Зачем он сделал это? То есть, когда Фрэнк заходил в отцовский кабинет, он думал, что знает ответ. И не сомневался вроде как в сказанном, хотя уверенности убавлялось с каждым глотком. Фрэнки, кажется, обеспокоил Гринадин, когда вернувшись на свой же праздник, посидел там совсем немного, а затем забрал бутылку и ушел снова, обещав девушке, что всё будет хорошо, и он всё объяснит ей после. И ей ничего не оставалось, кроме как его отпустить. Так делает любовь? Юноша в первый раз безумно серьёзно, несмотря на выветрившийся алкоголь из крови, подумал "Женюсь. Ей богу, женюсь". Как только всё наладится и закончится, как они закончат Хогвартс и смогут выдохнуть спокойно, как... Он разберется с этим. Обещает себе и ей, хотя она пока не знает, но сначала — хочется вернуть себе это ощущение абсолютной правильности и уверенности в себе. Да, точно, так будет лучше. Отец сказал, чтобы они не буянили? Один он буянить не будет, а своим друзьям верит. Друзьям... Может быть, он найдет Мерри. У Мерри тоже могут быть свои друзья, отдельно от него. Может быть, Мерри гуляет с Луи, потому что Луи тоже нет. Лучше думать об этом, чем о других вещах, чем вспоминать о том, как странно было видеть обнимающихся малыша Уизли и... Паркинсона? Это его имя Фрэнки так сильно хотелось назвать. Да, назвать, пусть и стать стукачом, пусть все его обвинят - плевать? В его сладко-алкогольных грезах отец поверит ему и даст Шеймусу пинка под зад. Не хочется слушать ту часть его разума, что оставляет здравость вопреки. Не выпить столько, чтобы её заглушить - Фрэнки кажется, что еще глоток, и его попросту стошнит. Это не то, чего он бы сейчас хотел, потому что вдруг вместе с сегодняшним содержимым желудка выйдет и эта особенная алко-магия? Нет, нет. У него есть время разбираться со всем этим, пока он не протрезвеет естественным путем. Точнее - не разбираться, да, он крутит эту мысль много раз в голове, жует, как пчелиные соты, уже успев выцедить последнюю сладость, оставляя безвкусную сладость. Какой же он козел, если сидит сейчас здесь, убегая от чего-то? Но не убежит от самого себя. Никогда, хотя иногда это - самое большое его желание.
И за этими мыслями Лонгботтом-младший, кажется, проваливается в пьяную дрему, потому что не слышит чужого приближения - и вздрагивает, лишь когда Оливер подает голос. Резко распахивает глаза, желая вторить ему, потому что да, какого хрена, но потом замечает, где находится и в каком положении, и проглатывает вопрос с ощущением противной горечи. Утром его будет ждать похмелье, если не набрать смелости и не попросить какой-нибудь антипохмелин у председателя кружка зельеваров. Но он подумает об этом после, а пока... Вот он, здесь, Картрайт. Зачем он здесь? Вроде бы настоящий. Фрэнки думает, что ему ответить. Фрэнки хочет его ущипнуть, чтобы проверить чужую реальность. Фрэнки смотрит на Олли, и вспоминает о Мэг, о Маргарет Палмер, которую он бросил, которую - которая не любила его. Которой он даже не нравится. Когда набухаемся, нас всегда тянет к бывшим?.. Фрэнки хочется спросить, уверен ли Оливер, что Мэг любит его - он видел их вместе, да, он знает. И Лонгботтом-младший не думает о том, что сам занят сейчас, что любит свою девушку, потому что он никогда не забывает об этом. Ему жаль, что всё так сложилось с Мэг, но значит, такова была судьба, и он вполне смог пережить, что она не горит желанием с ним общаться. На матчах он горит желанием сбить её бладжером - иногда. Как любого, кто может помешать победе Гриффиндора, это логично. Наверное, это взаимно. И мысли о Гринадин, и о бладжерах, и то давнее расставание с Мэг - внутри заполненной алкоголем головы вращаются лотерейные шарики, вопрос только в том, выскочит ли в итоге счастливый номер. Вся жизнь - не более, чем лотерея, наверное. Так кажется алкоголю внутри Фрэнка. Кроме него там - хочется сказать, ничего нет, - но есть же? Поэтому шарики крутятся, крутятся, и в специальное отверстие выпадает... Фрэнк поднимает руку и улыбается виновато.
