Вообще-то Новый переулок у всех, кроме побитых молью стариков и дегенератов, не без основания считался оплотом прогресса и процветания.  Причудливая смесь магии и технологий, проверенных веками традиций и свежих идей, безопасности и свободы самовыражения - прямо ожившая мечта про дивный новый мир, только успевай блевать радугой и плакать сердечками. И почему-то все тактично умалчивали о том, что иногда это ебанутое чудовище Франкенштейна подкидывало сюрпризы, от которых можно было улететь на Луну на реактивной тяге. Алекс всего лишь на минутку потеряла бдительность, влюблённо облизывая взглядом витрину со спортивными мётлами, и её тут же едва не сбил обычный маггловский велосипед, - ну, может быть, самую малость утяжелённый свистелками и перделками от "Вандер Индастриз". Отражение, как нельзя кстати мелькнувшее в зеркальных "авиаторах" Магды, предотвратило поцелуй с брусчаткой, но свалить с траектории злобебучего гонщика Алекс не успевала при всём желании, за что теперь расплачивалось ссадиной от руля на боку и пострадавшей гордостью.

- Глаза разуй, псина сутулая! - рявкнула Алекс вслед, подкрепляя дружеское наставление броском полупустой банки с газировкой, которую грела в руках последние минут пятнадцать. Банка жалобно звякнула, ударившись об шлем, и отскочила куда-то в сторону, попутно залив футболку велосипедиста переслащенной ярко-зелёной жижей, и насколько Алекс знала маггловскую химическую промышленность, удалить пятно теперь можно будет только вместе с тканью. Мелочно? Ещё как мелочно. Но на месте гонщика она бы радовалась, что не было времени тянуться за палочкой, и сзади прилетел не летучемышиный сглаз. - Нет, ну ты видела? Подсветку на раму он себе подкрутил, ага, а на звонок денег уже не хватило. Мудло.

Конечно, видела: Магда была необычайно холодна к хорошеньким американкам с рукоятью из болотной сосны и березовыми прутьями; поэтому и вертела головой, подарив ей драгоценные пару секунд форы. Возможно, даже успела заскучать, но по этому поводу Алекс не испытывала никаких угрызений совести: она сегодня честно продержалась почти час в магазине с бабскими тряпками, не отпуская комментариев и не пытаясь склеить девочку-консультанта - личный рекорд. Платье, которое Магда купила в итоге, было до боли похоже на  жертву Эдварда Руки-ножницы, но это можно было простить; в конце концов, ради него и затевалась прогулка, которая по роковому стечению обстоятельств растянулась на полдня. Сначала Алекс заявила, что морально не готова к таким испытаниям, и они пошли есть какое-то модное мороженое с фиалковыми лепестками и пыльцой фей; потом обнаружилось, что возле фонтанов можно поймать сеть, и тут уже сам бог велел устроить коротенький парный стрим (очень стараясь, чтобы в кадр не попадали вездесущие вспышки заклинаний); потом произошло столкновение с общими знакомыми... В общем, решительный марш-бросок за очередной модной катастрофой незаметно превратился в бесцельное блуждание по городу к обоюдному удовольствию, и - честно, от этого веяло такой мощной ностальгией по школьным годам, когда это было обычным делом, что Алекс буквально разрывало от хорошего настроения. И даже мудень на крафтовом велике не сумел испортить его больше, чем на тридцать секунд.

- Есть планы на вечер или организуем по-быстрому кинчик и винчик? - деловито поинтересовалась Алекс, пытаясь одновременно залечивать ссадину и следить за реакцией Магды. Она знала, что подруга живёт отдельно от родителей, но с трудом представляла, что там на личном фронте: может, дома ждал мутный тип в майке-алкоголичке, и хер тогда моржовый, а не кинчик. - Давай, решайся. Всё равно видимся раз в сто лет, хоть и живём в одном квартале. Все настолько занятые, что оторопь берёт; как будто и не мы пару лет назад беспокоились только о том, как бы схалтурить с домашкой.

