Когда Эли в последствие вспоминала этот день, то хотела понять, было ли у нее какое-то предчувствие относительно того, что сегодня случится что-то неожиданное. Но в итоге каждый раз приходила к мысли, что день был абсолютно обычным. Ровно до того момента, как он вошла в лавку отца.
Она проснулась рано утром, так как планировала прийти на работу на пару часов раньше начала смены, чтобы успеть в тишине поработать над докладом для предстоящей конференции в Стокгольме. До конференции оставалось совсем мало времени, так что Эли уже была порядком вымотана подготовкой к ней, однако, именно это мотивировало ее работать еще больше и усерднее. Зря что ли она уже потратила столько сил и времени.
Калеб еще спал, судя по спокойному дыханию, без сновидений. В изголовье кровати висел тот самый ловец снов, артефакт, который Лиз два с половиной года назад привезла ему из Стокгольма, когда была там на стажировке. Она не хотела его будить, у него в запасе было еще как минимум пара часов сна, но Эли знала, что Бёрк не любит, когда она уходит не попрощавшись.
На работе и правда было еще тихо, так что Эли успела два с лишним часа посидеть над своим докладом, а потом в кабинет ворвался Лефебр и о том, чтобы работать дальше не могло быть и речи, да и начало смены уже было на носу, так что пора было откладывать книжки.
Смена, кстати, прошла довольно спокойно. В середине рабочего дня к ней на работу наведался Калеб, что случалось крайней редко, так что Лиз даже успела немного испугаться, что что-то случилось. Но все было в порядке, просто Бёрк должен был встретиться с её отцом за ланчем, чтобы передать ему какие-то документы из Министерства, но отец прийти не смог, а у Калеба во второй половине дня должно было быть совещание, которое обычно длилось до позднего вечера. Так что Киран попросил, чтобы эти документы ему передала дочь. Отчего-то этот вопрос он не был готов доверить совам или каким-то третьим лицам, впрочем Лиз знала о подобном пунктике отца и не очень-то удивилась. Ей было не сложно выполнить его просьбу, тем более, что одна из его многочисленных лавок с артефактами находилась совсем рядом с Мунго, так что ей даже не придётся трансгрессировать. Май в этом году вообще баловал погодой, поэтому, закончив смену, Лиз решила, что она с удовольствием немного пройдётся пешком.
У отца было великое множество магазинов, лавок и музеев артефактов, так что Эли бывала даже не во всех из них. Тем не менее в эту лавку она наведывалась уже несколько раз, как раз-таки потому, что она находилась рядом с ее работой. За прилавком стоял один из давнишних партнеров ее отца, мужчина средних лет, одетый с иголочки, как и весь персонал в заведениях, которыми владел старший Розье. Вообще обычно он тут не работал, тем более в качестве продавца или консультанта, но видимо сегодня был какой-то особый случай. Может ждали какого-то важного клиента?
Так как эта лавка находилась у всех на виду, Эли была уверена, что вся ее продукция вполне легальна, тем не менее она не питала иллюзий относительно того, что таким был далеко не весь бизнес Кирана Розье. И большой вопрос, что тут продавалось из под прилавка. Но Эли старалась тщательно уверять себя в том, что это не ее дело. Отец сам волен решать, как ему вести дела.
— Добрый вечер, Элиза, — поздоровался мужчина, когда увидел, как она заходит в помещение. Они с отцом сотрудничали довольно давно, так что он знал всех его детей с малых лет.
— Добрый, — откликнулась Лиз, улыбаясь, — отец в кабинете?
— Да, но у него встреча, а потом еще одна...— казалось, будто ему было неловко оттого, что он сомневался, что Киран успеет уделить время дочери.
— Я всего на секунду, мне только отдать документы, — Эли показывает папку, которую держит в руках, и проходит вглубь лавки, там где за дверью с надписью «только для персонала» прячется большой коридор ведущий в несколько разных комнат. Самую просторную из которых занимает кабинет отца. Такие кабинеты были почти во всех наиболее крупных лавках и музеях.
В коридоре царят сумерки, все двери плотно закрыты, кроме одной, за которой судя по всему и проходит встреча отца. В какое-то мгновение Эли кажется, что голос его собеседника смутно ей знаком, но она не может вспомнить кому именно он мог бы принадлежать, так что не зацикливается на этом, думая, что ей все это показалось. Лиз стучится в приоткрытую дверь и почти сразу заходит в кабинет, начиная говорить с порога.
— Привет, извини, что прерываю. Я принесла документы от Калеба, он сказал они очень тебе нужны.
— Да, документы очень кстати, спасибо, — кивает отец, — мы с Майклом почти закончили, но..
