С каждым разом судьба наносит удар все сильнее и сильнее.   Словно феникс, который должен всегда возрождаться из пепла и продолжать жить, не смотря ни на что. Обязана вставать с каждое утро с постели и начинать новый день, где нет места слабостям.

Пальцы скользят по аккуратной стопке чистых пергаментов, задевая шершавые края, выравнивая их, отмечая выступы. Я замираю, чувствуя, как сдавленность в груди уходит, дышать становится почти проще, но взгляд цепляется за чернильницу. Сосуд из стекла цвета слоновой кости стоит в нескольких дюймах от подставки для перьев, которые идеально подходят по цвету, структуре и стилю к чернильнице. А еще к пресс-папье и графину с водой, что размещен на небольшом подоконнике. Почему-то это кажется важным — эти мелочи, детали, стили и выверенные дюймы, которые разделяют стопку пергаментов и принадлежности для письма. Я быстро поднимаю руку и одним движением передвигаю чернильницу на нужное место. Теперь идеально. Сдавленность отпускает легкие и я даже могу спокойно выдохнуть.

Обвожу кабинет еще одним, последним оценивающим взглядом. Отлично.  Письменный стол, несколько полок для книг и папок и два удобных кресла. Не знаю, для чего второе, но оно так и просилось под стать первому, а мне было необходимо учесть симметрию. Это на время помогло справиться со сдавленностью в груди, и больше ни о чем не следовало думать. Сейчас я чувствую себя почти спокойно. Почти...

Уже несколько лет я не общалась с сыном. Не знают, как описать то, как  нервничаю перед предстоящим недолгим неформальным разговором. Мне всего лишь необходимо на несколько минут  отодвинуть в сторону свои материнские чувства к родному ребенку. Это все легко сделать в своих мыслях, но на деле все может оказаться труднее, чем себе представляю. Сын занимал важное место в моем сердце. И, в целом, он не перестал им быть и по сей день.   Он смог найти себе место в жизни после школы. Поступил на стажировку в аврорат, туда, где я и мечтала его видеть. Все это время не переставала им гордиться, выпытывала у Гарри все подробности его успехов, держась на расстоянии наблюдала за его тренировками и экзаменами.

День его рождения. Сжимая побледневшими пальцами небольшой сверток, я делаю глубокий вдох и собираюсь с мыслями. Один из немногих, кто способен вывести меня из равновесия. Словами. Действиями.  Он всегда поступает в разрез с моими понятиями.
Вдох.
Выдох.
Время на часах идёт непростительно быстро. почему так быстро? Кажется я осталась совсем одна в этой небольшой светлой комнатке прилегающей к учебному классу для стажеров аврората. Хьюго уже полчаса сидит там и не спешит  выходить. Но это хорошо. У меня было время, чтобы провести и без того идеальный вид, разгладить не существующие складки на мантии, поправить прическу, подготовиться к предстоящему разговору. Взять свои эмоции за поводок, чтобы  те были в жёсткой узде. Трезвый ум, холодный расчет и ясная голова.
[float=left][/float]

Мерлин, наконец-то, он вышел. Дождавшись пока большая часть ребят покинет помещение, оставив нас с Хью один на один, я делаю несколько нерешительных шагов ему навстречу. Слишком долго  не видела сына, настолько, что сейчас все ранее установки которые  задавала себе могли дать сбой. Я скучала по нему. И сейчас старалась внимательнее рассмотреть своего ребенка, который за несколько лет не многим изменился. Последняя наша беседа закончилась грандиозным скандалом и последующие не менее неприятные события, одно из них потеря окончательного контакта с ним.
Раз.
Два.
Три.
Четыре.
Ровно столько мне потребовалось сделать уверенных шагов, чтобы переступить порог аудитории.  Глубокий вдох...и…

— Здравствуйте, Хью, — собственный голос кажется чужим, слишком холодный. Не привычно разговаривать с родным сыном словно он и не мой. Великий Мерлин, дай сил пережить эту беседу.

Если быть честной с собой, то я не знала с чего начать разговор, как подступиться к конкретному человеку. Всегда выстраивала в своей голове различные варианты предстоящего разговора и в моих мыслях  все было проще, чем выходило на деле. Неприятные воспоминания волновали память.

— Как твои дела? — вежливый вопрос, ничего более. Одно дело узнавать информацию о родном сыне через третьих лиц министерства, от таких же юных стажеров как и он,  которые возможно могли наврать в три короба или некоторые события преувеличить для повышения своих рейтингов. Совсем другое, когда можно узнать правдивую информацию от него самого.

Сохранять рамки делового общения, крайне не легко, особенно когда мне хочется задать более полусотни вопросов, по этой причине я предпочитаю быть не многословной, не вываливать на отпрыска все свои эмоции за раз, тем самым возможно испортить благодушное состояние сына.

Как объяснить некоторые вещи, которые трудно понимают мужчины. Как не окунуться в это пресловутое «отношения матери и ребенка изначально определяется другим». 

— Ты можешь задержаться на несколько минут.  — Осторожно подбираю слова, но они дробью рассыпаются по мысленному молу, укатываются под мысленные шкафы и не хотят никак обретать нужно мне значение для передачи эмоций. Дракл раздери скудость языка, который никак не работает, когда это требуется. Бессилие — страшная вещь. Так или иначе, с ним сталкиваются многие, кто-то один раз за всю жизнь, кто-то гораздо больше. Как мы. Постепенно к нему привыкаешь, выводя тот факт, что не все можно исправить, не все можно исцелить.