Семнадцать пропущенных от матери — это не шутка.

Вообще-то это даже больше похоже на вызов — перезвонить ей спустя сутки и попытаться объяснить, что за это время её не убило фурой, не зарезал маньяк и не одолела какая-нибудь новая хворь из новостей. И не всё это одновременно тоже. И совесть её тоже никуда не делась — она всё ещё её дочь Уна, старающаяся во всём угодить, хотя и не так рьяно, как несколько лет назад. Как-то запоздало она обрела в своей голове подозрение (не без помощи мозгоправа), что угодить всё равно не получится, тем более, после всего этого дерьма с психушкой и отказом продолжать карьеру юриста. Но общение с родителями поддерживать всё равно приходится, хотя оно и выглядит по большей части как-то всрато.

Нет, она не жалуется, это было бы некрасиво. Но какой-то частью себя ей кажется логичным и математически верным, что исчезновение брата из этой семьи должно было вернуть ей ту половину родительской любви, которая все это время доставалась ему. А она у него была, надо признать, что ни на есть львиная. На деле же оказалось, что его двойная порция умножилась и стала четверной, превратившись в бесконечные воспоминания о том, как Шолто говорил, шутил, ел, ходил и какие надежды подавал (это в халявной-то футболке гида и с подружкой из какого-то задрипанного бара). А от Уны по-прежнему что-то требуется — эта песня стара как мир, ну или по крайней мере как сама Уна (место для шуток про возраст). И слова в этой песне тоже весьма заезженны.
Например вот, быть всегда на связи и давать понять, что она не исчезла. И пьёт все таблетки. И мелом больше ничего не рисует. И вообще давно не видела мел и желания его увидеть в себе не обнаруживает.

Словом, предстоящий разговор удручает ещё до его начала, и Уна продолжает откладывать этот неприятный момент весь день, хотя забытый и потерянный вчера на работе телефон, разумеется, нашёлся ещё утром. За день там прибавилось несколько звонков, и ей приходится включать всю свою способность быть убедительной для самой себя — старательно делать вид, что телефон не звонит, она его не слышит и вообще у неё много работы. Завидное упрямство ничего не замечать для того, кто ещё три года назад пытался изображать у себя дома Дина Винчестера и был полон намерения вывести на чистую воду собственную квартиру и этого назойливого блондина, который постоянно обнаруживался где-то в её недрах, но исчезал, стоило им встретиться взглядом.
Только вот работы в крошечном книжном магазине как всегда мало, день подходит к завершению, и время взять в руки телефон агрессивно приближается.

На часах двадцать ноль ноль.
Уна вздыхает.
Она берет из-под кассы ключ от входной двери, надевает пальто и выходит на улицу, попутно набирая мать, прижимая телефон плечом к уху, и принимается копошиться ключом в вечно заедающем дверном замке.
Замок никак не поддается, мать снимает трубку ещё до того, как завершается первый гудок.
Уна слышит истерику на том конце и боковым зрением замечает приблизившуюся откуда-то со стороны мужскую фигуру.
Всё это одновременно приводит к тому, что ключ падает, так и не провернувшись в скважине на нужное количество оборотов, Уна вполголоса произносит “твою мать”, а потом вдруг прислушивается к тому, что сквозь эмоции пытается донести до неё, собственно, её мать.

Нет, она не переживала всё это время, что её дочь расчленил маньяк. Короновирус и грузовики она тоже не подозревала. Она вообще о ней не думала.

— Кто вчера пришел?.. — Уна переспрашивает, с недоверием глядя куда-то в пространство, как-то резко забыв про упавший ключ и свои обязанности.
— Погоди, я не поняла, как это — пришёл домой?
Мать словно бы и не слышит вопросов, тараторя что-то про “такой же как был”, зато Уна поворачивается лицом направо и видит там одно очень знакомое лопоухое лицо.
— ...чего? — переспрашивает она в трубку, ощущая себя внезапно в какой-то другой реальности.

Сердце останавливается, кровь тоже, в глазах темнеет и, признаться честно, она вообще не отказалась бы потерять сознание, но внимание слишком жадно цепляется за это неожиданное явление перед собой.
— ...чего? — как-то глупо повторяет она, обращаясь при этом скорее ко всей Вселенной, чем к матери.

