В атриуме было много народу, опять он пришел значительно раньше назначенного времени. По четвергам тренировки начинались после обеда, и каждый раз Роберту приходилось ждать, пока половина аврората поест или закончит с отчетами первой половины дня. Дома ему было делать нечего, так что, как правило, Кэрроу стоял все это время, прислонившись спиной к одной из громадных скульптур, выставленных в главном зале.
Робу нравился аврорат, хотя еще год назад он не мог представить себя даже просто стоящим на этот самом месте, и уж точно не видел себя среди главных защитников мирного населения.  Обстоятельства, благодаря которым он все-таки оказался здесь, совсем не воодушевляли на подвиги, Кэрроу даже считал себя одним из самых худших будущих авроров, потому что он хотел справедливости только для одного человека. Его не интересовало, что в чей-то дом могут пробраться пятиноги, хотя он внимательно слушал лекции по их обезвреживанию, не размышлял о том, что однажды ему придется нейтрализовать кельпи, поселившегося в пруду рядом с волшебным поселением. Роберт продолжал думать о том, как ринется на поиски друга, потому что аврор — это тот, кого везде пропускают, которому всегда помогают, у которого всегда при себе есть влияние и уважение. Он, конечно, не будет на уровне с каким-нибудь Гарри Поттером, но уже намного выше, чем на уровне с пропитым зельеваром в кабинете Хогвартса. Он ни секунды не жалел, что покинул стены школы. К преподавательству сердце Роба не лежало, он быстро это понял, а не уходил только потому, что не знал, куда еще себя деть. Фиона несколько раз предлагала открыть частную практику, раз у сына был такой талант к зельеварению, но Кэрроу лишь бурчал, что такие практики сейчас на каждом шагу, хотя на самом деле не хватило бы у него сил и ответственности потянуть подобное предприятие. Да и денег тоже, как на тот момент он был уверен. Мать отлично скрывала сбережения на черный день, которым оказался день ее смерти. Иронично.
Роб взглянул на стрелки огромных позолоченных часов, отсчитавшие только три минуты с начала перерыва и глубоко вздохнул, рассматривая работников, спешивших к министерским кафетериям. Честно говоря, самому Робу больше нравилось кафе, расположенное недалеко от Министерства, там подавали великолепный брусничный пирог и ароматный кофе с имбирем и корицей. А еще они довольно часто были там с Каем, когда друг не был сильно завален работой.
Сейчас Роб жил так, словно повторял каждый шаг Стоуна. Вот он ушел из школы, устроился в аврорат, тренируется, слушает лекции, ходит в то же самое кафе во время перерывов. Эрика и остальные не уставали повторять, что ему не нужно цепляться за призрака, бродя по тем же тропкам, а Кэрроу за это время осознал только, что друзья его конченные эгоисты, и продолжил в каждом прохожем искать черты лучшего друга.
На блондинок Роберт не обращал внимания, они точно не Кай. Признаться честно, Кэрроу вообще перестал обращать внимание на кого-либо в том плане, в котором с легкостью рассматривал раньше. Отношений у него было уже примерно весь этот год, и Роб прекрасно себя чувствовал, необремененный еще чем-то. Поэтому, когда его окликнул женский голос, то парень даже не обратил сначала внимания, уверенно считая, что по его фамилии обращаются к кому-то другому.
— Эйвери, — прозвучало как-то сухо и совсем не радостно. Роберт прокашлялся, делая вид, что у него проблемы с горлом и дружелюбно улыбнулся. — Беатрикс, — прозвучало еще более странно, по имени он ее никогда не называл. — Привет. Мерлин, сто лет не виделись, — она выглядело удивленной, и он ее не осуждал. Лицо Забини было каменным, когда они случайно пересеклись в аврорате, но Роб был уверен, что внутри тот кричал, как мандрагора.
Затем, он ее обнял. Причем обнял крепко, как будто встретил доброго друга из прошлого. Сам не зная, что на него нашло и подумав о том, что живя в одиночестве, он совсем разучился общаться с людьми, Кэрроу отпустил девушку, улыбаясь еще более доброжелательно. Кретин, она же ненавидела тебя, какие обнимашки.
— Ты, наверное, идешь на перерыв? Могу составить компанию, если хочешь, — что, бля.