Все пошло не так, когда Мэг не смогла написать Олли, что весь август провела у Хайдна, не решившись вернуться домой и поговорить с матерью. Сперва казалось, что она останется в крохотной комнатке над тату-салоном на неделю, не больше, так что и упоминать об этом не стоит. Как-то незаметно неделя превратилась в две, и сообщать, что все это время живешь в Лондоне, уже казалось немного несвоевременным. Хайдн лишь с недоумением крутил пальцем у виска, устав придумывать шутки про ее короткую поездку в Манчестер, но Мэг не сомневалась: раз уж она попросила, он ни о чем не расскажет. И вот теперь то, что изначально не было ни необычным, ни стыдным, из-за столь долго хранимого молчания превратилось в неловкий секрет.
Разумеется, они продолжали переписываться, делясь новостями и обсуждая всякую ерунду. При этом часть ерунды, слишком тесно связанной с внезапно появившимся секретом, Мэг вынуждена была опускать, и в сумме секретов и недомолвок получались уже десятки. Доходило до смешного: она даже не могла рассказать про Кота, любящего прилечь ей на голову посреди ночи. А стоило ей пожаловаться на кошачью шерсть, ровным слоем устилающую все мантии, и тут же пришлось придумывать какую-то идиотскую историю про внезапное желание бабушки завести себе пушистого домашнего любимца.
А еще за все время ни один из них ничего не написал про то, что между ними было. Сперва казалось, что это и не нужно - что, в конце концов, там было обсуждать? В этот раз, в отличие от того, что было с Фрэнком, даже не нужно было притворятся - ей было действительно хорошо, и Олли не мог об этом не знать. Только это никак не помогало понять, значило ли произошедшее хоть что-то?
Сперва Мэг стеснялась спросить, не желая выставить себя слишком влюбленной или чересчур наивной. Потом, когда Оливер тоже не стал поднимать эту тему, ее сомнения лишь усилились, а спросить напрямую стало еще страшнее. Ну а на вокзале, когда при встрече он просто обнял ее - точно так же, как до этого в приветствии обнимал Уизли или Мура. Чувствуя себя полной дурой, Мэг тогда пробормотала что-то про обязанности старосты и сбежала до того, как кто-то смог пристать к ней с вопросом, почему она плачет.
В Хогвартсе было немного проще. Их, как и обещали преподаватели, загрузили домашними заданиями с первой же недели учебы. Между часами, проведенными в библиотеке, тренировками по квиддичу и обязанностями старосты, позволявшими хоть иногда отводить душу, конфискуя у учеников запрещенные предметы и снимая баллы, у Мэг совсем не оставалось свободного времени.
Общаться с Оливером лишь в рамках учебы оказалось вполне терпимо, хотя бы потому, что посреди тренировки или урока он точно не мог влезть с дурацким стремлением расставить все точки над и - а пару раз, нагоняя ее посреди коридора, Оливер пытался сделать именно это. Мэг, впрочем, уже была научена своей прошлой ошибкой с Фрэнком, и не собиралась наступать на одни и те же грабли, а потому после заверений, что все в порядке, не слушала, что навело Оливера на этот вопрос, а бежала дальше по своим многочисленным неотложным делам. Постоянно бежать порой утомляло, но все что угодно было лучше разговора про "знаешь, то, что случилось, наверное, было ошибкой" - а если не это, то что вообще могло привести Оливера к желанию поговорить?
Как ни странно, сложнее всего было на прорицаниях, где Оливер в принципе не бывал, но незримо присутствовал во всем, что она делала. Чаинки, карты и даже магический кристалл, в котором Мэг ни разу за предыдущие годы ничего не увидела, словно сговорились, предсказывая ей то долгожданное послание, то сложности в любовных делах. Говорить о первом вслух при Мойре она не могла - не расскажешь же, что все-таки осмелилась наконец написать своему настоящему отцу? А интерпретировать второе Мэг попросту отказывалась, и сегодня в порыве чувств даже накричала на Урсулу, пытавшуюся всего лишь спросить, о какой неожиданной, но желанной встрече могут говорить чаинки.
Возможно, поэтому сегодня она была строже обычного и за время вечернего патрулирования коридоров сняла баллы даже с двух первокурсников в ало-золотых гриффиндорских галстуках, которые заблудились в поисках своей гостиной. С того момента, впрочем, ей больше никто не попадался на глаза, и Мэг даже всерьез размышляла над тем, чтобы пораньше вернуться в гостиную, но решила, что там слишком уж велик шанс встретить Оливера.