- Не то, чего ты ожидал от правильного гриффиндорского мальчика? - Улыбка перестает быть виноватой, Лонгботтом-младший даже не знает, что повторяет чужие мысли. Он смотрит на бутылку в своей руке так, будто видит ее впервые - затем во взгляде появляется отвращение, и Фрэнк выпускает ее. Скребет руками по полу, собирая ноги - и поднимается, очень медленно, как будто возводят тяжелую башню. Поднимается - и тут же хватается за стену в поисках равновесия. Сил наклоняться снова, чтобы взять бутылку, уже нет.
- Помоги мне? - Спрашивает вежливо, но очень просто, как человек, не привыкший получать отказ - или нет, даже не так. Словно Фрэнк живет в мире очень хорошем и правильном, где никто никому не отказывает, где все вежливые и услужливые. Но мальчик, который был бы королем этого мира весьма заслуженно, пропах спиртным, и очень хорошо, что к отцу он зашел до этого всего - сейчас Невилл бы не очень был доволен образовавшимся зрелищем.
Фрэнк оглядывает коридор, который, к его удовольствию, оказывается пустым, если не считать самого Олли, и переводит на слизеринца ставший очень печальным взгляд. Ссутуливается и даже подносит ладонь к лицу - но слез (ещё) нет, и это хорошо.
- Я такой дебил, Олли. Я не должен был...это всё. Такой дурак.  - Мотает головой, держа ладонь прижатой по-прежнему. - Но как я мог не... в этой школе происходит такое дерьмо. Ты же в курсе, Оливер - посиди со мной. - Последнюю фразу произносит неожиданно надломленно, но так искренне, убирая ладонь от лица. Он понимает, что Картрайт в лучшем случае относится к нему нейтрально, и желательна сейчас рядышком какая-нибудь другая компания - но он не уверен, что дойдет. А сам пережить это тоже, кажется, не сможет. Момент слабости, который он позволяет себе слишком редко, чтобы быть к нему готовым хоть сколько-нибудь. Ему надо успокоиться и обговорить ситуацию с кем-нибудь, кто в целом в курсе, но вряд ли назовет его предателем. И учитывая пустоту коридора - кандидатуру получше всё равно не найти.

Зрелище...необычное. Оливер делает паузу, чтобы подобрать нужное слово, а Фрэнк улыбается почти горько - его воля, он не доставлял бы Картрайту возможности лицезреть нечто подобное. Да и вообще, не только ему, а вообще ни одной живой душе, потому что, право слово, где это видано, чтобы сын декана (!!!) валялся где-нибудь вот так. Отец бы его точно не выпустил из своего кабинета в таком виде - да только и выходил Фрэнки куда более трезвым, даже специально ведь просил что-нибудь отрезвляющее. Но сдался, попросту проиграл себе - не в первый раз. Он сдаётся и предпочитает сбежать, что угодно будет лучше четкого осознания последствий.
...только вот, кажется, даже алкоголь не может приглушить в нём чувство вины. С появлением Олли оно, до сих пор будто бы действительно провалившееся в хотя бы легкую дрему вместе с остальным телом, наглым образом восстало - от шума чужого голоса ли, или от того, что его разбудил бы любой малейший звук, и по иронии судьбы это оказалось чем-то большим. Но как же, ох, Мерлин, отвратительно ощущать в себе шевеление совести, когда у неё есть повод грызть вдвойне активнее, потому что мало того, так он ещё виноват - так ещё и лишен нормальной координации, и четкости речи - наверняка тоже. В голове алкогольный туман, который перестал быть приятным, зато там, за ним... Лучше к этой части себя даже не притрагиваться - может, пронесет. Но нет же.