И в мире становится слишком мало кислорода.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/2c/77/2/945984.gif[/icon][status]purple pills[/status][nick]Una Ainsley[/nick][lz]работаю в книжном, пытаюсь не сойти с ума ещё раз[/lz][sign][/sign][lv]...[/lv]

Пока Шолто абсолютно по-свойски перехватывает её односторонний разговор с матерью, которая умудряется вполне разборчиво что-то кричать в процессе перемещения от уха сестры к уху брата, пока он избавляется от неё парой коротких фраз, Уна просто не знает, что делать. Она благодарна, вообще-то, потому что за последние три года это самый короткий разговор с матерью — и в этом плане самый прекрасный. Но проявить эту самую благодарность не представляется возможным — в голове всё ещё стучит фраза “такой же как был”, а плечи аккуратно встряхиваются в руках брата.

Кислорода становится теперь уже как-то катастрофически мало.
Уна несколько раз открывает рот, у неё даже получается втянуть в себя что-то из окружающего пространства, а вот наружу ничего не выходит.
Получается довольно глупо. И шумно.
Уна думает, что надо позвонить своему мазгоправу.

Шолто и правда такой же, как был. Как будто бы даже в той же футболке. И если бы он мог заявиться в этот мир после трёхлетней пропажи с более глупым заявлением, чем “земля вызывает Уну” — он был это сделал, конечно.

Уна делает вполне разумный вывод, что позвонить мозгоправу у неё сейчас явно не получится, да и её телефон таким естественным и свойским движением Шолто убрал к себе в карман. Так что Эйнсли продолжает не_дышать и пытается вспомнить всё, чему её научили в психиатрической клинике. Не паниковать, вспомнить что-то простое и монотонное, повторять это, пока пульс не успокоится и дыхание не придёт в норму.

— Тише мыши… — неуверенно начинает она едва различимым шепотом. — Кот... на крыше.
Уна ещё раз делает вдох, и когда ей кажется, что легкие уже натурально готовы разорваться от всего, что она в них сейчас судорожно натолкала, прихватив с собой грудную клетку, лифчик и всю её одежду, ей наконец удается сделать короткий выдох.
— ...а котята ещё выше.

Вообще-то к этой считалке прилагается ряд незамысловатых детских движений, изображающих крышу, кота и котят — но пока ей не удается воспроизвести руками ни одного приличного жеста.

— Кот пошёл за молоком.
Она так и стоит в руках Шолто, глядя на него большими глазами почти идеальной окружности, и продолжает декларировать чуть более уверенно:
— А котята кувырком.

Ей одновременно хочется его обнять, ударить, спросить, правда ли он уехал в Австралию, забыв телефон у неё на журнальном столике и кроссовки в прихожей, и больше всего — убедиться, что он не свой собственный призрак, как он сам любезно успел подсказать, и не появился, только чтобы прямо сейчас исчезнуть заново, оставив им всем ещё один список вопросов и ей лично — препаратов, отпускаемых только по рецепту врача. Но вместо всего этого…

— Кот пришёл без молока.

Она почти равномерно выдыхает, а потом почти также равномерно делает большой вдох. И выдыхает ещё раз. И раза два моргает — впервые с того момента, как увидела брата.

— А котята ха-ха-ха.

Сейчас в её голове проходит масштабное принятие решения: прочитать ли считалку ещё раз, попробовать сесть на асфальт и подумать о своей жизни грустные мысли, или всё же вступить в контакт с этим чертовым призраком чертового брата, выглядящим таким же как был.

[nick]Una Ainsley[/nick][status]purple pills[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/2c/77/2/945984.gif[/icon][sign][/sign][lz]работаю в книжном, пытаюсь не сойти с ума ещё раз[/lz][lv]...[/lv]

Призрак Шолто выглядит вполне убедительно, и она даже вполне хочет ему об этом сообщить, но речевой аппарат всё ещё не желает выдавать в этот мир что-то, кроме считалки про котят и мышей. Что, в общем-то, тоже не так плохо, если подумать, и она уже собирается повторно продекларировать первую строчку, когда её брат, наконец-то, предпринимает какие-то меры по устранению её внутренних неполадок и усаживает на крыльцо. И да, это было как раз одним из трёх возможных вариантов развития событий в её голове, так что если не обращать внимания на сложности с дыханием и мышлением, всё идет по плану (а вовсе не по пизде).

