Праздники всегда были для Фэев суетливым временем. Особенно Рождество. На открытках это всегда выглядит красиво, пушистая ель в гостиной, свечи, подарки, улыбки в кои-то веки собравшейся вместе семьи на колдографиях – но в жизни все иначе. В жизни сестра берет дополнительные дежурства и смены в баре в попытках то ли отделаться от праздничной атмосферы, то ли извращенно самоубиться, мать пропадает в мастерской с утра до ночи, потому что лондонские дамы хотят уже к сочельнику обзавестись новыми мантиями и платьями, а отец пытается успеть на все званые вечера сразу, распространяя вокруг магию своей безупречно вежливой улыбки, по которой совершенно непонятно, считает Корвин этого человека близким другом или хочет утопить в Темзе. Он всегда такой. Фрэнсис любит отца, но злится, что не может залезть к нему в голову, понять, разгадать эту фамильную головоломку. Возможно, понимание отцовских мотивов и намерений принесло бы ему определенную пользу, но он не понимает.
Того, чем вызвано приглашение от семьи Мальсиберов, и почему они вообще должны идти туда все вместе – не понимает особенно.
Если честно, Фрэн не любит… места, в которых особо трепетно относятся к правилам приличия, и людей, которые в таких местах собираются. У них в семье, сколько он себя помнит, на многое смотрели сквозь пальцы, позволяя детям болтать за столом, бегать по лестницам, спорить и резать десерты обеденным ножом – при этом, правда, эти самые ножи различая. Среди всех фейских детей лучший в плане различения ножей и поддержания бессмысленных вежливых разговоров – это Оскар, на фоне которого Фрэнсис надеется прикинуться ветошью и скрыть свой несмываемый легкий флер Лютного переулка. Но брат оказывается предателем – что, впрочем, не новость – и в самый ответственный момент сваливается с лихорадкой, оставляя старшего отдуваться за всех отпрысков семьи Фэй в гордом мизантропическом одиночестве.
Он чувствует себя неуютно в доме Мальсиберов – слишком большом и роскошном, слишком тихом, слишком… стерильном по сравнению с их собственным пестрым обиталищем. По сравнению с их пестрым, ярким, художественно беспорядочным семейством. Только отец в его безлико-безупречном костюме и с безлико-безупречной улыбкой кажется здесь не чужим, но просто потому что отец умеет выглядеть уместно везде. Как очень симпатичный, внушающий доверие хамелеон. Фрэнсис этой его способности безумно завидует.
Единственное знакомое лицо в этих стенах принадлежит Рейнарду. Слизеринец, тоже ходит в кружок драконологии, хорошо учится, в проступках не замечен. И на нем тоже, как и на отце, трудно сосредоточить внимание, трудно выделить главное. Это нервирует. Но, впрочем, не мешает на всякий случай при любом мимолетном общении чуть-чуть подыгрывать в пользу образа серенького такого заучки. Непримечательного. Что-то внутри подсказывает, что человеку с такой фамилией чисто на всякий случай лучше не запоминаться. Интересно, что он сам думает об этом вечере? Хотя вряд ли парень в восторге. На его месте Фрэн точно бы не был рад.
Их провожают в обеденную комнату, в очередной раз поражающую своей безукоризненностью, и рассаживают строго в соответствии с правилами. Правила. Слишком много правил, слишком много столовых приборов, слишком много пустых светских разговоров. Одна радость – блестки. Они делают этот вечер немного лучше; пожалуй, из всего вечера вообще можно было оставить только их. Фоном Марлен о чем-то беседует с миссис Мальсибер и, кажется, женщины друг с другом категорически не согласны. Фрэну не до этого, он пытается как можно незаметнее рассмотреть всех, кто находится за этим столом, особенно главу пригласившей их семьи. Кто он, чего он хочет, чего от него ждать? Ответов нет.
Из раздумий его вырывает неожиданный, адресованный матери вопрос. Какого-то, однако, смутно знакомого содержания. О становлении частью чистокровной семьи с определенных пор уж очень любил упоминать в письмах своему сыну их прославленный дедуля, не успевавший уже, увы, завести второго, более разборчивого в связях ребенка. Фрэнсис напряженно и вопросительно смотрит на мать; она же, кажется, абсолютно спокойна и ни капли не удивлена. Только глаза блестят как-то… странно.
- Благодарю вас. Приятно знать, что такие… значимые люди считают нас с Корвином достойной парой. Однако мы образовали новую семью, которая уже не чистокровна…
Отец бросает на нее быстрый тревожный взгляд, а затем поднимает глаза на Хогана, снова излучая обходительность:
- Моему отцу было непросто принять наш брак. Тем не менее, он уважает этот выбор и понимает, что супругу я не оставлю, потому что семья – всегда на первом месте.
Фрэн невольно думает о том, что, кажется, Мальсиберы и Фэи вкладывают в слово «семья» немного разный смысл.