В Лондон неожиданно пришла осень. А может и не неожиданно, может это просто для нее все последние месяцы слились в какой-то единый вечный бушующий поток, в который она окунулась, почти упала, да так и в нем и осталась не в силах ни выплыть, ни окончательно опуститься на дно. Этот шторм был вокруг нее уже так долго, что в какой-то момент просто стал частью всего ее существа. И она продолжала машинально двигаться в этом потоке, бороться с накатывающими волнами, сама толком не зная с кем сражается, с несправедливостью окружающего мира или же с непроходящим чувством вины и жаждой искупления.
Да это было уже и не важно. Она делала то, что должна была. Так она считала. И лишь на задворках сознания мелькала мысль, что делала она это в том числе и потому, что это дело было столь большим, что заслоняло все остальное. Все эти бесконечные встречи с нужными людьми, обсуждения дальнейших шагов необходимых для продвижения закона об артефактах с крестным, помощь со сбором информации для статей Финна занимали все ее свободное время, которое еще не успела поглотить работа, оставляя лишь короткий отрывок суток на сон. И именно это позволяло не думать, не жалеть себя, не злиться, что жизнь вокруг нее идет дальше. Что она не остановилась, не замерла вместе с ним.
Конечно, дело было не только в работе и ее "социальном проекте" как называли деятельность Лиз на законодательной почве некоторые ее знакомые. Очень много делали для нее и ее близкие, которые всеми силами старались поддерживать ее всеми возможными способами. Одним из таких людей была Анафема. Если спросить у Лиз, что именно так сблизило ее с девушкой, которую она ранее могла назвать не более, чем хорошей знакомой, то она бы затруднилась с ответом. Казалось бы совместно пережитое происшествие могло бы поспособствовать этому, но этот факт был весьма сомнительным, как минимум если сравнивать через что с тех самых пор проходили их отношения с Мерри. Впрочем, с Мерри все же была другая история, думать о которой она сейчас точно не хотела.
Может просто Анафема оказалась в нужное время в нужном месте? Ведь если подумать, заметное потепление в их отношениях началось с того вечера в конце июня, когда девушки внезапно столкнулись в баре. События того вечера Лиз практически не помнит, она вообще плохо помнит первые несколько недель после восемнадцатого июня, но как уверяет Анафема, причиной ее амнезии конкретно в тот вечер стал алкоголь. Лиз тогда знатно перебрала, что в общем-то было ей совершенно не свойственно, однако, учитывая их нынешние весьма теплые отношения, Эли теперь ни капли не жалела о столь нетипичном для нее поведении.
Иногда она ловила себя на мысли, что Анафеме подобные дружеские отношения будто бы были в новинку, но не то, чтобы это играло такую уж большую роль. У самой Лиз практически не было подруг до окончания школы, не считая, конечно же, сестры. После школы подруг стало заметно больше, и все же до количества друзей мужского пола их число все равно не дотягивало.
Так или иначе, мысли об их неожиданно возникшей дружбе с Анафемой всегда вызывали в ней какие-то теплые, почти успокаивающие эмоции. Именно с таким настроем она и направлялась сегодня к ней в гости. Идея заглянуть к девушке этим вечером возникла очень спонтанно и была спровоцирована скорее всего тем фактом, что у Лиз внезапно отменилась встреча с крестным, а проводить вечер в одиночестве она совершенно не хотела. И имя Анафемы почему-то первым пришло ей на ум. Перед тем появится у нее на пороге нежданным гостем, Лиз решила зайти в хорошо знакомую ей пекарню, чтобы не идти к подруге с пустыми руками. Потратив лишние пять минут на выбор из богатого ассортимента чизкейков со странными названиями типо "ванильный гном" и "шоколадная горгулья ", Эли в итоге остановилась на чизкейке с наименованием "карамельная хлопушка", обещавшим начинку из взрывной карамели, и тут же трансгрессировала к квартире девушки.
Анафема не заставила себя ждать и открыла дверь почти сразу, как только Лиз постучала.
- Скажи, что ты не занята, - попросила девушка, мило улыбаясь, - я принесла тебе чизкейк, не вежливо теперь будет не пригласить меня на чай.