Когда-то в бесшабашной юности Джордж Уизли, разумеется, заручившись неизменной поддержкой брата, с которым был неразлучным, все возможные проблемы, едва они только пытались замаячить на горизонте, брал нахрапом, рубил с плеча и не особо задумывался о том, к чему это приведёт.
Жизнь, конечно, научила, что последствий не избежать и порою они могут быть неприятными, не желать расставаться с тобой. Но и сейчас оставшийся единственным близнецом Уизли Джордж не любил тянуть с неприятными делами, если, конечно, речь не шла о разборе накопившегося в его кабинете хлама. Разговор с недобросовестными поставщиками? Дайте два. Увольнение вконец распоясавшегося сотрудника? Да, пожалуйста. Внедрение очередной рискованной и в какой-то мере провокационной новинки в ассортимент? Никаких проблем. Конечно, от первых двух занятий большого удовольствия он не испытывал, но даже не думал отлынивать и откладывать на потом – только и без того сдвинувшиеся набекрень мозги проешь за это время.
Но вот сейчас всё было иначе. Возможно, дело было в том, что на этот раз Джордж абсолютно не ощущал себя правым. Даже наедине с самим собой не мог найти оправданий, таких, чтобы обернуться ими, как бронёй, и уверенно отбивать нападки, привычно перебрасываться обвинениями. Или, может, вся соль в том и заключалась, что это не должен быть привычный скандал с будто бы разученными репликами. Что пришло, кажется, время наконец-то сойти с давно протоптанной глубокой колеи.
Дошло даже до того, что он попытался отрепетировать воображаемый диалог в голове – ну, хорошо хоть, не с насмешливо поглядывающей на него из-за угла за шкафом темнотой. Затея, конечно, была заведомо провальной – сильной стороной Уизли всегда была импровизация, а не планирование. Да и что за глупости, в самом деле, так готовиться к разговору с собственной женой. И какого боггарта он всё равно сейчас в гостиную входил, как на поле боя? Хотя туда и то легче было – опять же, молодость-глупость помогала.
Эндж сидела на диване, с головой погрузившись в какие-то пергаменты, и не обратила на него особого внимания, только кивнула в ответ на опустившуюся на стол кружку с чаем. По матушкиному рецепту, с ромашкой, как вдруг осознал мужчина и удивлённо фыркнул в собственную кружку. Как же ты нелеп, Джорджи. Он бы сейчас, конечно, куда больше обрадовался привычному стаканчику огневиски, но сегодня Уизли был абсолютно трезв. Старина Огден уж слишком хорошо помогал забыться и мог притупить даже те чувства, с которыми подобный фокус не был нужен.
Джордж опустился в соседствующее с диваном кресло, и какое-то время провели в молчании. Он задумчиво рассматривал женщину, находившуюся рядом – если воспринять фразу метафорически, то уже больше двадцати лет. Или вообще целую вечность, если подумать о том времени, когда они ещё ничего между собой не усложнили. Смотрел и думал, что вот сейчас он раскроет рот и причинит боль и ей тоже. Похоже, только на это он теперь и способен, хотя вроде как и избрал смыслом своего существования создание поводов для радости. Да уж, заводить и оканчивать отношения всё в той же бесшабашной юности, теперь казавшейся едва ли не другой жизнью, тоже было гораздо проще.
- Знаешь, думаю, нам нужно поговорить.
Вот ведь интересно, о ком другом, начавшем разговор с этой фразы, он бы подумал не иначе как о безмозглом идиоте с набором пустых банальностей в голове. А вот, поди ж ты, как самого припёрло, тоже ничего другого на ум не пришло.
- Мы ведь просто не обращаем внимания друг на друга, пока не захотим поругаться, - Джордж посмотрел на целиком поглотившие Анжелину бумажки, затем на чашку, которую он сам сосредоточенно, будто пытаясь отыскать в ней смысл жизни или хотя бы какую-нибудь подсказку, вертел в руках, и невесело усмехнулся. А чтобы вспомнить, что когда-то всё было иначе, им нужно или присутствие кого-то ещё, или приложить немало усилий. Так быть не должно, и дело ведь даже не в… ком-то ещё, просто это неправильно, и этот разговор вообще-то назрел уже очень давно, просто они хоть в чём-то проявляли завидное единодушие, не замечая очевидного, - Так больше не может продолжаться.