Анафема никогда бы на это не согласилась если бы у нее еще оставались варианты. Но, кажется, ее мифриловая нервная система, пережившая покушения, болевые заклятия всех мастей и сортов, потерю родителей (ладно, это было не так уж больно), встречу с сестрой-подростком (даже умереть на год позже не смогли) и прочие, прочие жизненные неурядицы все таки дала сбой. Последней каплей стала, кто бы мог подумать, неуравновешенная семейная жизнь четы Бёрков. Анафема до конца не поняла, да ее и не стремились вводить в курс дела: Эли в очередной раз пролепетала что-то из разряда: «прости, не могу сегодня встретиться, мы с любимым решили больше времени проводить вместе, и я взяла отпуск». В переводе с языка херувимов на человеческий: «я сделала что-то на что обиделся мой припадошный муж и вынуждена сидеть дома и замаливать перед ним грехи». Только годы тренировок помогли Анафеме не закатить глаза и не начать длинную лекцию о власти бездушного патриархата над бедными овечками. Зная Эли, она бы никогда не взяла внезапный отпуск без уважительной причины. А все, что касалось Калеба было одной сплошной нестабильной уважительной причиной.
Анафема всегда предпочитала одиночество и никогда не страдала от отсутствия пустых разговоров с подружкой за бокалом вина субботним вечером, но сейчас ее жизненная установка явно давала сбой. Потому что ей хотелось заниматься чем угодно, общаться хоть с первым встречным только бы не сидеть дома в тишине, медленно, но, верно, впадая в объятья тревожности. Поэтому, когда Эли оказалась занята список возможных претендентов на подружку для пустых разговоров резко сократился с одного до нуля.
Попытку разговора с сестрой – безуспешно, объект переживает стадию ненависти ко всему живому, Анафема восприняла как своеобразный жест отчаяния. Она уже вполне смирилась с мыслью о странных знакомствах в магловских барах, как в приоткрытое окно влетела небольшая почтовая сова, ловко бросила небольшой конверт ей на колени и приземлилась на спинку ближайшего стула. В конверте было приглашение «прогуляться вечерком» от аврора Кэрроу, которому она не так давно ничем не смогла помочь (хотя искренне пыталась, черт побери!) и хоть когда она протягивала ему клочок бумажки с адресом и словами: «если что-то нужно будет срочно найти» она не подразумевала совместный поиск в Новом переулке, но сейчас ничего не могло обрадовать ее больше чем внезапная инициатива Кэрроу.
Они встретились буквально полчаса назад, взяли по мороженному и теперь со странной смесью отвращения и любопытства рассматривали еще живых жуков разнообразных расцветок и форм через витрину небольшого магазинчика с пугающей вывеской: «Выпотрошим все. Недорого». От созерцания сего великолепия их отвлек какой-то шум на противоположной стороне улицы, Анафема обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть прицельный бросок и последовавшее за ним неминуемое столкновение полупустой банки с газировкой и ядерно-салатового шлема невезучего велосипедиста.
— Ничего себе райончик, - протянула Анафема, поворачиваясь к Робу. — А я-то думала тишь да гладь, вон, сколько приятных заведений,– Анафема кивнула в сторону так полюбившегося ей заведения с жуками.
— Видно малолетки развлекаются, – Анафема пожала плечами и выбросила уже слегка подтаявшие остатки мороженного. Она первый раз была в Новом переулке и совсем здесь не ориентировалась, Роб вызвался провести ей экскурсию с остановками у самых занимательных магазинчиков. К чести Роба нужно сказать, что идея остановиться у магазина с жуками принадлежала ей.
— Ну что, я насмотрелась. Теперь куда? – Анафема вопросительно уставилась на Роба. — Я очень надеюсь, что самое интересное еще впереди.

Отредактировано Anathema Scott (2020-06-12 21:51:30)

Пафос Алекс не оценила: учитывая, что они работали в одной сфере, это выглядело как минимум странно. Попав в эту кухню, она быстро научилась трезво смотреть на вещи, и теперь могла поручиться, что в радиусе нескольких километров ни одной звезды нет и быть не может - только однодневки с парочкой модных треков, которым предстоит ебашить, как рабы на галере, чтобы удержать позиции. Однако Алекс не стала заострять на этом внимание; памятуя о том, какой пиздец произошёл с Магдой в прошлом, она снисходительно относилась к появившейся у той манере время от времени становиться в красивые позы. Если так подруге было проще удерживать душевное равновесие - без проблем, она потерпит. Но не очень долго, поэтому редкие встречи в каком-то смысле являлись подарком небес. Вроде как и не потеряли друг друга, и не выбесили новыми причудами до кровавых попугайчиков в глазах. Успех!

Занятая размышлениями о том, появилась некая наигранность в образе Магды недавно или просто она сама в школе побила все рекорды по невнимательности, Алекс не сразу сообразила, причём тут Картрайт. Вроде как никто не планировал полноценную тусовку (Алекс - точно не планировала, потому что обязалась в 9 утра стоять у дверей студии свежая, как майская роза), да и не сказать чтобы у них с Картрайтом сложились особо тёплые отношения. В Хогвартсе любая встреча превращалась в обмен остротами, и сейчас вряд ли что-то изменилось. Такой себе сценарий на вечер, если хочешь расслабиться. Что же касается "Восставшего из ада"... нет, стоп. В этот момент Алекс поняла, что её мысли окончательно приобрели минорное настроение, хотя ещё минуту назад казалось, будто пустяковое происшествие выветрилось из головы. Если бы Магда не держала её под руку, Алекс даже хлопнула бы себя по щеке в надежде немного взбодриться, потому что вот так ходить и нудеть (к счастью, пока мысленно) было не по-пацански. Возможно, стоило поговорить с парнями и организовать всем отпуск на недельку, чтобы не болтаться больше от искрящегося веселья к непреодолимому желанию свернуться в клубочек под тёплым пледом. "А впрочем", - Алекс бросила неприязненный взгляд на затягивающееся тяжёлыми дождевыми облаками небо, - "плед сейчас и правда оказался бы очень кстати".

