Мистер Вейр был очень добр ко мне в ту ночь. Его предложение, вопреки всем моим опасениям и полуночным терзаниям, оказалось правдой - мне действительно дали место в отделе, о котором многим можно было лишь мечтать. Должность, конечно, была невелика и в основном заключалась в мелких и не особо значительных делах, но в этот момент меня это не заботило. Прошло всего пару недель, и на кону стоял куда более важный вопрос - как бы не потерять эту возможность. Я очень старалась выглядеть уверенно, поручения исполнять точно и вовремя, задавать как можно меньше вопросов и не обращать внимания на презрительные взгляды мисс Уоррен. Она была кем-то вроде правой руки мистера Вейра и было похоже, что я раздражаю её просто фактом своего существования. Когда-то раньше я могла бы позволить себе фамильную дерзость и совершенно точно нашлась бы что сделать или ответить - но в эти дни я обнаружила в себе куда больше смирения, чем могла себе представить.
Я никогда не чувствовала себя столь уязвимой. Даже в свои первые дни в Мунго, когда нам всем обещали, что до конца стажировки дотянет лишь малый процент из нас, и никто из старших целителей особо не церемонился - мне не было по-настоящему страшно. За мной стояла большая правда из моей скрупулезной подготовки и что ощущалось тогда куда более надёжным и значимым - моего громкого имени. Мне казалось, что запретить что-либо Ноттам попросту невозможно и выгнать откуда-то носящего эту фамилию тоже не получится. Вероятно, так оно и было, но теперь я этого уже не узнаю. Сейчас за мной нет ни отца, ни его денег, ни готовности брата вступиться за меня в любой ситуации. Осталось только то, чего я всё это время добивалась сама - заученной информации, отработанных заклинаний, прочитанных книг.
И если честно сейчас мне весьма навязчиво кажется, что это всё почти ничего не стоит. Но тем не менее я здесь. Благодаря мистеру Вейру. И я до сих пор с осторожностью думаю о том, что именно послужило причиной его неожиданного предложения. На этот незаданный вопрос я боюсь услышать какой-нибудь из худших вариантов правды. Особенно сейчас, когда я медленно иду к его кабинету, бледная как этот январь, держа в руках пергамент с министерской печатью.

Я даже начала думать о том, что всё действительно может наладиться. Пресса со временем так или иначе перестанет упоминать о моем побеге и нашем разрыве с Дезмондом, семья не будет меня искать и очень скоро забудет, а я останусь невыразимцем и в общем и целом буду заниматься тем, чего и хотела - наукой и достижениями. Но полученное письмо вселило тревогу ещё до того, как я его развернула.
Я осела на ближайший стул с ощущением, что сердце просто исчезло из груди. Всё остановилось и сжалось, включая моё дыхание, и я не сразу вернула себе возможность двигаться. Я закрыла лицо руками, но решила, что если дать волю чувствам, слёзы и судорожные рыдания могут просто никогда не кончиться. И тогда меня затрясло.
Всё в мире, всё в этом грёбанном мире, шло наперекосяк. Ни к чему из этого я не была готова, и мне до безумия хотелось найти хотя бы маленький кусочек от того, чего у меня раньше было больше, чем я, оказывается, могла понять.
А искать представлялось возможным только в одном месте. Снова.

Я стучу в дверь и прошу разрешения войти. Получив утвердительный ответ я нажимаю на дверную ручку и делаю шаг внутрь. Встретившее меня помещение выглядит как всё, чего касается мистер Вейр - аккуратно и безупречно. Я в очередной раз думаю о том, что я бы восхитилась этим, если бы в очередной же раз моя голова не была занята моими собственными проблемами. Я останавливаюсь у двери, улавливая появившееся внутри напряжение ещё до того, как понимаю, в чём дело.
- Я бы хотела поговорить с мистером Вейром наедине, - я смотрю в глаза Корнелии Уоррен. И мне не страшно. Но если эта история должна сегодня кончиться, я скажу, что несмотря на тысячу неопределенностей и все сопутствующие сложности она мне нравилась. И мне вовсе не хотелось её конца.