О своем опрометчивом решении она пожалела почти за следующим же поворотом, когда именно Оливер, с которым она меньше всего хотела пересечься этим вечером, сам подкараулил ее в коридоре. Эта встреча действительно была неожиданной, но желанной Мэг бы ее точно не назвала.
- Какого черта ты творишь? И с чего вообще решил, что я сниму с тебя баллы? - собственный вопрос заставил покраснеть от одного воспоминания о том, что именно так она и поступила при их последнем разговоре с Фрэнком, и Оливер тогда мог слышать каждое слово.
- "Не так" - это, например, затащил меня в пустой кабинет, когда мне надо патрулировать коридоры, - она старалась говорить нарочито возмущенным голосом, чтобы скрыть, что чувствовала на самом деле.
- Но в остальном - ничего не происходит. Я ведь уже сотню раз тебе говорила, что все в порядке, - лгать ему в лицо, не имея возможности сбежать, оказалось внезапно тяжело, а Оливер, в сто первый раз слыша ответ, который его не устраивал, явно не собирался отступать. Мэг устало вздохнула, прикрывая глаза и опираясь спиной о стол.
- ...но если тебе все сильнее кажется, что нет, то можешь оставить это при себе. Это был для нас обоих чудесный опыт, как говорится, так что мне не надо ничего объяснять. Я все и так понимаю, - слова Фрэнка отпечатались в памяти и казались теперь омерзительно уместными. В прошлый раз тот разговор длился, наверное, не дольше пяти минут. Может, этот ответ Оливера наконец устроит, и он ее отпустит?
Лето закончилось. Что тут еще было обсуждать?

Отредактировано Margaret Palmer (2020-04-28 18:22:27)

Общаться с Оливером было куда проще, когда он стоял в стороне, и Мэг казалось, что ее слова должны были разделить их еще сильнее. Она ведь все сказала за него, разве нужно было что-то добавлять? Ах да, она ведь совсем забыла эту важную попытку "предложить остаться друзьями", которая у них с Фрэнком при всех его вежливых попытках с треском провалилась. Впрочем, у Лонгботтома просто не было шансов - Мэг вполне хватало друзей, а его компания за тот месяц стала вызывать отвращение даже до того, как они расстались. С Оливером было иначе.
Между ними никогда не было какой-то крепкой не разлей вода дружбы, в которой можно было делиться друг с другом сокровенными тайнами. Зато вместе им регулярно было весело, интересно и порой достаточно беззаботно. Но уже курса с пятого Мэг с трудом могла удержаться от того, чтобы не заглядываться на него на уроках или не пытаться якобы ненароком дотронуться до его руки или волос. В то время как она в попытке помочь Оливеру с трансфигурацией исколола все пальцы об ежиные колючки, неохотно превращавшиеся в иголки, сам он словно воспринимал это как должное и не проявлял к ней особого интереса. Тогда Мэг не решилась намекнуть еще более явно, нежели регулярным одалживанием для списывания домашних заданий по зельеварению, которым она не делилась больше ни с кем. В какой-то момент прямой, как доска, Хайдн с громким недоумением поинтересовался, за что Картрайту выпала такая честь, и Мэг, из страха выдать что-то слишком уж личное, в чем сама так и не разобралась, пришлось делиться записями со всеми.
В тот раз Мэг удалось убедить себя, что это даже к лучшему, и она искренне попыталась переключить внимание на кого-то другого не со своего факультета и не из своей сборной по квиддичу. Почему-то казалось, что Мур уж точно не оценил бы, если и без того непростые отношения внутри сборной кто-то попробовал бы запутать еще сильнее.
Так в ее жизни промелькнули сперва Амелия, а за ней Фрэнк. Все попытки "не усложнять" упорно заканчивались крахом, оставляя за собой разве что горечь разочарования в себе, а желание оказаться рядом с Олли так никуда и не исчезло. Но когда Мэг начало казаться, что можно попробовать намекнуть менее прозрачно, Оливер как раз начал встречаться с Моргейн. Вечерами слушая, как ее нелюбимая соседка по комнате несет какой-то бред о романтических жестах и подарке, который ей обещал сделать Картрайт, Мэг чувствовала себя даже большей дурой, чем раньше.
Той весной она еще пыталась сохранять хрупкую видимость хорошего общения - по крайней мере, до того момента, как Оливер расстался с Морой и то ли в попытке заставить ее ревновать, то ли просто в не самый удачный момент времени позвал Мэг на свидание. Но правда была в том, что Мэг не хотелось "оставаться друзьями", потому что она не желала ими быть - только не с Олли. К нему хотелось прижаться, уткнувшись носом в ключицу или в мягкие кудри, вдыхать его запах, целовать, неловко смеяться, помогая ему расстегнуть свой бралетт. Хотелось быть с ним, в его футболке или рубашке, или совсем без них - без всего. Просто быть рядом, не важно, на узком диване, в его кровати, вслушиваясь в его сонное дыхание, или даже в этом самом кабинете.