- Из магазина предлагаю трансгрессировать сразу к тебе домой. Похоже, что ещё минут пять-десять, и мы превратимся в две продрогшие мокрые выдры, - предрекла Алекс. Как показывала практика, от фирменных лондонских дождей, когда вода хлестала со всех сторон, а ветер ласково трепал арматуру, не спасали ни зонты, ни защитные чары: только удачное стечение обстоятельств, благодаря которому человек оказывался в закрытом помещении. - Хотя нет, подожди. В одну, - вспомнив кое о чём, Алекс выудила из своего бездонного рюкзака яркий бомбер и накинула на плечи Магде. - У тебя уже нос покраснел от холода. Выглядит забавно, но простужаться тебе нельзя, ага.

На глаза навернулись слезы. Анафема не уловила момент, когда все изменилось, стало жутко холодно и ужасно темно, но она не могла припомнить, было ли когда-нибудь лучше. Она знала, что ей придётся умереть. Она не видела смысла продолжать существование. Она знала, что умрет в одиночестве. Это пугало ее даже больше, чем факт самой смерти. Никто не будет держать ее за руку, когда ее веки закроются и сердце перестанет биться. Никто не будет по ней скучать и приходить на могилу, безымянную и поросшую мхом, она обрастет сорняками, а надгробный камень разрушится от непогоды. Зачем она пытается сопротивляться?  Это лучший выход, она все равно уже ничего не сможет изменить.
Анафема снова видит отца, кричащего на нее, она не может поймать долбаный мяч семь раз подряд, отец называет ее идиоткой и говорит, что она не его дочь. Его ребенок не мог получится настолько ущербным, что не может поймать чертов мяч. У него красное от злости лицо, он сильно размахивает руками и неотрывно смотрит на нее. Она чувствует себя ничтожной.
Анафема видит, как они постепенно заполоняют собой пространство. Огромные, темные фигуры с дырой вместо рта. Их много, они быстро приближаются. Она понимает, что дрожит от холода и страха, а сердце сжимает стальная хватка отчаяния. Она поднимает глаза, к горлу подступает тошнота. Один из них настолько близко, что практически касается ее. Тянет свои длинные, серые, покрытые слизью и струпьями пальцы к ее горлу. Анафема склоняет логову набок в слабой попытке отклониться и замечает Роба, стоящего совсем рядом с ней. Она чувствует его руку в своей руке. Страх одиночества дает трещину.
Ее окутывает ужас, но это не похоже на то, что она испытывала ранее. Теперь она боится не успеть. Она старается пробиться сквозь стену отчаяния и страха, вспомнить, как это - чувствовать себя довольной, расслабленной, счастливой.
Ей девять и Джеф говорит, что она красивая. Она выигрывает городскую олимпиаду по литературе. Впервые видит Хогвартс. Изготавливает свой первый артефакт. Все это не подходит.
Она вспоминает серые глаза бабушки и ее темные волосы. Ее лицо первое, что Анафема видит утром своего пятилетия. Вся ее кровать застелена подарками: огромными коробками с яркими бантами сверху, книгами, мягкими игрушками, а главный подарок — это шикарная кукла, самое красивое создание, которое Анафема видела в своей жизни. Она бросается бабушке на шею, и та обнимает ее крепко и целует в макушку. Анафема чувствует себя самой счастливой на планете.
Поднять руку сложно – словно ей приходится продираться сквозь толщу воды, Анафема собирает остатки сил и делает круговое движение палочкой, ей хочется прокричать заклинание, но выходит гораздо тише, чем ей бы хотелось.
Сначала она думает, что ничего не получилось. Время как будто замедлило свой ход, вокруг нее тугой кокон из тьмы, она сильнее сжимает холодную руку Роба и видит зарождающийся свет на конце палочки, небольшой огонек стремительно перерастает в густую дымку, а потом и в облако яркого, серебристого света.
Анафема наконец может свободно дышать, тошнота постепенно отступает, серебристое облако приобретает форму обезьяны и дементоры инстинктивно отшатываются. Она встряхивает Роба, он смотрит на нее так, как будто впервые увидел, но быстро сбрасывает оцепенение.  Анафема осматривает улицу – людей не много, света Патронуса хватает, чтобы отогнать всех тварей разом, вот только Анафема не уверенна, что сможет удерживать заклинание долго.