Напряжение, которым встречает меня кабинет мистера Вейра, настолько плотное, что его вполне можно потрогать. И исходит оно вовсе не от главы Отдела Тайн - а от его правой руки, которая и стоит от него, собственно, по правую руку. Всё это время я изо всех сил старалась делать вид, что не замечаю её недовольства в свой адрес, и из тех крох информации, что мне удалось узнать об этом месте за не столь уж многое время, что я здесь нахожусь, я добралась только лишь до предположения, что как-то так она относится примерно ко всем сотрудникам. Однажды мне так и сказали - не обращать внимания и стараться не испортить что-нибудь хотя бы в её присутствии, и если следовать этим двум правилам вроде как ко всему можно привыкнуть. Мне не впервой встречаться с таким отношением к новичкам и стажерам - в больнице этого тоже было хоть отбавляй, но, как я уже и сказала, там я чувствовала за собой куда больше силы. И несмотря на это милое предупреждение мне всё равно приходится убеждать себя в том, что в её отношении ко мне лично нет ничего особенного. Что её взгляд, обращенный сейчас к мистеру Вейру не говорит ему невербальное “я уволила бы её ещё вчера, будь у меня такая возможность”.
С Вейром же всё обстоит иначе. Я почти не вижу его - моё перекладывание бумажек не то чтобы нуждается в его личном контроле, но когда мы пересекаемся, мне очень хочется верить, что он действительно улыбается. Хотя я никогда не могу быть уверенной наверняка, ровно как и не могу рассчитывать, что это не формальная холодная вежливость.
Вот и сейчас: он приглашает меня сесть, а мисс Уоррен - выйти. Я отхожу в сторону, чтобы дать ей пройти, стараясь не смотреть ей в глаза, ещё одна порция её недовольства сейчас будет явно лишней. Однако она тоже не смотрит на меня и даже не хлопает дверью - во всяком случае физически. Ей вообще не нужно ничего делать физически, чтобы дать представление о том, что она думает на чей-либо счёт.
Да уж, чего в моей жизни раньше не было - этого.
Я делаю вдох.
В моей жизни вообще очень многого не было.

- Благодарю, - коротко говорю я, проходя вглубь кабинета и опускаясь на предложенный мистером Вейром стул напротив него.
И делаю выдох.
- Мистер Вейр, мне не хотелось бы ещё раз отвлекать вас своими… трудностями, и я знаю, что совсем не в моём положении приходить с этим к Вам, - как и с чем бы то ни было вообще. - Но так сложилось, что идти мне больше некуда, как Вы знаете, - я поджимаю губы, намекая на тот самый ночной разговор, что состоялся в его квартире неделю назад. Интересно, он уже проверил всё то, что я ему рассказала тогда, или я не настолько важная личность, чтобы тратить на меня столько времени? - Но история, связанная с моей семьёй, как оказалось, ещё не кончилась. Сегодня мне пришла повестка в суд, меня вызывают как свидетеля против своего брата, - я показываю ему бумагу в своих руках, которая до сих пор обжигает кожу моих пальцев просто фактом своего существования. - Он арестован в связи с хранением запрещенных зелий, на него заведено дело, - я умолкаю на некоторое время. Насколько откровенной можно быть сейчас? Насколько у меня вообще есть выбор, быть где-то откровенной или нет? 
- И... по определенным причинам… я бы очень не хотела давать эти показания, - слова даются трудно. Но я стараюсь смотреть в стол, пока не доведу мысль до конца, потому как иначе они мне не дадутся вообще.
- Может быть есть какая-то возможность этого... избежать? - я решаюсь поднять взгляд на мистера Вейра, и всё сдерживаемое ранее смущение обрушивается на меня в эту же секунду.
- Простите, я знаю, что это уже слишком. Но мне некуда с этим пойти, - я снова опускаю взгляд и неосознанно тереблю долбанную повестку в своих руках. Если честно, мне очень хочется провалиться куда-нибудь под землю, исчезнуть и сделать вид, что меня вообще никогда не существовало. И скорее всего так бы оно и было, если бы не тот, кто сидит сейчас напротив меня.