Уна садится, продолжая пребывать в этом мире максимально безучастным и немного даже блаженным пассажиром, и вроде бы приходит к выводу, что все хорошо. Телефон, если что, можно купить новый, а номер мозгоправа снова найти в интернете, ключ от магазина наверняка найдётся где-то в районе этого самого крыльца, на котором она сидит.
Как вдруг ей в лицо прилетает самая настоящая пощечина.

Уна хватается за ушибленное место, которое мгновенно краснеет, и с большим недоумением смотрит на своего призрака. Похоже, ему не очень понравилась считалка, хотя зная Шолто — ему скорее не понравилось, как мало внимания она ему уделила с того момента, как он перед ней появился. Она и забыла, как легко он умеет добиваться желаемого, в какой бы разрез это не шло с желаниями окружающих — её, в частности.

Она ещё какое-то время моргает в пространство, а потом тихо говорит:
— Ты ёбнулся?
Собственно, в этом-то сомнений никогда не было, но… Уна резко встаёт, едва не теряет равновесие, и делает несколько несуразных шагов на одном месте.
— Ты, блядь, появляешься вот так — как ни в чем не бывало — и первое, что тебе пришло в голову, — это влепить мне долбанную пошёчину?!
По крайней мере, теперь у неё нет сомнений в том, что он настоящий и происходящее действительно происходит.
— Ты кретин, понятно?! Где, блядь, тебя носило всё это время?!
Уна не завелась. Она ещё только начала заводиться.

[nick]Una Ainsley[/nick][status]purple pills[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/2c/77/2/945984.gif[/icon][sign][/sign][lz]работаю в книжном, пытаюсь не сойти с ума ещё раз[/lz][lv]...[/lv]

Шолто, конечно, не помогает. Шолто откровенно смеётся со всем своим обаятельно-очаровательным лицом — а чего от него ещё ждать. Где-то в параллельной версии своего существования Уна замечает, что его мимика совсем не изменилась за последние три года, улыбка, ямочки на щеках — всё то же. И совести судя по всему тоже ни на грамм не прибавилось. Уна начинает полыхать, а он ржёт, разве что по асфальту от смеха не катается.
Ну и что, вот по этому она скучала? Вот его фотография лежит у неё в прикроватной тумбочке?
Он пробыл рядом с ней минуты три, а всё происходит так, будто они снова в школе и он утащил её пакет с ланчем, пока она болтала с подругой. Одной шоколадки ему, видите ли, показалось мало, и он удачно вспомнил, где легко можно достать ещё одну.

— Что смешного-то?!

Разумеется, её это всё бесит. Теперь уже хочется совсем не обнять — влепить ответную пощечину, и до этой стадии принятия, надо признать, ей совсем недалеко. Только вот она ещё в подростковом возрасте обнаружила, что её мелкий брат вырос, и колотить его стало на порядок сложнее. Чаще всего он легко уворачивается и в итоге от своих попыток причинить физическое насилие страдает она сама. Самолюбием в первую очередь.

Уна пропускает вопросы про звонки мимо ушей, впиваясь в него гневным взглядом, готовая разразиться новой тирадой, но Шолто, к счастью, делается чуть серьезнее. Она слушает короткий рассказ внимательно, пытаясь переварить и усвоить каждое слово, не пропустить ни одной мысленной запятой. Она даже пытается это себе представить — вот он исчез три года назад, а потом появился в якобы её квартире…

Та Уна поверила бы и прониклась этой его обидой (на неё, что ли?). Она бы уже искала телефон Дина Винчестера и выспрашивала более детальные подробности.
Новая Уна в мистику не верит и слышать о ней ничего не хочет — над этим поработало сразу несколько солидных человек.

— Это какой-то твой прикол? Ты издеваешься? — сначала тихо спрашивает она. — Тебе реально кажется это смешным?!

Как бы она не орала на него раньше, где-то в глубине своей души она всегда считала, что чувство юмора у брата действительно хорошее. Ну, смешное. И слова он подбирает удачные. Но теперь ей кажется, что за последние три года сошла с ума не одна она.

— Шолто, тебя искали всем районом! Были целые группы добровольцев, мы думали, тебя похитили! — или что он уехал в Австралию без кроссовок. По крайней мере эта версия оставляла его живым — поэтому внутри себя Уна придерживалась именно её. А вот про психушку и о том, что во всём этом дерьме какое-то время подозревали её, она рассказывать не хочет. Почему-то сейчас ей это кажется особенно стыдным, и эту правду хочется спрятать поглубже от них обоих. — Ты маме такой же хуйни наплёл?!