Анафема с удивлением обнаружила в уголках глаз влагу. Быстро вытерла непрошенные дорожки слез с лица и проследила взглядом удаляющегося сребристого пса. Перевела взгляд на незнакомого парня – новоприбывшего участника событий и кинула ему:
— Спасибо за помощь, - и улыбнулась благодарной улыбкой. Внезапные порывы добродушия Анафема списала на постстрессовое состояние. Знаете, когда вашей жизни угрожает опасность и вы сначала замираете на мгновение, ничем не отличаясь от пресловутого оленя перед светом фар, а потом снова чувствуете в себе силы и желание сделать следующий шаг. И когда вы снова можете двигаться и к вам приходит осознание, что это случится не сегодня, вы еще поживете хоть пару мгновений вас накрывает такая чистая и беззастенчивая радость, что хочется поделиться ею еще с кем-то. Как бы сказать: а жизнь то прекрасная штука.
Но Анафема быстро понимает – передышка временная, они еще далеки от безопасности. Анафема переводит взгляд на двух девушек – одна, хипповатого вида блондинка, практически в отключке, вторая, короткостриженая, симпатичная брюнетка, выглядит получше, пытается поднять свою менее стойкую подружку. Новоприбывший парень вдруг начинает с силой дергать двери ближайших магазинов, и Анафема слышит окрик брюнетки:
— Эй, народ! У нас пострадавшая! Вы вроде в теме, можете помочь?
Анафема кидает взгляд на Роба и машет головой в сторону коллег по несчастью. Несколько шагов и они уже рядом, Анафема подцепляет безвольную руку обмякшей девушки и вместе с брюнеткой им удается дотащить ее до ближайшего магазина с открытой дверью. Попытки парня увенчались успехом.
Они мягко опускают поникшую блондинку на пол, краем глаза Анафема замечает торчащие ботинки из-за стойки – видимо владелец магазина не в лучшем состоянии. Роб отрешенно стоит позади и, откровенно говоря, мало чем помогает. Анафема щелкает у него пальцами перед лицом и его взгляд концентрируется на ней – не так быстро, как хотелось бы, но уже неплохо.
Внезапно становится существенно холоднее. Как-будто температура за секунду упала градусов на десять.
— Твою мать, - тянет Анафема, единственной причиной таких перепадов может быть только одно – собачка тоже сдохла. Растрёпанный пацан поспешно закрывает входную дверь, но Анафема очень сомневается, что этой импровизированной баррикады хватит надолго.
— Есть идеи? — спрашивает она присутствующих. — Их довольно много, мы так патронусами не накидаемся. То есть можем, конечно, попробовать, но мы даже отступать быстро не можем, - она поочередно кивает на блондинку на полу и притихшего Роба.
— Можем попробовать пусть стоп искр в воздух, может кто-то обратит внимание и вызовет авроров. – Анафема пожимает плечами. Она думает о том, что отсутствие «911» в мире магов серьёзная проблема. А еще о том, что она бы в жизни не подумала, что сама будет искать встречи с представителями правопорядка.

Их этому учили. Если погода меняется резко, а вода обращается в лёд, палочку надо держать наготове, дрянные мысли закрыть в самом дальнем уголке мозга, сосредоточиться лишь на собственном сердцебиении и направить все силы на отборные воспоминания моментов, которые когда-то давно (а может и совсем недавно) сделали тебя по-настоящему счастливым. Важно прочертить в голове каждую деталь, ощутить все прикосновения и вспомнить слова, чтобы патронус получился совершенным, быстрым и четким, а от костлявых не осталось и следа.
Но Роберт не успел. Рука, тянущаяся к Анафеме, коснулась и его. Холод пронзил тело насквозь, на шее словно сомкнулся круг гниющих пальцев, опаляющих кожу своими острыми иглами. Внутри все пошатнулось, черная ободранная ткань коснулась лица, рука ослабла в попытке схватиться за древко палочки, лежащей в кармане. Воздух сопрел, отдавая могильной сыростью, вокруг образовалась бесконечная тьма, Роб больше не видел Скотт, лишь слегка ощущал, ее руку, кажется, намертво примерзшую к его собственной.

Ее ладонь ослабила хватку, дыхание замедлилось. Они болтали без умолку часа три, хотя каждое слово давалось ей с трудом, а он не знал, что сказать, но все равно говорил, будто бы это продлевало ей жизнь хотя бы на еще одно мгновение. Она была уверена, что ей осталось еще несколько дней, он же отсчитывал минуты. Было ли лишним говорить, что всю жизнь он чувствовал себя ненужным хламом, который только испортил ее собственную, ковыляя прочь от забот, опасаясь даже их существования вокруг себя, на что она улыбалась и повторяла: «Лучше пожалеть о том, что сделал, чем о том, чего не сделал».
Затем, она проводит рукой по его челке и просит пойти спать, ведь завтра они снова поговорят, а потом она уйдет, через день или два. Ее лазурные глаза закрываются, и она засыпает. Навсегда. А он все равно придет к ней поговорить, иногда чаще, иногда реже. Памятник с примитивной надписью «любимая мать и подруга» никуда не уйдет, никогда не сотрется, и не исчезнет.

А вот он исчез. Роб был в Хогвартсе, когда узнал. Эрика прислала письмо, затем пришел свежий выпуск газеты, и, кажется, к вечеру об этом знали уже все. Остаток дня, проведенный под гриффиндорской башней, где они сидели в день его выпускного, был чем-то сюрреалистичным, потому что неба не было видно, сверчки не издавали звуков, все расплывалось из-за миллиона пролитых слез, не закончившихся даже под утро, которое Роберт встретил на той же самой поляне. И не было в его жизни еще ничего хуже той пустоты, что больше никогда не позволит себя заполнить.  Словно, этот один день теперь растянется на всю его жизнь, будет скрываться за каждым поворотом, стоять непроглядной стеной в дверном проеме, щипать и тянуть в области грудной клетки. А когда он его найдет, то снова потеряет, и весь остаток существования окажется еще более бессмысленным. Три года — это уже слишком много. И для чего они вообще были нужны?