Пока собеседник Кирана стоит к ней спиной, она не замечает никакого подвоха, но как только он оборачивается на звук ее голоса, Лиз чувствует как ее пронзает настоящее узнавание. Ей не показалось. Она правда знает этот голос и этого человека. Беда лишь в том, что она, да и не только она, считает, что он уже три года как мёртв.
Его имя чуть не срывается с языка в удивленном восклике, но она вовремя одергивает себя, потому что все еще не верит своим глазам. Может ей показалось? Да и отец назвал его совсем другим именем. Впрочем, это как раз легко было объяснить. Многие, кто вёл не совсем легальные дела, представлялись не своим настоящим именем.
— У тебя потом еще одна встреча, я знаю. Ничего страшного, увидимся в пятницу на ужине. Я просто зашла отдать документы, — она сама не замечает как начинает тараторить, пытаясь унять внутреннее волнение. Она поворачивается к парню, буквально сталкиваясь с ним взглядом, и в этот момент совершенно точно понимает, что это никакая не ошибка.  И понимает она это вовсе не потому, что смогла лучше рассмотреть черты его лица. На самом деле если приглядеться, то становилось понятно, что его было не так-то легко узнать. Он подрос и возмужал, выражение лица и взгляд стали совсем другими. Так что да, ей могло показаться. Если бы не ответный всполох узнавания в его глазах. Он ее узнал и понял, что она узнала его тоже.
— Я пойду, не буду вас отвлекать, передавай маме привет, — говорит Лиз, с трудом разрывая зрительный контакт с призраком из прошлого. Ей вдруг очень захотелось оказаться на улице и вдохнуть тёплый весенний воздух полной грудью. Может это поможет ей понять, что только что произошло?
Но это не помогает. Когда Лиз, наконец-то, оказывается за пределами лавки, в голове по-прежнему царит сумбур, а в памяти тут и там вспыхивают образы улыбчивого мальчишки, с которым она познакомилась благодаря Джеймсу и с которым продолжала общаться в школе, даже когда они с Поттером уже почти перестали поддерживать какие-либо отношения. Они с Мерри не то, чтобы прям дружили, но как минимум неплохо ладили, иногда сидели вместе за домашней работой в библиотеке, иногда болтали, если сталкивались в коридорах или в Большом зале. Он умилял ее и забавлял одновременно, в его обществе всегда было легко и уютно. И она бы ни за что не узнала этого мальчишку в возмужавшем мужчине с куда более тяжелым взглядом, если бы они просто столкнулись на улице. Но волею судьбы они столкнулись не на улице, а в кабинете ее отца. И это точно был он.

— Миссис Бёрк.
За все время, что она уже носила эту фамилию, это был первый раз, когда подобное обращение так сильно резало слух. Может быть потому, что именно в этот момент она окончательно убедилась, кому принадлежал голос, что звал ее. Может быть потому, что она знала, что для Мерри эта фамилия едва ли несла приятные воспоминания, и как только он назвал ее Бёрк, в памяти непроизвольно всплыли слова из «исповеди» Калеба.
«Как-то я избил его до полусмерти за то, что он победил меня в дуэльном клубе. Сломал ему пальцы, ребра, разбил лицо»
А может быть потому, что она понятия не имела, откуда он знал, как ее теперь зовут. Лиз невольно скользнула взглядом по гладкому обручальному кольцу, она носила его на одном пальце с помолвочным. Ни на одном из них не было написано, чья она жена. Конечно, в своё время об этом писала пресса в разделе светской хроники. Просто она не знала, что мёртвые умеют читать.
Эли обернулась на зов, да так и осталась стоять молча. Когда он приблизился к ней, даже малейшие сомнения, все еще витавшие где-то в воздухе, улетучились. Перед ней стоял Мередит Криви.
Ей бы как-то отреагировать, удивиться, разозлиться, да что угодно.
На языке так и крутилось резкое «перестань говорить со мной так, будто это не ты»
Но она просто стояла, молчала и смотрела ему в глаза.
Ответив ему лишь тогда, когда он предложил ей защитить ее от непогоды.
— Ну, конечно, — кивнула Лиз, соглашаясь, и не много помедлила прежде чем добавить, — Майкл.
И они пошли вперёд уже бок о бок, он держал над ними зонт, по которому еле-еле били редкие капли весеннего дождя. И все это казалось, каким-то сном или плохо срежиссированным спектаклем.
Будто это были и не они вовсе. Будто не прошло несколько лет, будто она знала, что он жив, будто нет ничего такого в том, что она называет его чужим именем, что он обращается к ней по фамилии и на вы. Что дождь капал еле-еле и совсем не требовал зонта, а если бы даже вдруг усилился, то они оба знали, что она могла легко трансфигурировать сей предмет из любого другого или просто взять и трансгрессировать домой. Будто не было ничего странного в том, что они шли совсем не туда, куда каждый из них планировал идти по отдельности, вместо этого как-то почти машинально и абсолютно не сговариваясь продвигаясь куда-то к удаленной улочке, в дворах которой можно было найти несколько неприметных кафе, где никто не обратил бы на них внимания.