[nick]Una Ainsley[/nick][status]purple pills[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/2c/77/2/945984.gif[/icon][sign][/sign][lz]работаю в книжном, пытаюсь не сойти с ума ещё раз[/lz][lv]...[/lv]

Шолто не спешит объявлять весь этот фарс своим новым розыгрышем. Это, с одной стороны, хорошо, может быть, чувство юмора у него сохранилось на адекватном уровне и осталось где-то в шутках про дозвониться королеве. А вот что из этого следует с другой стороны думать по-прежнему не хочется. Уна стоит напротив своего брата, продолжая буравить его взглядом, вполне способным выжечь дырку в его лопоухом лице, и старательно укрепляет внутри себя рушащиеся баррикады.

Херня не случается. Мистики нет. Это всё чушь из телевизора. Чёрные кошки такие же, как цветные. Лестницы — это просто лестницы. Тот долбанный блондин из её квартиры — на самом деле просто долбанный блондин из её воображения…

— Да кто угодно! Люди каждый день пропадают... — гнева в её словах становится не так много, но она по-прежнему негодует. Конечно, люди пропадают каждый день, но ты никогда об этом не думаешь всерьез, пока однажды не заходишь на свою кухню вслед за братом и… — Нет-нет-нет, этого всего не может быть.

Решимость тончает, когда упирается в его растерянное лицо. Ещё больше, когда он всерьез говорит о том, что было бы, если бы он повторил всё это их матери.

— О, ей лишь бы мозгоправам звонить! Это у нас, блядь, выход из любой ситуации, — вот чего, а реветь она совсем не планировала. Но слезы предательски наполняют глаза — кажется, он случайно сковырнул похороненную тремя годами обиду.
Ей не поверили. Её просто сдали врачам. Интересно, теперь они намереваются также сдать туда Шолто?

Уна вытирает глаза одним резким движением рукава, подходит к брату и теперь сама берёт его за плечи, едва встряхивая.

— Шолто, скажи, что это всё шутка. Пока не поздно. Лучше скажи сейчас и расскажи про Австралию. Можешь про Нидерланды, Нигерию — про что угодно, как ты там заебись путешествовал всё это время, только не про долбанное мистическое исчезновение, окей? — для полноты картины не хватает только добавить "скажи, я не буду тебя ругать".

— Мне сказали, то, что я видела, я видеть не могла, — и она им поверила. В итоге. — Что люди не растворяются, когда идут за пивом, при этом никого не предупредив. Сказали, что тебя или изначально в квартире не было, или ты ушёл раньше, когда я, видимо, уснула. Ну так как?

[nick]Una Ainsley[/nick][status]purple pills[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/2c/77/2/945984.gif[/icon][sign][/sign][lz]работаю в книжном, пытаюсь не сойти с ума ещё раз[/lz][lv]...[/lv]

— Африканская! — почти огрызается Уна, когда он вырывается из её рук.

Что ж, надо сказать, что правда его. В её идеальной версии с Австралией для убедительности действительно не хватало только дебильных открыток. Её брат любил путешествовать, глупо шутить и совмещать первое со вторым, неизменно посылая ей из своих странствий какую-нибудь ерунду. Она, конечно, клятвенно обещала пропустить это всё через шредер, но хранила. Сначала на холодильнике, теперь в старой коробке из-под обуви — натыкаться на его "любовь" на кухне каждый раз в какой-то момент стало как-то слишком грустно.

Вторым по значимости фактором в пользу правдивости его слов является отсутствие на нём кроссовок. Точнее, их присутствие в её квартире в день его исчезновения. Именно это вспомнилось ей всякий раз, когда она убеждала себя в том, что мистики в реальной жизни не существует и херня не случается. Скорее всего потому, что это обстоятельство делало его глупый побег слишком глупым даже для него…

— Я не знаю, что я видела, — говорит Уна через паузу тихим голосом, по прежнему не сводя с брата глаз. И это, конечно, правда. Она не знает, что это было, но после многих часов психотерапии ей казалось, что она начала знать. И вот опять этот мир встаёт с ног на голову. Такое ощущение, что стоит ей занять одну твердую позицию — как все вокруг резко переобуваются и занимают противоположную. Даже тот, кто всю жизнь убеждал её, что кроличьи лапки приносят не больше удачи, чем любые другие органы любых других животных, а черные кошки гуляют по улицам не зависимо от того, что с ней должно произойти в ближайшем будущем.