Картинки стираются, кожа вдруг теплеет, прямо перед его лицом проскакивает мартышка, обволакивая своим приятным серебристым светом. Робу понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где он находится, и чья рука сжимает его так нежно и аккуратно. Собственно, хозяйка руки встряхивает его, полностью вытаскивая из трагических воспоминаний.
— Прости, я был не в себе, — слабо сказано. Он осматривает пустынную улицу с небольшой кучкой людей на другой стороне и бросает взгляд на еще один патронус в виде собаки.
Либо его хреново учили, либо он сам хреновый ученик. Второй вариант был более вероятен, к нему еще сразу же захотелось добавить пару красивых оправданий вроде того, что неделя выдалась ужасной, Кай сбежал, сломав ему окно, поиски ничего не дали, рука еще не зажила окончательно. Конечно, продолжай, Кэрроу, может не будешь выглядеть настолько жалким в своих глазах. Сам-то веришь в это?
Он последовал через дорогу за Анафемой, кинул взгляд на Алекс, каким-то полушарием мозга припоминая в ней свою бывшую ученицу и зашел в их новое убежище, какой-то невзрачный магазин с валяющимся на полу кассиром. Предложение Аны режет слух, но идея в принципе звучит неплохо, осталось только удачно ее реализовать.
— Подруга, я был, конечно, достаточно бесполезным там на дороге, но, если что, ты шла за ручку с аврором, — он смотри на нее осуждающим взглядом, а потом мягко улыбается, добавляя: — классная была обезьяна. И пес тоже ничего, — Кэрроу кивает головой Эмилю, благодаря того за оперативное вмешательство, и игнорируя все прозвучавшие шутки.
— Можно попробовать подать сигнал. Может Мартин находится неподалеку, ну или хотя бы не занят. Забини так мы точно не дозовемся, Поттера тем более, но шанс у нас точно есть. Только придется выйти, и кто-то должен будет меня прикрывать. Здесь скоро не будет безопасно, — как бы в подтверждение его словам, из рта вырывается пар, а одно из стекл начинает трещать от мороза. — Ну что?

В отсутствии лучшей альтернативы ее предложение было воспринято довольно благосклонно. Парень с  Патронусом в форме собаки представился Эмилем, но Анафема намеренно пропустила его вопрос о личностях присутствующих мимо ушей – если они выпутаются из данной передряги с наименьшими потерями ей бы не хотелось потом мелькать на первых полосах газет как «очевидец вопиющего пренебрежения Министерства безопасностью граждан».
Выдумать себе новое имя не было возможности, каким бы оглушенным не выглядел Роб этот факт не остался бы им незамеченным. Она с удивлением отметила, что остальные присутствующие также не стремились раскрывать свои личности, возможно у них не было лишних ресурсов, чтобы тратить их на бесполезный обмен данными или они здраво рассудили, что если они выберутся живыми то вряд ли им захочется встретиться вновь и обсудить все произошедшее за чашкой горячего шоколада, а если не выберутся – к чему эти расшаркивания?
Эмиль, как успела для себя сделать вывод Анафема, был из того типа людей которым буквально кости ломит если они стоят на месте больше секунды. Не успели они обсудить предложенную ею идею, как Эмиль уже ринулся в бой с излишней театральностью перекрестившись напоследок. В Бога Анафема не верила и не собиралась начинать это делать перед лицом смертельной опасности. Анафема верила в здравый смысл, продуманный план, а больше всего в свои собственные силы.
Поэтому, когда Эмиль резво выскочил за дверь, не дожидаясь ответной реакции от своих случайных знакомых, она мысленно дала себя зарубку на будущее никогда не связываться с инфантильными людьми.
Роберт был прав – Эмилю определено нужно было прикрытие, дементоры это тебе не детский сад – последствия подобного безрассудства могут быть катастрофическими. И дело даже не в том, что при такой невиданной активности эких тварей, даже беря во внимание, что ему может повезти и он подаст сигнал бедствия, у него просто не будет возможности вернуться обратно – стоит ему отойти слишком далеко от этой захудалой пристроечки которую с натяжкой можно было назвать приличным магазином как ничего не сможет помешать их внезапным гостям отрезать ему путь к отступлению. Их можно было сравнить с акулами в животном мире вот только последние действуют куда гуманнее.
Дело было в том, что как только дементоры почувствуют свое окончательное преимущество их уже будет не остановить. Душенка Эмиля будет для них как слабосоленое карпаччо – разогревает аппетит и заставляет двигаться по направлению к столу с основными блюдами.
— Прикрой меня, - шепчет она Робу и, осторожно толкая дверь, выходит наружу.
Ей кажется, что они разминулись с Эмилем всего на пару минут, но этого вполне хватило, чтобы он успел скрыться из виду. Времени на раздумья нет, а стоять на улице привлекая к себе такое ненужное сейчас внимание не выход, и она решает двигаться по направлению в сторону, которая на данный момент кажется ей наиболее небезопасной.
Интуиция ее не подводит – Эмиль как и следовало ожидать удобно расположился на не вполне чистом тротуаре, его она увидела издалека и практически в тоже мгновение почувствовала как пальцы сводит от холода, а кончик палочки покрывается тонкой корочкой льда.
Она не смотрит идет ли за ней Роб, но надеется на его благоразумие и навыки аврора. Силы постепенно начинают ее покидать, она явственно слышит крик сестры и резко оборачивается – она практически уверена, что это наваждение, но волна страха все равно неуместно подступает к горлу.
Она сжимает руку, в которой зажата палочка второй рукой в попытке унять дрожь, в ответ на произнесенное заклятие из палочки вырывается только тонкая струйка серебристого дыма, лишь отдаленно напоминающая очертания ее Патронуса.
Твою мать, думает Анафема, лучше бы сидела дома.

