Я попала под дождь. Он начался с одного раската грома и блеска молнии где-то за гринвичским холмом, затем проник мне за шиворот, потому что я забыла надеть шарф, и своим холодным прикосновением добавил скорости моему шагу.
Я перешла улицу в неположенном месте. Проезжающая машина окатила меня водой из быстро набравшийся лужи, а водитель крикнул то ли извинения, то ли что-то нецензурное, в любом случае, он этим ничего не добился, ибо слова его потонули в очередном громком раскате.
Промокшая одежда не расстроила меня ни на минуту, потому что моя жизнь не могла быть ещё более жалкой, чем была последние годы, и я это приняла с последней каплей достоинства.
Я заложила лазуритовый браслет, который подарил мне Димитрий на шестнадцатилетие, чтобы заплатить за свой уже-почти-месяц проживания в Дырявом котле, а остаток собиралась потратить куда менее полезно в том самом месте, к которому бежала настолько безманевренно, что уже через пару минут с момента, как я вышла на улицу, полностью промочила ноги.
Британия мне не нравилась, от ее климата, совершенно чужого и чрезвычайно влажного, саднило в горле, конечности чуть ли не покрывались инеем, а выходить на улицу и месить сапогами слякоть не было никакого желания, что, собственно, отражалось на моем лице ровно до того момента, пока я не пересекла порог грязного, но забитого людьми помещения, из которого запах крепкого алкоголя был слышен даже снаружи.
Единственное, чем я была довольна - это мое пристанище, тихое место, где всегда тепло и уютно, а миссис Лонгботтом совершенно искренне интересуется делами и поглядывает в мою сторону то ли с жалостью, то ли с пониманием, и от этого хочется верить, что до меня хоть кому-то есть дело. Она рассказывает о своей школьной жизни и я с завистью подмечаю, что в Хогвартсе намного лучше, чем в Дурмстранге, где за свое место среди лучших надо перегрызать глотки однокурсникам. Куда мою маму, высококвалифицированного зельевара, не взяли даже на стажировку, а мне приходилось плакать по ночам, и от злости наматывать простыни на руки, потому что рядом не было той, которая могла меня поддержать.
И вот опять. Я в полнейшем одиночестве сажусь на свободное место за барной стойкой, заказываю кружку светлого пива, и замечая подозрительный взгляд бармена, понимаю, что попала в магловский бар.
— Вы совершеннолетняя? Можете показать документы?
Я закатываю глаза, но все же послушно вытаскиваю из кармана своей куртки одно из поддельных удостоверений, которые мне сделал Аркадий еще во времена моего участия в его не очень легальном бизнесе, и довольно улыбаюсь, когда мужчина отправился наполнять мой стакан нужной жидкостью.
Я не знала, какой сейчас день недели и, честно говоря, не ожидала увидеть такое количество человек на квадратный метр. Часы перевалили за полночь, некоторые клиенты сопели, уткнувшись носом в засаленные деревянные поверхности, а их друзья на соседних стульях разливали большую часть напитков на пол, даже не успевая донести их до рта. Из конца зала доносилась приглушенная кантри музыка, что-то из раннего Джона Денвера, и я знала это имя только потому, что он периодически играл почти в каждом маггловском баре, в котором мне посчастливилось побывать.
Дождавшись своего пива, я, как всегда, еще раз осмотрела неприглядную обстановку моего очередного места забытия, тоскливо вернула взгляд на стакан, и сделала пару глотков, приятно резанувших горло. Как же мне хотелось, чтобы кто-то значимый сейчас открыл эту чертову скрипучую дверь, схватил меня за руку и сообщил, что тебе, Мария, теперь не придется ошиваться в подобных местах, что вся эта пелена, накрывшая тебя со смертю матери, обычная иллюзия, злое наваждение, которое вот прямо сейчас навсегда тебя отпустит, и ты заживешь нормальной жизнью. Но, пока что, пусть дверь и открылась, впуская за собой лондонский холод, девушка, которая старательно оглядывала каждого встречного, не выглядело так, словно искала кого-то, вроде меня. Она побродила между рядами около минуты, а затем подошла к барной стойке, настойчиво подзывая к себе бармена, и описывая парня, которого среди здешних пьянчуг точно быть не могло. 
— Девушка, вы видите, кто здесь вообще сидит? Им же всем за пятьдесят, скорее всего они водят огромные фуры, заезжают, чтобы надраться и отдохнуть от долгой дороги. Или же они зарабатывают копейки, а жены их за это ненавидят, и это единственное для них место, где можно утопить свое несчастье хотя бы на несколько часов. Клуб, где тусуется молодежь дальше по дороге, а если повернуть за ним налево, то найдете наркоманский притон. Советую туда заглянуть, всякое ведь бывает.