— Хорошо, пойдем, — Уна не утруждает себя воспоминаниями о ключе и незапертой двери магазина, и отправляется вверх по тротуару, убедившись только, что брат следует за ней. Она идёт, повторяя про себя свою считалку и поочередно сгибая каждый палец на обеих руках — всё размеренное и монотонное по прежнему действует как хорошее седативное, так что эмоции стихают — но это, вероятно, лишь на время. Она живет всего в паре кварталов от места работы, так что скоро они оказываются в нужном подъезде, на нужном этаже, в нужной квартире. Едва переместившись за порог она скидывает сумку на ближайшую горизонтальную поверхность, туда же отправляет пальто и идёт сразу на кухню, по дороге отмечая, что никого из соседей, кажется, сейчас дома нет.

— Будешь чай? — не дожидаясь ответа она ставит большой металлический чайник на плиту (никто из жильцов так и не разорился на электрический) и достает с полки две кружки.

Их кухня — средоточие творческого беспорядка. В раковине снова кто-то оставил посуду, столешница покрыта банками со специями и прочей кухонной утварью, подоконник уставлен стаканами с её, Уны, кисточками и палитрами, которые она собиралась помыть ещё позавчера.

— Что ж, получается, с нами случилась какая-то херня, — как-то безучастно вздыхает Эйнсли в пространство. — Печеньку?

[nick]Una Ainsley[/nick][status]purple pills[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/2c/77/2/945984.gif[/icon][sign][/sign][lz]работаю в книжном, пытаюсь не сойти с ума ещё раз[/lz][lv]...[/lv]

- Если хочешь чего-то покрепче, можно поискать у Эни, - пожимает плечами Уна. - Она прячет от нас свой алкоголь так, как будто мы строим на него большие планы, хотя мы с Эрни не пьем вообще, и она вроде как это даже знает. Но могу поспорить, всё бухло у неё в ящике с нижним бельем, - потом она смотрит на него и добавляет:
- Да-да, моих соседей зовут Эни и Эрни.

Уна действительно не пьёт с тех самых пор, да и вообще старается держаться подальше от всего, что может хоть как-то повлиять на сознание. Наркотики, водка, колдовские сайты, общение с мамой. Последнее, конечно, совсем исключить невозможно - хотя сегодняшние семнадцать пропущенных поселили в ней небольшую надежду.

Ей достаётся кружка с бордо подмигивающим Микки Маусом, желающим хорошего дня крупным диснеевским шрифтом, и она обхватывает его руками так, будто замерзла, хотя последнее что она может найти в себе в данный момент - это заботы о температуре своего тела. Она смотрит на Шолто и, честно говоря, всё ещё не верит. Вот её брат, который уже трижды был всеми оплакан и которому мать ежедневно возводила словесный мемориал из “Шолто то, Шолто это”, вот его уши и шуточки, и вот он стоит рядом с ней, снова очень легко называя её повернутой. Что ж, если однажды она признается, что скучала по этому, скорее всего ей придется кого-то из них убить. И она бы улыбнулась этой мысли, если бы её сознание все ещё не пыталось адаптироваться к новой реальности. Её брата так долго не было, что оно как будто инерции пыталось стереть его изображение и делало вид, что ничего хоть сколько-нибудь необычного не происходит.
Интересно, как-то так Шолто чувствовал себя раньше? Когда в их доме появлялся блондин, о котором она не должна думать, и когда на стенах в спальне менялись обои, чего тоже в её голове быть уже не должно?

- Что произошло… - задумчиво повторяет Уна. - Тебе какую версию? Я так понимаю, что та, где ты по-свински пропал без вести на берегах Австралии тебе не подходит, - что обидно, ведь она очень за неё держалась. - А ту версию, где меня подозревали в твоей смерти я, вообще-то, вспоминать не люблю.

Уна отходит от него и садится за стол, ставит кружку, так и не сделав из неё ни одного глотка. Она так кардинально поменяла круг общения, что вопросов о её брате уже давно не возникало. И эту историю она тоже не рассказывала с самой психушки.

