила на работу, выкладываясь на каждой тренировке, как в последний раз, вынужденно общалась с коллегами по команде, готовила себе еду, чтобы хоть чем-то занять опустевшие вечера. Пару раз видела О’Каллахан, которая единственная была хоть немного в курсе происходящего, потому что уйдя из дома Лили первым делом пришла к ней с просьбой найти кого-то, кто сможет сдать ей квартиру, не поднимая при этом шумихи, которая и так кипела сейчас в прессе. О’Каллахан, конечно, услышав о «сбежавшей принцессе» закатила глаза, сказала «идиоты что ли» и явно мечтала надавать чете Малфоев битой по одному месту за такие выкрутасы. Но увидев понурый вид бывшей гриффиндорки, конечно же, помогла. Как и всегда.

Через несколько дней шумиха в прессе привела к серьезному разговору между Лили и менеджером команды по связям с общественностью, который настойчиво напоминал, что это вовсе не согласуется с политикой команды и, кажется, они это уже обсуждали. Юная миссис Малфой лишь пожала плечами, заявив, что Скорпиус ее муж, и он может делать то, что считает нужным. А если их это не устраивают они вольны расторгнуть с ней контракт. Лили, конечно, любила свою работу, но сейчас это было последним о чем она думала. В конце-концов, теперь она знала, как все это задевало Скорпиуса, а она не лгала, когда говорила, что он - самое важное в ее жизни. И если он хочет делать то, что делает, пускай, если ему так спокойнее. Даже если это будет стоить ей работы.
Как ни странно увольнять ее не стали. Лили была в хороших отношениях и с командой и с руководством, и последние решили, что вообще-то им стоило защитить своего игрока от клеветы ещё с самого начала. Как знать, может, вся эта ситуация в итоге положит начало новой политике команды в отношении связей с общественностью и взаимодействия с прессой.
Но, честно говоря, самой Лили не становилось от этого легче. В голове все ещё крутилось все то, что они наговорили друг другу. Снова и снова она прокручивала в воспоминаниях каждое их слово, жест, взгляд. И так до бесконечности.
Лили всю жизнь была эдакой смелой и дерзкой девчонкой, вот только мало кто знал, что вся эта смелость и дерзость - результат громадного внутреннего чувства защищённости, которые давали ей сначала братья, а потом и Малфой. Сейчас, впервые за все время отношений с ним она чувствовала себя настолько незащищенной, одинокой в своих убеждениях. Будто весь мир был против неё, и он вместе с ним.

Радости не добавлял и тот факт, что ей все-таки придётся объявиться в поместье, чтобы забрать свои вещи. Нет, конечно, если бы дело было в повседневной одежде, она бы скорее дошла до первого попавшегося магазина. Но дома она оставила игровую форму, сшитую по ее меркам. Такую в магазине не найдёшь, а игра была уже послезавтра. Лили была настолько не готова возвращаться, что ей показалось, что прошла целая вечность пока она уговорила себя все же наведаться домой. Среди дня Скорп должен был быть на работе, так что риск столкнуться с мужем был минимальным.
Так-то оно может и так, в любом другом случае, а не когда твой муж Скорпиус Малфой. Это стало очевидным очень быстро.
Вернувшись домой и быстро собрав все вещи, она сначала даже обрадовалась как легко и просто все прошло. Но сделала это чуть раньше, чем следовало. Потому что как только миссис Малфой вознамерилась воспользоваться зачарованным ключом, лежавшем у неё в кармане, он почему-то вдруг оказался не работающим. После пары экспериментов выяснилось, что не работает ни один из ее порт-ключей. А значит, она просто не может покинуть поместье. Совпадение?
Лили вызвала домовика и спросила, все ли в порядке с защитой дома.
Домовик ответил, что все нормально. И его нельзя было в этом винить. Если не кто-то чужой, а сам Малфой седлал это с поместьем, то для домовиков все, действительно, было в порядке. Так что формально он даже не соврал Лили, честно говоря, она вообще сомневалась, что они это умеют.
Тем временем бывшая Поттер начинала ощутимо нервничать. Она не хотела тут оставаться и не была уверена, что готова встречаться с мужем, так как просто ещё не знала, что она может ему сказать. Кроме того у неё была работа и вечернюю тренировку никто не отменял.
Неудивительно, что такая взвинченность в течение нескольких часов, совсем не помогла спокойно воспринять появление Скорпиуса на пороге их комнаты.
- Это ты сделал? Ты «запечатал» поместье? Малфой, нам уже не по 15, когда ты мог выкрасть меня из Гриффиндорской спальни и держать в воздухе, пока я не соглашусь с тобой поговорить.
Может им уже и не было 15, но сейчас Лили ощущала какое-то удивительное дежавю. Так же как и в 15, под всем этим возмущением и напускной бравадой, в душе таились глубокие чувства к этому человеку, с годами ставшие лишь сильнее. И как только он возник на пороге, Лили поняла насколько сильно скучала по нему все эти дни, даже не смотря на всю обиду.
Но как и в 15, она оставалась гордой, пусть уже бывшей, гриффиндоркой, отрицающей возможность обращаться с ней вот так. Поэтому, конечно же, она будет возмущаться и спорить. Но он ведь и так это знал, правда?