И именно потому, что ей этого хотелось, казалось особенно невыносимым, что он подошел ближе вместо того, чтобы разозлиться на ее слова и уйти, хлопнув дверью - или просто уйти, осознав, что она, черт возьми, все уже поняла, и ей не надо нести это предложение мира, дружбы и жвачки. Она все равно скорее приняла бы его от Моры, чем от Оливера. Зачем было утруждаться?
Мэг скрестила руки на груди, чтобы хоть как-то разделить крохотное пространство между ними, но так и не решилась поднять взгляд. В голове бегущей строкой скользила простая мысль: "Пусть говорить что хочет, только не смей плакать," - как будто это было худшим, что могло случиться. Но Мэг держалась, упрямо переводя взгляд со своих скрещенных рук на пол.
Сейчас радовало, что с Оливером можно было обойтись хотя бы без натянутой вежливости. Мэг с завистью отмечала, что в отличие от нее Оливер был вполне прямолинейным и не слишком стеснялся говорить то, что думает - что он ни хера не понимает, что ничерта не в порядке, что он хочет быть с ней...
- Подожди, что? - Мэг подняла на него полные недоумения глаза, пытаясь понять, стоит ли ей доверять своему слуху. Все слова из их с Фрэнком разговора, так удачно складывавшиеся в подходящий узор, рассыпались как стекла разбитого калейдоскопа - красные, зеленые, синие, желтые, они все валялись отдельно, не желая больше собираться в цельную картинку.
- Но ты же... Мы же... Я думала, что... - она недоверчиво покачала головой, стараясь осознать происходящее. В тот момент, когда ей казалось, что ничего глупее уже не придумать, она умудрялась вновь и вновь соревноваться с самой собой за статус самой большой дуры в Хогвартсе.
Жаль только, этим нельзя было все объяснить, щелчком пальцев решив всю проблему: просто рассмеяться, сказать "ой, я такая глупая" и обнять его, пусть это ей сейчас и хотелось сделать больше всего. Но Мэг прекрасно понимала - подобное могло бы сработать сейчас, на один вечер - хотя даже в этом были сомнения. А потом им все равно пришлось бы говорить. В отличие от нее Оливер явно не был идиотом, и уж точно ему в голову пришел бы самый банальный вопрос - о чем именно она думала? Что конкретно восприняла не так? Почему сразу не спросила или не написала об этом? Конечно, можно было попробовать оставить все так как есть и надеяться на лучшее, только вот ни разу за всю ее жизнь этот прием так и не привел ни к чему хорошему.
- Я могу... объяснить. Этим летом... Моя бабушка не заводила никакую кошку, - Мэг пыталась размотать запутанный клубок собственной лжи, но не могла найти конец нитки. Прикрыв рот ладонью от стыда, она пыталась подобрать понятные слова, но сама с трудом понимала, что хочет сказать. Почему она вообще начала врать? С чего все началось? Ответ кольнул знакомым чувством стыда, заставляющим щеки покраснеть. Еще минуту назад Оливер сказал, что хочет быть с ней - какова была вероятность, что одно ее слово поставит крест на этом желании? И все же на этот риск нужно было пойти.
- Весь август я была у Хайдна. Просто жила, ничего такого, - Мэг торопливо подняла взгляд, цепенея от того, насколько неправильно ее могли понять.
- Я просто не могла вернуться домой, а просить тебя о чем-то еще было ужасно неловко. Не знаю, почему не написала сразу... Хотя нет, я просто боялась, что тебе это не понравится, а потом как-то само получилось, что раз не рассказывала раньше, значит было зачем скрывать, и это все было так глупо... - голос сорвался. От злости на саму себя, ит паники, что в этот раз именно она без всяких сомнений все испортила. Но по крайней мере пластырь, слишком плотно прилипший к конце, был сорван. Сдерживаться дальше не было смысла.
- В общем, это его кот. И про значок старосты школы я не написала сразу, потому что сова прилетела, когда мы... курили траву на крыше, - Мэг невесело рассмеялась, едва веря в то, что действительно это произносит.