Найдя одно из таких помещений, они уселись за столик в самом конце зала, который, несмотря на довольно популярное для кафе вечернее время, был практически пуст.
Эли заказала себе чай с лимоном, и как-то почти намеренно долго размешивала его, будто в нем было как минимум три ложки сахара, не торопясь поднимать взгляд на своего собеседника.
Они уже не играли в игру назови меня другим именем, в этом месте, в отличие от лавки Розье, их никто не знал, и они могли говорить свободно. Вот только все равно почему-то молчали.
— Я думала, что ты умер, — наконец, говорит Лиз, поднимая взгляд на Мерри. В голосе много разных нот: непонимание, радость ошибки, упрек за его молчание. Конечно, они никогда не были лучшими друзьями и странно было бы предполагать, что она бы вошла в список тех, с кем он бы первым делом захотел поделиться новостью о том, что все вокруг ошибаются. Что он жив и здоров, даже если при всем при этом ему по каким-то причинам приходится скрывать свою личность.
Они не были лучшими друзьями. Но это вовсе не значило, что ей было плевать, когда она узнала, что с ним случилось. Что она не переживала и не думала об этом. В тот год вообще случилось много всего. Пропал без вести Дэриел Спрус, брат Дея, который все школьные годы был ее другом, погиб (как она считала) Мерри, ее лучший друг отказался от нее, буквально вышвырнув ее из своей жизни и навсегда закрыв в нее дверь, так и не смирившись с тем, за кого она собиралась выйти замуж.
Так что да, ей было глубоко не все равно, когда она узнала, что Мерри погиб, и она упрекала его за то, что не будь этой случайно встречи, она бы никогда и не узнала, что он жив.
В голове роился миллион самых разных вопросов, но она не спешила их задавать. Зная, что о чем бы она не спросила, он все равно расскажет лишь то, что посчитает нужным. И в общем-то ее это даже устраивало. Эли всегда была патологически честной, не любила ложь, и по возможности старалась ее избегать, хотя так или иначе, общаясь с разными людьми сталкивалась с ней довольно часто. Но при всем при этом Лиз знала еще одну простую истину. Есть вещи, которых лучше не знать вовсе.
Она не хотела, чтобы Мерри лгал ей, поэтому предпочитала, чтобы он просто рассказал ей то, что может доверить на данном этапе.
И хотя она не задавала ему вопросов напрямую, они оба прекрасно понимали, что она ждёт тех ответов, что он сможет ей дать.
Элиза не питала иллюзий на счёт того, что его жизнь сейчас была простой и безоблачной. Потому, что люди с такой жизнью не скрывают факт своего существования, не называются чужими именами, не пытаются скрыть свою личность и, как правило, не заключают сделок с ее отцом.
Думая об этом, она вдруг поняла, что хотела бы как-то ему помочь, если такая возможность и необходимость была.
Но, пожалуй, обо всем по порядку.
— Я не знаю, какие у тебя дела с моим отцом, но скажу одно: будь осторожен. Он не самый простой человек, — говорит Лиз, все еще внимательно разглядывая Криви, — ты очень повзрослел, — добавляет она.
В нем теперь трудно было узнать мальчишку, который умел смешить ее до слез. И все же.. в нем оставалось что-то такое, почти неуловимое. Что никогда не позволило бы ей спутать его с кем-то другим.

Отредактировано Elizabeth Burke (2020-06-30 21:14:26)

Он был прав, розовых очков не было, как и прежней беззаботности во взгляде. Мальчишка, который умел улыбаться одними глазами, давно повзрослел и превратился в молодого мужчину с серьезным, почти настороженным взглядом. Наверное, он и впрямь понимал что делал и с кем, и от этого становилось немножко не по себе. Лиз не знала было ли дело в том, что Мерри был чуть младшее нее или в том, что они познакомились еще в тот период, когда он куда больше походил на запомнившегося ей улыбчивого мальчишку, но она всегда относилась к нему слово к младшему брату. И от этого сейчас диссонанс был столь ярким, почти сбивающим с ног. Он повзрослел не только внешне. Мерлин знает что он пережил в тот период, когда был "почти мертв". И вряд ли это можно сравнивать с практически "тепличной" жизнью Эли, которой она жила последние три года. А это значило, что едва ли ей есть, чем ему помочь. От этой мысли становилось грустно и немного тревожно. Она была так рада вновь его найти. Узнать, что он жив, что он в порядке. Но для таких людей как Лиз этого всегда было недостаточно. А может дело было не только в ней. Может в ее голове все еще назойливо вертелась та самая фраза "как-то я избил его до полусмерти". Может она чувствовала свою вину за прошлые поступки Калеба, может хотела искупить их, потому что теперь все его действия были поделены между ними двумя. Как там говорилось?