О Мерлин, ну было же очевидно, что он спросит. Если посмотреть на ситуацию здраво - то он вообще не должен был ей помогать ни в прошлый, ни в этот раз. Но если смотреть на ситуацию Лириными глазами (то есть, не настолько здраво) - он единственный, кто может для неё что-то сделать, а святая уверенность, что за её спиной всегда стоит кто-то свыше, похоже, все-таки никуда не делась. Нет, она вполне честно и на свой манер искренне собиралась начать жить с чистого листа, хотя тот номер в магловской гостинице чистым назвать уж точно было нельзя. Она собиралась исчезнуть в одном месте и появиться в другом, только вот те три дня, которые она успела провести в гордом одиночестве, по факту привели её лишь в магловский бар к дешевому пиву и похотливому бармену. Но вообще - какие у неё были шансы? Девочка, всю жизнь росшая под опекой и в завидном изобилии, которая вдруг собралась добиться всего сама. Она уверена, тысячи ртов над ней только посмеялись бы. Тысячи, но не этот.
Этот не смеётся. Он смотрит на неё со всем своим вниманием.
- Вы правы, но до этого момента я и сама не знала, насколько, - она смущенно улыбается, пытаясь хотя бы милой вежливостью оправдать всю эту историю. Чего, конечно, недостаточно, и она не знает, нормально ли, что он ничего не требует взамен, но спросить об этом сама точно никогда не решится.
Он говорит о том, что и вправду мог бы ей помочь, и она раньше времени и пожалуй слишком поспешно устремляет на него благодарный взгляд. Даже открывает рот, чтобы начать что-то говорить, но останавливается и благоразумно предпочитает дослушать его речь до конца.
И вот теперь он спрашивает.
Ладно, если уж в прошлый раз ей пришлось рассказать про её разорванную помолвку, чему удивляться в этот раз. Хотя тогда между ними тоже прозвучало не всё, и видит Мерлин, если бы её брат не попался со своей долбанной деятельностью долбанному Аврорату, звучать этому не пришлось бы вообще.
Лира тяжело вздыхает. Он имеет право знать правду, во всяком случае, в текущих обстоятельствах это более чем справедливо. Но проблема в том, что этой самой правды она сама предпочла бы не знать, что, собственно, и привело её в этот кабинет сегодня.
- Я понимаю, - коротко говорит она, снова опуская взгляд куда-то вниз. - Мой брат, он… был зельеваром. То есть, он и есть зельевар... И часть его продукции не была, - слова всё ещё даются с большим трудом, - легальной. Я не уверена, что знаю всё, но что-то - точно. Я видела и ингредиенты, и зелья, и даже пару клиентов, - кого бы из них - мистера Вейра или Лиру - Остин предпочел избить первым? - Я понимаю, что сама от них сбежала, собралась рвать все связи и беспокоить это меня не должно. Но я все-равно не хотела бы давать показания против своей семьи - это слишком, вы понимаете? - она решается на этот последний вопрос и снова смотрит ему в глаза. Теперь ей кажется, что это пан или пропал, но она хорошо помнит, что это до сих пор не всё. И не знает, что известна суду и аврорам.
Ещё немного и Алира Нотт встаёт на самое сложное распутье в своей жизни. Сказать про зелья - это одно, Остина и так уже из-за них арестовали. Сказать про что-то другое - это уже куда более серьезное предательство по отношению к нему. Но имеет ли она право на недосказанность? И ещё вопрос - хочет ли?
Она в очередной раз опускает глаза, но через время поднимает их вновь, и в её взгляде что-то меняется.
- Мистер Вейр, а как вы относитесь к вопросу чистоты крови?

Лире кажется, что она поставила на карту всё. И это случилось не тогда, когда она сбежала из дома, поругалась с братом, отцом, заочно - с Дезмондом и всеми Забини, и так далее по списку всех её безумных для неё же самой действий. Нет, она сделала это только что. Потому что до этого момента, даже сбежавшей, по сути она хранила какой-то процент верности своей семье. С этим не согласилась бы сама семья, но они просто не знают, что происходит прямо сейчас и прямо здесь между ней и Главой Отдела Тайн. Если есть какая-то черта, которую мысленно она ещё не пересекала раньше - то сейчас она уже на полшага осталась за спиной. И это довольно внушительные и пугающие полшага.
Мистер Вейр отвечает пространно, она пытается проследить мысль, не особенно при этом в неё вслушиваясь. У неё кровь стучит в ушах и пол проваливается под ногами - чего она так много раз искренне желала за последнее время. Она пытается уловить что-то, что помогло бы ей понять суть его слов как простое “хорошо”, или “плохо”, поделить в соответствии с этим этот мир ещё раз на черное и белое, а потом понять, что именно она сделала. И варианта здесь всего два: то ли нашла союзника и защиту, в которой так остро нуждалась, то ли заколотила последний гвоздь в гроб собственной жизни. Но он ей в этом не помогает. Да и на что она расчитывала?
Она пытается уловить смысл его слов и не может. Вопрос, на который ей было сложнее всего решиться, по факту ничего не прояснил.
Она сжимает пальцами подлокотники стула.
И думает, что этим она должно быть слишком выдает себя.
Да что там, она наверное выдала себя ещё в той подворотне под падающим снегом - тысячу раз.
Лира закусывает губу и смотрит прямо.
- Конечно, моя семья исключением не стала, - медленно проговаривает она уже не особо надеясь на то, что у неё получится добиться своего - во всяком случае не так просто. Тема чистокровности - это всегда скользкая тема, и обсуждать её вслух не принято, тем более между настолько незнакомыми людьми. Хотя этот шаг, который он сделал ей на встречу ночью перед Рождеством, создал призрачное ощущение, что ему можно верить. И кроме этого призрака у неё больше не было ничего.
- Таким семьям, как моя, довольно трудно избежать влияния подобных тем. И да, мистер Вейр, мой вопрос связан с этой ситуацией, - ну вот вроде бы всё, сейчас-то ей точно будет нечего терять? Получится ли у неё ответить также уклончиво, но всё равно сказать то, что она хочет? Мерлин, наверное самое страшное, что случалось с ней - это неизвестность. Это ощущение было хуже остальных. Хуже экзаменов, ругани, скандалов и даже разрыва отношений. Не знать. А потом ещё идти с этим ва-банк.
- Он связан с моим побегом из дома и арестом Остина в равной мере. И я куда больше предпочла бы, чтобы это было не так. Настолько, что оказалась… в той подворотне.
Она смотрит на него взглядом “вы понимаете?”, но не меняется ни в лице, ни в позе.