- В общем, ладно, я скажу это, но если ты опять начнешь издеваться я… я без понятия, что я сделаю, - скорее всего ничего, как обычно. - В общем мне показалось, что ты исчез с кухни у меня на глазах, потом начались все эти стрёмные разбирательства, мне пришлось уволиться, потому что моему начальнику такая репутация была не нужна. Ну а потом я… - она делает паузу и глубоко вздыхает. - Потом я решила вернуть тебя тем же способом, которым ты якобы исчез и… проверила небольшой ритуал. Свечи, кристаллы - ничего особенного. Потом пришла мама и… - и вдруг она понимает, как это всё звучит. Она прыскает со смеху, но какое-то время ещё искренне пытается что-то договорить: - пришла... она… Прости, Шолто, это пиздец…
В общем, успокоиться не получается, она закрывает рот ладонью и так и продолжает откровенно ржать, выговаривая только:
- Я передумала, можешь издеваться...

[nick]Una Ainsley[/nick][status]purple pills[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/2c/77/2/945984.gif[/icon][sign][/sign][lz]работаю в книжном, пытаюсь не сойти с ума ещё раз[/lz][lv]...[/lv]

Уна смеётся, между тем как прямо сейчас, в этот момент, Шолто забрызгивает столешницу своими слюнями, обильно смешанными с чаем, отчего страдает и его футболка тоже. Любая другая Уна из любого другого промежутка времени уже попыталась бы ткнуть его носом в каждую каплю и заставить сделать генеральную уборку как минимум этой кухни, но текущая Уна только смеётся ещё больше. Так непрерывно и судорожно, как будто ничего смешнее слюней брата перед собой она ещё ни разу в жизни не видела. Кажется, последний раз подобное зрелище её впечатляло в раннем детстве, когда у Шолто от смеха через нос наружу пошел торт. Потом он, правда, гонялся за ней с этим куском прошедшего через все козявки торта по дому, навязчиво предлагая ей эту непонятную массу доесть. Что, вообще-то, тоже было смешно, хотя она и угрожала, что её стошнит прямо на него и она непременно нажалуется маме.
Впрочем, когда она успокаивается, она все же идет за тряпкой. Сама.

- О нет, поседела она, когда в миллионный раз вспоминала как на родительский день ты читал какой-то стих со сцены и случайно назвал директора школы дубиной… - впрочем, ему как обычно сошло все с рук, а история превратилась в школьную легенду. И каждый раз, когда она её слышала, она искренне пыталась сделать вид, что это не её брат и никакого отношения к этим оттопыренным ушам она абсолютно не имеет.

- Что, надеешься исчезнуть ещё раз? - беззаботно спрашивает Уна, наблюдая, как Шолто буквально на секунду зависает перед дверным проёмом. - Если потом окажется, что ты это делаешь специально, я поеду к родителям и найду старый папин секатор… - остальное озвучивать не приходится, она уверена, он хорошо знает о предназначении этого фамильного артефакта в её руках.

- С Эни? Только попробуй… - привычно начинает она, а потом вдруг непривычно останавливается. - Хотя знаешь? Ради Бога. Она любит шоколадки, так что купи ей какой-нибудь сникерс. Ещё она обожает какую-то всратую корейскую группу - вон там висит плакат - и у неё явно проблемы с головой, - Уна с интересом наблюдает за тем, как её брат шарится в нижнем белье её соседки и добавляет: - и что у неё проблемы с головой считаем мы с Эрни - а ведь это мы лежали в психушке, понимаешь? Ой… он не любит, когда я об этом рассказываю... Ну короче мы там и познакомились.

Пару мгновений она смотрит на обмотанную стрингами бутылку виски в руках Шолто, а потом решает, что всё это: комната соседки, её восставший из мертвых брат, история про психушку и все её новые убеждения и аффирмации - может спокойно катиться к черту. Так что она говорит:

- Ой, ладно. Давай сюда своего Джонни, - она как-то резко забывает обо всех гласных и негласных правилах соседства, берет бутылку из рук Шолто, забирается на кровать Эни с ногами и откручивает крышку. - Если она об этом узнает, она нас убёт, - пара глотков из горла, еще немного кривляний лицом от непривычного резкого вкуса и она протягивает по-прежнему обмотанную нижним бельем бутылку обратно брату. - И если я начну нести бред - позвони моему мозгоправу, пожалуйста. Он у меня записан как Доктор Паскаль. - Совершенно искренне просит Эйнсли, устраиваясь поудобнее. И то ли от длительного воздержания, то ли от действительно поехавшей психики (во что она все ещё искренне верит), Уна почти сразу ощущает теплое воздействие алкоголя и легкое расслабление. Может быть, вместо всех этих таблеток ей стоило просто стать алкоголиком?