И в горе и в радости.

Да уж, со школьных времен все не просто изменилось, но и запуталось. Сидя напротив него, Лиз украдкой разглядывала Мерри, всматривалась в его лицо, вдруг поймав себя на мысли, что до этого момента она просто не понимала, как сильно скучала по нему. Последний раз они сидели вот так за столом, напротив друг друга, в библиотеке Хогвартса. Она писала доклад по истории Магии, связанный с уничтожением крестражей и сопутствующими событиями второй магической войны. Мерри, который в свою очередь должен был писать какое-то эссе по паукам и их ядам, в отличие от нее не был погружен в работу, и кажется просто забавлялся, то и дело отвлекаясь от своего задания и отвлекая ее. Это было начало седьмого курса Лиз, они тогда только-только расстались с Джеймсом и находились еще в той стадии, когда им требовалось время, чтобы снова суметь общаться. Ее настроение в связи с этим было очевидно паршивым, но мысль о том, что Мерри был в библиотеке не ради многострадального эссе, а чтобы поддержать ее, пришла ей в голову далеко не сразу.  А когда пришла, она решила не спрашивать его об этом в лоб, а просто благодарно кивнуть и искренне рассмеяться в ответ на его следующую шутку. А затем предложить отложить, наконец-то, домашнюю работу и лучше пойти к озеру, пока осенняя погода была достаточно теплой и приятной для прогулок. Это воспоминание в очередной раз напомнило ей, что может они никогда и не были сильно близки, но уж точно не были чужими друг другу.

— Думала, что всегда казалась тебе взрослой, - усмехнулась Лиз, машинально продолжая размешивать уже остывший чай бронзовой ложкой. В школе он часто шутил на тему, что она слишком серьезная для своего возраста. Наверное, спустя три года она кажется не столь сильно изменившейся, как он сам, или ей лишь только хочется, чтобы так было. Будто это значило бы, что их не разделяет такая огромная пропасть.
— Но ты прав, три года прошло, многое изменилось за это время.
Она, конечно, заметила его короткий взгляд, брошенный на ее руку. На ту самую, где на безымянном пальце красовались два кольца. Он несомненно знал, кто надевал их ей на палец, о чем, намеренно или нет, сообщил в первую минуту их встречи вне кабинета Кирана Розье. Может это было и к лучшему, что он уже знал, вот только Лиз по его взгляду так и не могла понять осуждает ли он ее. И пока не была уверена, хочет ли это узнать.

— Почему Мунго?
Не потому что мать Калеба и Вив Глава и Заместитель попечительского совета - хмыкнула Лиз про себя. Она не знала в курсе ли Мерри и об этом, но довольно часто сталкивалась, что те, кто знал о ее родственных связях автоматически начинал считать, что это неспроста. Хотя на самом деле Лиз увлеклась колдомедициной еще в четырнадцать лет, когда сестра еще не имела своей должности, не говоря уже о том, что Лиз не собиралась менять фамилию на Бёрк.
— Я давно увлекалась колдомедициной, — Лиз пожала плечами. Для нее ее выбор был весьма очевидным и она уже почти забыла, что люди частенько удивлялись этому.
— Я как-то сбежала с очередного приема, устроенного у нас дома, и коротала вечер в библиотеке отца. Мне было четырнадцать и тогда мне в руки попала первая серьезная книжка по колдомедицине. Тогда все и началось. Сначала в этом было куда больше научного интереса, но как только я впервые начала работать с людьми, все изменилось. Именно это вышло на первый план.
Это не было маской и не было ложью. Ей нравилось помогать людям, быть полезной и делать все, что в ее силах, для тех, кому это было необходимо. Лиз вообще считала, что работа в этой сфере, может быть лишь по призванию. Нужно любить свое дело или не заниматься им совсем.
— Я люблю свою работу, кто бы что про нее не говорил.
Например, "брось ее к чертям", как выразился однажды отец, который до сих пор не мог принять свое поражение в этом вопросе.
— Тебе мой выбор кажется странным? — все же уточнила Эли любопытства ради. Всегда было интересно знать, кем видят тебя другие люди, — И я так понимаю, лучше не спрашивать, чем ты сейчас занимаешься?
Эли была интересна его жизнь, но она не хотела его спугнуть, не хотела нарушать его личные границы.
Они пропали из жизни друг друга достаточно надолго, чтобы не иметь права возвращаться в нее, выбив дверь с ноги.