Время близилось к шести, а значит скоро можно было выдвигаться в сторону Св. Мунго, чтобы встретить Ванду после работы. Это была наша традиция, моя привычка, которую я никогда не нарушал. Когда не было никаких серьезных заданий - авроры либо просиживали часы в Министерстве, занимаясь отчетами, документацией и прочей ерундой, от которой у меня сводило скулы, либо выходили на улицы магического Лондона, наблюдая за тем, чтобы ничего не случилось. В последнее время стало как-то неспокойно, поэтому было решено усилить патрулирование, а моя смена вот-вот должна была закончиться. Я даже уже выдвинулся медленным шагом в сторону место встречи с моим коллегой, именно он должен был заменить меня в ночную смену. Мысленно я уже был дома в объятьях жены, накормленный и довольный жизнью. Но как говорится в любой такой истории есть свое "но" и оно наступило. Сначала где-то вдали показался слишком уж яркий свет для вечернего Лондона, свет приближался, а я замер на месте, предчувствуя беду. Мысли догнали зрение сразу же - это был патронус, телесный патронус, который я тут же узнал. Наверное, любой аврор умел вызывать патронус, а тем более мы запоминали их, чтобы знать, кому сейчас нужна помощь. И эта борзая принадлежала Роберту Кэрроу. Шестое чувство никогда меня не подводило, поэтому я тут же понял - нужна помощь. Ему нужна помощь, причем срочная, судя по тому, как с каждой секундой свечение патронуса уменьшается. Главное в таких ситуациях быстро реагировать, поэтому я тут же отправился следом за гончей, держа палочку наготове. Люди вокруг смотрели на меня внимательно, а я свободной рукой махал в сторону, чтобы они скрылись с улиц, спрятавшись где-то в домах, потому что неизвестно, что ожидает меня за углом. Может, остальным грозит опасность.

Шаг за шагом, быстрее. Я практически бежал, но нужно было быть на чеку. И как только я почувствовал холод, озноб и по коже поползли мурашки... понял, что придется иметь дело с дементорами. Главное сейчас собрать все мысли в кучу и не позволять плохим воспоминаниям одержать верх. Я давно не встречался с существами в плащах, поэтому надеялся только на то, что с первого раза выйдет вызвать телесного патронуса, который сможет защитить меня, прочистив путь к Кэрроу. И я начал думать только о самом хорошем, что было в моей жизни, останавливаясь на лучших воспоминаниях. И все они были связаны с Вандой, потому что до встречи с ней я жил обыденно. Работа, дни дома, так до бесконечности... и вот, когда я стоял в конце улицы, замечая впереди парочку людей, а вокруг них скопившихся, как голодную свору львов над ягнятами, дементоров... вспоминаю образ жены, как она сказала, что согласна выйти за меня. Ее глаза и улыбку в тот момент, когда она говорила заветное "согласна" перед алтарем. Направляю палочку вперед, невербально вызывая патронуса. Из конца палочки вырывается скоп искр, которые превращаются в очертание, а затем в образ французского бульдога, который по моему движению руки мчится на помощь. Он проносится стремительно и быстро, разгоняя в стороны существ. Мне все еще холодно, но я, держа под контролем патронуса, бегу по направлению к Кэрроу, заметив незнакомую девушку, а рядом с ней - Эмиля. Он был стажером под начальством моей жены, поэтому я немного знал о нем, мы даже были знакомы.
- Быстро в укрытие! Нужно выиграть время! - проговорил я громко, помогая парню, не поворачиваясь спиной к бульдогу, который пока еще находился на страже меня, но я не мог вечно удерживать его, а также выполнять другие физические действия, - Роб, в магазин! - махнул я рукой коллеге, чтобы тот помог девушке спрятаться в магазине, а затем втянул следом внутрь Эмиля. Патронус оставался у выхода, лая и рыча на существ, что подкрадывалась к нему.
"Нужно лишь выиграть время..." - думал я, пытаясь удержать контроль над своим патронусом.
- Вы как? - спросил я бегло, посмотрев на своих спутников, - никто не ранен? - обычный вопрос аврора на службе. Вижу, что выглядят они все испуганно, конечно, Кэрроу не такой бледный, как паренек.