Хорошо хоть, что Оливер не спешил уходить - нет, серьёзно, это было благом, чужая компания была необходима Фрэнку, один он точно бы сошел с ума. А то, что это оказался нынешний парень его бывшей девушки - ерунда. Маргарет - не ярлык, в их разрушенном тандеме именно она оказалась той, что не умеет прощать. Да и Лонгоботтом сам забыл, пережил это, и теперь ему нужно прощение совсем других людей - однако просить о нём будет слишком большой честью. Будь здесь кто-нибудь из гриффиндорцев, например, тот же Мередит - Фрэнк бы сбежал, не выдержав позора, о котором знает пока только он. Пока. Отец его не выдаст, Фрэнк был уверен - Невиллу он доверял порою больше, чем самому себе. Но он сам, сколько он проживет с этой тайной, если на язык уже просится рассказать об этом, блин, слизеринцу?.. Хотя - пора отринуть эти омерзительные деления по факультетам, тем более Лонгботтом уверен, что и под алым знаменем ходят недостойные. Те, кто причастны к происходящим невзгодам. И если случится ещё что-нибудь...хоть что-нибудь...
Мысль Фрэнка обрывается от чужого движения - Олли встал рядом с ним, этим нарушив невольную проспиртованную цепочку тревог, за что Фрэнки взглянул на него с благодарностью. Но потом, правда, замотал головой - и кажется, слишком активно, потому что когда он замер, всё вокруг поплыло, и он уперся в стенку рукой, хватаясь пальцами за выемку в поиске опоры - утруждать в этом Картрайта не хотелось. Фрэнк попросил его остаться, да - но не в качестве же подставки.
- Нет, нет... Олли, я очень надеюсь, что оказался так слаб душой только я. - Фраза звучит почти туманно, а после неё Лонгботтом некоторое время молчит, глядя на Оливера задумчиво - хотя бы пытаясь. И лишь когда начинает казаться, что парнишка заснул с открытыми глазами, он неожиданно делает очередное резкое движение, не то что выпрямляясь, а весь болезненно вскидываясь - натянутая струна, даже в таком состоянии. Потяни еще немного - порвешь.
- Оливер, я... вообще-то, наверное, это изначально должно быть тайной львят. Но столько всего изменилось, драккл знает, что теперь считать за критерий - но уж точно не цвет флага команды. Может быть, нормальной достоинство? - Снова упирается в стену рукой, жмурясь и ожидая, когда качка закончится, а затем облизывает губы почти взволнованно вдруг почти проясневший взгляд.
- Тогда я хотя бы знаю, кому ещё могу рассказать. Твои родители не участвовали в Битве, и не были свидетелями событиями перед ней - знаешь, Олли, я горжусь отцом безмерно, но иногда я думаю, что тебе повезло больше. - Должно быть, это звучит, как предательство. Предательство самого себя - в первую очередь. - Я был воспитан в других...правилах, в другой атмосфере, а потом я пришёл сюда - и эта блядская школа иногда напоминает дурдом, а не школу, а мой отец - один из ещё не отчаявшихся докторов. - Фрэнк не следит за качеством и громкостью своей речи, невольно повышая голос. - Но всех долбо...психов не переловишь.  И они объединяются в две кучки. Одна из них творит хуйню, не представляя себе, насколько сильно может навредить другим и себе, а вторая кучка, и в ней я, возомнила, что уберет эти последствия, что найдет и избавит Хогвартс от этих придурков-первых. Но как, если, нужно отдать им должное - они умны, и действуют весьма скрытно. А я... Дурак, Олли, и как мне не стыдно представлять интересы последователей Дамблдора. Отец подумал, наверное, что мы сбрендили тоже - мы даже его не знали ведь. - Пожимает плечами, против воли фактически начиная пьяно, и вообще-то, скорее нервно, чем весело, хихикать. И протягивает Картрайту ладонь.
- Фрэнк Август Лонгботтом, "правая рука" Отряда Дамблдора, к твоим услугам - хотя думаю, сейчас ты больше к услугам моим, раз зачем-то остался слушать этот бред. А рука... - Фрэнк смотрит на ладонь, чуть подрагивающую в воздухе, и осторожно поводит плечами. - ...может быть, я достоин её отсечения.