13 мая
Мисс Скотт,
Не имею привычки брать иностранных практикантов, но ваш энтузиазм и настойчивость впечатляют.
Буэнос-Айрос, памятник Бартоломе Митре на площади его имени.
Полдень 23-го августа (Три часа дня по вашему времени).
Вас встретят и проводят.
С наилучшими пожеланиями,
А.М.
Практиканты – громкое название для юнцов разной степени одарённости, которые неуверенно пытаются нащупать свой жизненный путь. Большинство из них были студентами последних курсов Кастелобрушу, совсем немногие являлись выпускниками других школ, когда-то перебравшиеся в Южную Америку. Безусловно, среди них встречались неограненные алмазы, жадно впитывающие всё, чему Анибаль мог научить в вопросах легальной артефакторики – реставрация и создание артефактов, взаимодействие их друг с другом, атрибуция объектов и выявление скрытых заклятий, юридические нюансы при продаже, и прочее, и прочее. Они засыпали Морте вопросами, выдвигали смелые идеи и обнаруживали неожиданные пути решения проблемы. Рядом с кипучей юностью разума Анибаль сам переставал чувствовать неумолимый ход времени, сосредотачиваясь в моменте – эта вовлеченность в общее дело ненадолго превращала их в коллег, пусть и с сохранением вертикальной иерархии.
Близких отношений Анибаль ни с кем не заводил, всё равно даже когда кто-то после выпуска оставался на третий и четвёртый годы обучения ради квалификации, то потом отправлялись искать своё место на преподавательской ниве или в торговле зачарованными украшениями для зажиточных волшебниц. Горько видеть такую растрату таланта – это как поливать кактус столетним виски, но таков был их путь. Немногие алчут прикоснуться к запретному, поскольку работа с опасными артефактами – это не столько контрабанда и вероятность баснословного штрафа при поимке, сколько индивидуальная опасность обнаружить однажды себя над чудной диковинкой с выросшими в глазницах поганками. А ещё это вечный голод. Голод по чему-то новому, ещё более экзотичному, изящному, эстетичному в своей чудовищности, голод, когда долго не удается напасть на нужный след, голод, который никогда не утолить до конца. На тёмную сторону своей Луны Анибаль никого не тянул, предпочитая пусть и редких, но проверенных коллег.
Закономерно, что на пару одарённых магов с тонким чутьём на артефакты приходился десяток, у которых вся информация неизбежно вытекала из ушей к концу дня. Анибаль с удовольствием встречал отдачу, но не стремился навязать свои методы работы через силу. В конце концов, артефакторика – это искусство, а если студенту нужен только очередной сертификат к своей коллекции выпускника, нет смысла требовать от него больше, чем усвоения простой истины «трогай объект только после того, как у тебя закончились все обезвреживающие заклинания».
Подобная повинность не вызывала у Анибаля пылкой радости, но и не наскучивала, иначе он мог бы разорвать договор с Кастелобрушу под благовидным предлогом без ущерба для репутации. Дебора ди Алмада, бессменная директриса школы с того дня, как Бенедита Дораду оставила свой пост, до сих пор благоволила Анибалю и раз в несколько месяцев наведывалась воскресным утром на кофе, поговорить о студентах, о наглых кайпора, о разлившейся Амазонке, о находках Анибаля. Она лукаво улыбалась, отводя мудрые вороньи глаза в сторону, окруженные плотной сеткой морщин, когда Анибаль добавлял крепкий лакричный ликёр в её чашку с кофе. Анибаль Морте обучал студентов больше из сентиментальных побуждений и приязни к Деборе, анонимно распределяя практически всю прибыль от этого предприятия по миссионерским общинам. В отношении покойных матери с отцом он тоже был сентиментален.
Иностранных студентов, особенно с частным интересом, а не по обмену через Кастелобрушу, Анибаль сторонился. Желающие были, но совсем немного, и нередко что-то лживое сквозило в гладких формулировках. Анибаль не мог знать наверняка, пытаются ли иностранные коллеги – конкуренты, как считали они сами – через широко распахнутые глаза подловить его за рукав на чём-то грязном. В любом случае, он предпочитал доверять своей интуиции. В тех нескольких письмах, присланных Анафемой из промозглой Англии, сквозила какая-то лихорадка, пусть и тщательно скрытая за смелостью слога и твёрдостью формулировок, очевидно подбираемых после нескольких попыток. Лихорадка и тревога. А ещё голод. Неподходящие качества для рычага давления, но вполне подходящие для того, кто может найти своё призвание в артефактах. Анибаль подул на лист, чтобы чернила подсохли, затем сложил аккуратным треугольником, подписав «М-с Скотт». Наложил запрет на чтение незнакомцем –ничего серьёзного, но ходить с чернильными пятнами по всему лицу случайному любопытствующему пришлось бы не меньше недели. И бросил записку в огонь – пергамент мгновенно вспыхнул и исчез, помчавшись через жаркое дыхание углей через океан, чтобы выскочить из ленивого пламени в сонной Слизеринской гостиной и спланировать на колени сидящим возле камина.
До августа ещё хватает времени. Но что-то подсказывало Анибалю, что кем бы ни была Анафема, бояться риска не в её привычке.
[nick]Anibal Morte, 33 y.o.[/nick][status]nothing worth doing comes easy[/status][icon]https://lthumb.lisimg.com/930/20335930.jpg?width=206&sharpen=true[/icon][lz]артефактолог[/lz]
Отредактировано Anibal Morte (2021-01-21 14:38:59)