Отредактировано Martin Blackwood (2020-09-19 00:11:19)

-Давай, Эмиль, тебе всего лишь нужно представить какой-то радостный момент из совей жизни, я уверен, у тебя их много! - рассмеялся Пратчет, наблюдая за потуающими серебристыми искорками, которые вылетели из палочки. - Я оставлю тебя ненадолго, - он отвлекся и вышел из кабинета. Наверно, он сделал это специально, чтобы Эмиль мог спокойно подумать, чтобы никто не торопил его, не стоял над душой.
Он сел на стул, зевнул. Был поздний вечер, а мистер Пратчетт вдруг решил обучить Эмиля заклинанию патронуса, ткнув его носом в то, что у него хотя бы что-то должно быть в загашнике. Впрочем, он предлагал и окклюменцию, но Эмиль сказал, что нужно быть психом, чтобы копаться в чужих мыслях, и если ему попадется такой на пути, то его мозг взорвется. Эмиль понимал, что нельзя вспоминать ежедневные моменты, от которых он смеялся, даже если этот смех переходил в поросячий визг. Это все было не то. Смех не всегда предполагает радость.
Ему было пять лет, когда он по обыкновению шатался по небольшому саду  с несколькими яблонями. Он ждал, когда яблоки упадут на землю, потому что не дотягивался до самого красивого, что висело высоко-высоко и блестело своим глянцевым блеском. Так манило его. Но он помнил, что попытка забраться на дерево два дня назад не увенчалась успехом, и он только договорился, чтобы его выпускали одного. Пообещал больше не лазать. Вот сидел под деревом и уговаривал яблоко упасть. Однако внимание его быстро переключилось на бабочку, он побежал за ней, перепрыгивая коряги. Она села на большой бутон желтой розы, и он, притаив дыхание, наблюдал за тем, как она перебирает тонкими ножками. Он аккуратно сложил ладошки. Хлоп! Она трепыхается в его руках, он чувствует. Немного щекотно, но он бежит уже домой к маме, чтобы показать ей, какую диковинку нашел. Мама сидела на кресле, читала какую-то книгу, или журнал, он не помнит, но он выпустил эту бабочку ей прямо в нос. Как она визжала. Кто же знал, что существуют на свете люди, которые боятся бабочек. Это же бабочки! Он стоял в углу, наказанный, вытирал пыльцу бабочкиных крылышек о шорты. Ему не понравился тот день.
Может быть, стоит вспомнить что-то более взрослое? Школьный бал? Первый поцелуй? Первую любовь. Первое свидание? Он еще не дорос до такого возраста, чтобы казалось смешным все, что он тогда говорил и делал. Пока еще ему становилось стыдно, и он старался это поскорее забыть, но увы то и дело это всплывало у него в голове.
-Мсье Лефебр? - он обернулся: в дверях палаты стоял пожилой человек, к которому Эмиль сразу подскочил, помог пройти в палату. Он его ждал. - Не надо обращаться со мной, как с больным, - пробурчал он и ткнул его в бок своей клюкой.
-Но Вы.. - попытался возразить ему Эмиль и сказать, что он и правда больной, что он пациент клиники, а Эмиль будет его лечить.
-Что я? Болен? Я стар, а не болен, - он со вздохом уселся на свою койку. Эмиль со всей серьезностью подошел к этому поручению, от которого могла зависеть вся его дальнейшая жизнь, ведь этот старичок был весьма богат и о нем просили позаботиться тщательнее.
-Какой ты отвратительный зануда!!! - через пять минут Эмиля ошарашил такой возглас.

Он рассмеялся в голос, когда вошел мистер Пратчетт.
-Вижу, что ты подобрал себе воспоминание, - - улыбнулся тот. Да, тот старик умер через два дня, но это были два очень веселых дня в жизни Эмиля.
Теплее от котенка не становилось, хотя тот уже залез к Эмилю в руки. Он выпрямился, спиной стал отходить к тому магазину. Удалось попасть в просвет, организованный патронусом девушки, и только потом вызвать своего и отправить его к тому молодому человеку. Кажется, ему удалось взять себя  в руки и выйти за помощью. Эмиль только собрался вернуться в магазин, но напоследок решил оглянуться, увы ему не дали, втащив его в здание.
-Блин, - буркнул он. Стало много теплее и котенку тоже. Эмиль выпустил его на прилавок. Может быть, он останется здесь жить как свидетель этих странных событий. В голове Эмиля же происходило что-то совсем другой - не то, что было до выхода отсюда. Он совсем не обратил внимания на то, что вернулись они большим составом, нежели вышли. Ему было все равно, хотя должен был порадоваться, что пришел на помощь аврор. Крик девочки вытащил его из временного забытья.
-Кто не закрыл дверь! - рявкнул он не своим голосом скорее в пустоту, хотя было понятно - тот, кто последний выходил, впрочем, его могли и не услышать, потому что магазин был таким маленьким, что одного дементора на них всех вполне хватало. В ушах стоял звон. Сильнй колокольный звон, который возвещал о пожаре,  хотя в жизни Эмиля не было никакого пожара, ему так казалось, но этот колокольный звон заставлял его сжимать голову руками, разве что послышался перелив колоколов, который был заказан тем стариком на свои похороны. Он говорил, что хочет слышать непременно, как много больших и маленьких колоколов Нотр-Дамма будут играть в его честь. И снова его радостный смех.
-Экспекто Патронум! - успел выпалить Эмиль, выпустить своего песика, который уселся в итоге рядом с девочкой, которая в испуге ругалась на него. Эмиль в два шага оказался рядом. - Она тебя не слышит, - кажется, они опоздали, впрочем, девочка еще дышит.
-Она же не умрет, Магда не умрет? - спросила девочка, впиваясь когтями в его руку. Не умрет, но пока с ней обстоят дела куда хуже. Эмиль достал волшебную палочку, взмахнул ею, из ее вылетела лимонного цвета бабочка, полетала немного, лопнула и разлетелась тысячами искорками. Дежурные из Больницы Св.Мунго были вызваны. Ему удалось даже кратко описать им причину вызова и экстренность. Осталось только подождать. Его пес уткнулся носом в щеку Магды, но даже он не был уверен, что сможет помочь.