- Я все думала, что скажу потом, на платформе, или в поезде, или в Большом зале после распределения, но... Но ты же никому не рассказал, да? И я решила, что это потому что ты... ну, считаешь, что это было ошибкой? - Мэг потерла переносицу, скрывая нежеланные слезы. После чего она вновь подняла взгляд, пытаясь понять, чего ждать сейчас, и нерешительно протянула руку, так и не коснувшись его щеки.
- Тебе не показалось. Это взаимно, а я просто дура. Прости?...

Как-то тупо все вышло. Ну да, с этим уж точно не поспорить.
Мэг опустила протянутую руку, не понимая, что еще можно было бы сделать или сказать сейчас. Она так сильно злилась на себя - за глупость, за молчание, за попытки целый месяц прятаться за "обязанностями старосты" и кучей выдуманных причин держаться как можно дальше. Невольно эта злость перескакивала и на Олли, отчего Мэг чувствовала себя еще большей дурой.
Да, она сознательно избегала его, но не помешало же ему это сегодня вечером? Так почему он не мог вот так поймать ее в коридоре раньше? Или, например, еще летом предложить встретиться снова. Да что уж там, не обнимать, а поцеловать ее на платформе Кингс-Кросс. Хотелось возложить на Картрайта хоть малейшую долю вины, потому что разве могла во всей этой дурацкой ситуации быть виновата лишь она одна? Ведь нет же. Ведь нет!
Закусив губу, Палмер отвела взгляд в сторону, пытаясь сдержать лишние сейчас слезы. Горло царапало таким знакомым желанием сказать что-то обидное, чтобы больно стало уже не ей, ну или хотя бы не ей одной, но Мэг прекрасно знала, чем заканчиваются такие порывы. Может, сейчас ей и стало бы легче - но лишь на пару минут, не больше. Да и потом, речь же шла не о дурацком Лонгботтоме, а об Олли, который, черт возьми, и правда не был виноват в том, что сама Мэг вела себя как дура. Пусть даже от простой грубости и стало бы легче, Оливер попросту не заслуживал такого. Не от нее. Не сейчас. А потому Мэг оставалось стоять и с видимым усердием не шмыгать носом, чтобы не выглядеть слишком жалко. Сказать ей было больше нечего.
Зато Оливер вдруг прервал молчание. Мэг, боясь поверить в то, что слышит, не подняла взгляд, даже когда он коснулся ее щеки и заправил за ухо выбившуюся из хвоста прядь. Ей не хотелось цепляться за соломинку глупой надежды на неявное что-то всего лишь из-за того, что Олли сказал "нужно" вместо "нужно было".
- Я знаю, знаю, прости... - пробормотала она, по собственным ощущениям едва ли не в сотый раз за этот вечер извиняясь за свою неконтролируемую склонность додумывать все за других. Ей не было стыдно за время, проведенное с Хайдном; в конце концов, их общение было настолько дружески-невинным, насколько это вообще возможно между людьми, месяц спавшими на одной кровати. Но зачем, черт возьми, зачем в таком случае было больше месяца врать о чем-то, что даже не считаешь неправильным? Особенно человеку, от одной мысли о котором внутри все сжималось, а щеки заливало краской.
Например, как сейчас, когда Олли все-таки произнес это "вместе", на которое она боялась надеяться. Мэг наконец решилась поднять глаза, все еще недоверчиво выискивая "но" если не в словах, то в выражении лица Оливера.
- Ты ведь серьезно? - не сдержавшись, уточнила она, улыбаясь в ответ. Словно неуклюжая попытка доказать - смотри, я умею не додумывать за других, когда очень пытаюсь. Такая глупость, как нарочито заданный вслух вопрос, на который и так знаешь ответ, сейчас казалась почти уместной. Можно было сказать еще очень многое - в очередной, бесконечный раз извиниться за собственную глупость, наобещать целый список всего, что она собирается делать лучше, рассказать хотя бы сейчас вслух, как бесконечно сильно ей хотелось поделиться с ним всем тем, о чем она молчала раньше. Возможно, какую-то часть из этого действительно стоило произнести вслух, но сейчас самыми важными казались всего два слова.
- Давай попробуем.
Пальцы нерешительно, почти невесомо коснулись его руки, словно опасаясь, что для чего-то подобного слишком рано, и Олли все еще недоволен ею. Но можно ведь было додумывать за других и что-то хорошее, правда?

Шаг вперед - и она становится еще ближе, уткнувшись носом в его плечо. Ее рукам уже почти не страшно, что их оттолкнут, когда они его обнимают. Его рубашка пахнет потом, дымом от камина в гостиной и чем-то, похожим на средство для полировки метлы. Когда Мэг целует Олли, она не сомневается, что эти запахи - самые приятные на свете.