Незнакомка вышла в свет самой яркой из тусклых лампочек здесь, и я подозрительно прищурила взгляд, осознавая, что за свой почти-месяц пребывания в Англии ещё не видела кого-то подобного. Девушки с безупречной прической, гладкой кожей и дорогой одеждой редко заглядывают в помойные ямы города, а я все это время старательно выбирала именно такие места. Осеклась, разве что, совсем недавно, и подцепила себе не самую обычную барменшу, но примерно на этом я и собиралась остановиться. Однако, вот она, совсем уж необычная девчонка, стоит прямо передо мной, и в одно мгновение заставляет меня напрячься от до боли знакомого запах.
— Это что, миндаль?
Я игнорирую ее вопрос и совет не намеренно, мне становится трудно сконцентрироваться. Чтобы прийти в себя, я выпиваю ещё одну рюмку текилы, которая и так уже слишком долго стояла нетронутой на барной стойке. Но выпитое не помогает, а, кажется, только делает хуже, потому что поддаваясь своему нездоровому порыву, я опускаю голову вниз, закрываю глаза, цепляясь за запах, как за спасательный круг, и пробуждаю в своей голове давно умершие образы.
Например, о Нериде, за которой тянется этот чертов миндальный запах всякий раз, когда она заходит в комнату. Ее нежно бежевое платье на лето, купленное еще тогда, когда Виктор только сделал ей предложение. Точно такие же духи с миндалем, подаренные ею на мой пятнадцатый день рождения вместе с тортом из миндального теста, и поездка в южный парк Софии, где мы притворяемся обычными магглами, а заходя в каждое кофе, говорим, что у меня день рождения, получая за это большую скидку на пирожные.
Шум заведения и духи незнакомки делают эти образы такими явственным, что я, как мне кажется, могу бы всю ночь просидеть здесь с закрытыми глазами, притворяясь, будто этих двух лет никогда не было, будто это мама стоит сейчас рядом, и они находятся в одном из тех открытых кафе в Софии. Но, как меня научили некоторые неприятные ситуации, поддаваться сентиментальности в подобных местах, сравнимо с балансированием на канате посреди песчаного карьера. Рискуешь сорваться.
— Прости, — я снова поворачиваю к ней лицо и улыбаюсь. Она стоит так же неподвижно, будто замерла во времени, и смотрит на меня тем же слегка любопытным и чарующим взглядом, словно думает о чем-то, что в этом мире ведомо только ей одной.
— Кое-что вспомнила, — я указываю бармену на мою пустую рюмку. — В смысле, вспомнила не что-то о твоём брате, а просто задумалась, — мне очень хочется предложить незнакомке выпить, но мои деньги заканчиваются на этой новой рюмке, а потому, чтобы заполнить неловкость, воцарившуюся между нами, решаю вспомнить про вопрос, который она задавала.
— Потому что здесь пойло дешёвое, видимо. И никто не задаёт лишних вопросов. Обычно, — осуждение было направленно не в сторону девушки, и я показываю это тем, что кидаю испепеляющий взгляд на бармена, намекая на ситуацию с удостоверением, а затем печально выдыхаю, опрокидывая в себя последнюю, на сегодня, рюмку спиртного.
— И никто меня не ищет, я здесь одна. Так что мне подойдёт любой бар, и особенно тот, в котором нет смысла сидеть, — я устало оглядываю местное убранство, и подмечаю, что это, пожалуй, самое худшее заведение, в котором я была за все это время, а учитывая, что теперь здесь спрашивают про возраст, вероятно, какая-то неприятная ситуация с несовершеннолетними так вообще грозит ему скорым закрытием. Жаль, он ведь ближе всего к месту моего печального пребывания.
— Если ты хочешь, я могу помочь найти твоего брата. Я знаю несколько мест в округе, на которых нет горящих вывесок, — ко мне сразу же приходит понимание, что план не поддаваться сентиментальности с крахом провалился, потому что я еще могу мыслить трезво и знаю, что обычно не делаю таких предложений, тем более, просто так. Да, мне нравится запах, исходящий от незнакомки, и меня, определенно, тронула ее забота о брате, и я даже благодарна за ее вопрос, вместо сухого мычания в ответ на мои слова. А еще вся эта ситуация отчасти напоминает мне встречу с Медой, при которой я сначала была невероятно жалкой, а потом очень голой во всех смыслах этого слова, и пусть та ночь, перетекшая в утро, была действительно чем-то особенным, в этот раз я решила быстро ретироваться и не обещать слишком многого сразу. — Если ты угостишь меня выпивкой, разумеется. Тебя, кстати, как вообще зовут? Вот я Мария.