Когда Роб увидел Мартина, жизнь, как бы это глупо сейчас не звучало, стала намного лучше. Его борзая не прибежала следом, видимо, исчезнув по пути, но аврор был рад, что ему хотя бы получилось удержать ее достаточно долго для того, чтобы Блэквуд смог на них выйти. Он не был уверен, что этим можно гордиться, потому что ещё десять минут назад застыл на улице при виде костлявых, но тренировки в аврорате явно не прошли даром. И, помнится, им говорили, что ступор — пусть и опасная, но вполне нормальная реакция на первую встречу с дементорами. Главное, сознание не потерять, ибо здесь тебе уже ничего не поможет.
Он кивком головы поздоровался с Мартином и зашел следом за ним в магазин, до которого они смогли добежать во время своей чрезвычайно смелой вылазки. Только теперь Роб отпустил руку Анафемы, подмечая, что постоянно хватается за нее сегодня, и надеясь, что саму девушку это никак не смущает. В конце концов, это он пригласил ее сюда, а значит ему за нее и отвечать.  Забавно, что именно сейчас он снова вспомнил про их совместные с Лирой поиски Кайсана, и незаметно для всех усмехнулся. С Анафемой, даже в такой ситуации, все было намного спокойнее, она, по крайней мере, на него не орала. Но все равно он то и дело думал о том, где сейчас Лира, и что она делает, или как было бы классно, если бы она оказалась здесь и отгоняла своими криками этих ребят в плащах. Или бы это не сработало, потому что она такая крикливая только когда дело касалось именно Кэрроу, ведь вспомнить ее в школе — тихая и спокойная, совсем не соответствующая своей фамилии. Всё изменилось со школьных времен.
— никто не ранен?
— В магазине напротив продавец без сознания, не знаю от испуга, или до него добрались, — начал вспоминать Роберт, когда все, находящиеся в магазине, высказались о своем состоянии. — и там еще несколько моих бывших учениц, но, кажется, они в порядке, — Кэрроу уже машинально коснулся руки Анафемы, подходя к ней ближе. Ее вопрос прозвучал с такой усталостью, что ее можно было физически почувствовать. Он и сам устал, сломанная пару недель назад рука уже не могла держать палочку, а этот резкой смены температуры саднило горло и было больно дышать.
— Надо разогнать их, и кто-то должен, — голос Роберта прервала громкая ругань и крик, доносящийся из приоткрытой двери. Кажется, его предположение о здравии Алекс и Магды оказалось полной хренью. Эмиль, как обычно, двинулся на помощь первым, а Роб, как обычно, не успел и слова сказать ему вдогонку, только лишь мысленно выругал неорганизованность присутствующих-не-обучавшихся этому в аврорате.
— Как он, блять, дожил до своих лет?
Анафема тоже не подвела, снова. Еле держась на ногах, она уверенно заявила, что поплетется следом за парнем, и Роб не нашел другого варианта, как просто согласиться помочь ей, хотя, если бы кто-то спросил его мнение, он бы настаивал на том, чтобы девушка с парнем остались под безопасной крышей, а он и Мартин уже разбирались со всем остальным.
Они выскользнули  на улицу, двигаясь точно по направлению к своему бывшему пристанищу, но едва дойдя до двери, Кэрроу заметил, как витрина снова покрывается толстой коркой льда.
— Иди к ним, я помогу ей, — Роб кивнул в сторону магазина, решив, что девочкам больше нужна помощь профессионала, а сам, пересилив слабость в руке, поднял палочку и, поравнявшись с Анафемой, призвал т свою борзую, медленно шагая в сторону дементоров. Существа старались противостоять патронусам, но буквально через пять секунд своей безрезультатной борьбы, разлетелись в разные стороны, а затем и вовсе скрылись где-то за черными тучами, нависшими над кварталом. Стало теплее, ветер перестал резать кожу.
— Кажется, ушли. Будем надеяться, что не вернутся.