- Окей, теперь давай уже свою версию. Чего там было на кухне?

[nick]Una Ainsley[/nick][status]purple pills[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/2c/77/2/945984.gif[/icon][sign][/sign][lz]работаю в книжном, пытаюсь не сойти с ума ещё раз[/lz][lv]...[/lv]

Разумеется, в Шолто летит первый попавшийся предмет, как только до Уны доходит, что вся эта антуражная история про антрацитовую тьму и зловещий голос - не более, чем дурацкий розыгрыш. Первым попавшимся предметом оказывается какая-то розовая плюшевая хрень, и Уна уже представляет себе нервный голос Эни, возвещающий, что ни одну её вещь без разрешения (и возможно даже письменно уведомления) трогать, а тем более переставлять, а тем более, запускать ею в невесть откуда взявшегося брата - ни в коем случае нельзя. И вот где-то в этот момент в голове старшей Эйнсли возникает случайная, но до нельзя странная мысль, что Эни - это та самая Уна, которая долбала мозги всем и каждому за неправильно расставленные кружки и следы брызг от воды рядом с раковиной. И эта мысль в данный момент кажется настолько отвратительной, что ее даже передергивает - на яву. Уна спешит избавиться от этого наваждения и тянется вниз за очень своевременно отставленной братом в сторону бутылкой.

- Слушай, Паскаль отличный чувак, он знаешь, ну, прям старался, - Уна уже не сидит, она полулежит на кровати своей соседки и таким образом оказывается примерно над лопоухой головой своего братца. - И когда я со всей уверенностью рассказывала ему, как проводила ритуал с кристаллами и черной солью, он даже не ржал, - что безусловно, добавляет ему примерно сто пятьсот очков к профессионализму. - Только вот, получается, ритуал-то все-таки мог сработать!

Уна смеетя. Пьяная Уна смеется и запускает руку в шевелюру своего брата - просто чтобы избавиться от навязчивого желания это сделать.

- Так-то вот знаешь, три года считаться чокнутой после такого как-то даже обидно, - она все ещё смеется, алкоголь сильно разжижает эмоции в её крови, так что никаких серьезных упреков, никаких строгих интонаций, никаких обид и претензий. Все выглядит так, как будто они не расставались три года назад, только вот у Уны действительно случился сдвиг по фазе - из образцовой задаваки она удивительным образом превратилась в жизнелюбивую раздолбайку. Если бы ещё не вечный страх снова оказаться в психушке или встретить кого-то из тех, кто считает, что она злостный кровный убийца - то жизнь вполне бы сошла за самый настоящий мед. Хотя к черту мед. За Джонни Уокера.

А потом они оба слышат поворачивающийся в замке ключ, переглядываются как два самых нашкодивших школьника, и вместо того, чтобы броситься заметать все следы своих преступлений, принимаются безостановочно, беспробудно и крайне неприлично ржать. В голос и оба.

- Привет, Эни! - сквозь смех Уне удается проговорить слова и жизнерадостно помахать своей сумасшедшей соседке рукой с бутылкой. - Мы тут как раз тебя ждем!

Эни замирает на пороге своей комнаты, смотрит на них с отчаянным недоумением, переводя взгляд с одного Эйнсли на другого, и уже явно собирается что-то сказать, но Уна вдруг перехватывает инициативу.

- Знакомься, это - Шолто! Он мой… друг, - рассказать историю о брате, который три года провел в антрацитовой тьме и натерпелся там смертных ужасов, ей хочется меньше всего. - И представляешь, он обожают эту вашу… как там её… USB? - Уна неопределенно машет в сторону плаката с корейской толпой. - В общем, он рад с тобой познакомиться, мы даже открыли в твою честь бутылку.

Уна щипает Шолто за плечо, стараясь сделать это незаметно и заодно вывести его из радостного оцепенения, и рассчитывая, что он возьмет ситуацию в свои руки. Потом её пьяный мозг прогоняет по кругу ещё пару мыслей, и она изрекает:

- Ещё он принес тебе сникерс!

[nick]Una Ainsley[/nick][status]purple pills[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/2c/77/2/945984.gif[/icon][sign][/sign][lz]работаю в книжном, пытаюсь не сойти с ума ещё раз[/lz][lv]...[/lv]