Под конец тренировочного дня Гринадин всегда начинала прихрамывать. Лодыжка посылала ее нахер примерно в полдень, а стопа стабильно ныла и косолапила в послеобеденное время. Болезненные позывы Ходж чувствовала наперед и сразу же закидывалась волшебными обезболивающими пилюлями, но гудение в ноге по окончании дня, казалось, вообще ничего не могло остановить, а когда Грин приходилось бегать, или хотя бы просто ускорять свой шаг, вся кожа ниже колена покрывалось роем колющихся мурашек. Жаловаться Уолту и прерывать тренировки ей было стыдно, особенно учитывая, что Грин и так позволяли отдыхать в перерывах больше положенного. Из-за чертового перелома, она начала считать себя обузой и для матери, на которую горя свалилось больше, чем женщина ее склада могла вынести, и для аврората, которому вряд ли нужны были калеки в роли блюстителей закона. Но, кажется, всей этой истории не хватало еще щепотки гадости в огромном чане беспросветной печали, чтобы она уже переливалась через края, и теперь Гринадин приходилось ловить на себе то презрительные, то сочувствующие взгляды других стажеров, ведь не каждый день твоего отца приписывают к опасной террористической организации и отправляют в тюрьму Азкабан.
Все эти проблемы слепились в такой огромный ком, угрожающий раздавить Ходж в лепешку, что она по-серьезному задумалась не наложил ли кто на ее семью проклятье. И вот в очередной раз думая о том, что надо по этому поводу к кому-то обратиться, Грин зашла к себе в квартиру, в одной руке неся несколько конвертов, а другой скидывая с плеча сумку, чтоб громко кинуть ее в сторону шкафа. Два письма были от мамы, и Грин даже не нужно было их открывать, чтоб представлять их примерное содержание. Скорее всего, она нашла еще одну иностранную целительницу, которая всего лишь за один баснословно дорогой сеанс поможет ей снова бегать по всему городу так же легко, как жмыр бегает по лугам. А второе начнется со словами: "ах да, еще забыла добавить", потому что другой пергамент закончился, и все то, что она хотела добавить, растянется на еще один огромный лист. С одной стороны, гиперопека уже весьма взрослой Гринадин очень раздражала, а с другой, она сочувствовала матери, которая осталась совсем одна, сначала потеряв свою мать, а потом и мужа. Подруги тоже отвернулись от нее в связи с последним, и свои дни она проводила в полнейшем одиночестве в чертовски большом доме. Куда еще ей было девать всю свою энергию, если не на опеку и общение с единственной дочерью?
— Пригласить маму в гости на недельку, — Грин прошла в гостиную и кинула взгляд на журнальный столик, где на страницах лежавшего открытым блокнота начали появляться чернильные буквы. —  Это ненадолго притупит ее позывы транжирить деньги на псевдоцелителей. А еще лучше... Ты записываешь? — она плюхнулась на диван, хватая блокнот и внимательно рассматривая идеально выведенные буквы, словно в них таился какой-то подвох. —  Еще лучше купить ей какое-нибудь животное, чтобы она не приставала так много ко мне. Например, нарла, — Грин задумчиво почесала голову, представляя, как нарл разгромит мамин сад за то, что та начнет его перекармливать. А она начнет. — Нет, лучше шишугу. Так будет безопасней. Да, так я и сделаю, — закончив с планами, она поднялась с дивана.
По возвращению домой, Ходж всегда делала себе горячую ванну по совету целителей, рекомендовавших распаривать лодыжку перед сном, и это было самой любимой частью ее дня, потому что ванна останавливала мурашки и гудение, да и что вообще могло быть лучше, чем полежать в теплой воде после того, как весь день ходил, бегал и прыгал? Ничего. Вот и сегодня не стал исключением, по крайней мере, Грин еще так думала. Она прошла в ванную комнату, включила краны, чтобы вода набиралась, и сняла с вешалки халат, который редко меняла на что-то другое, находясь в своей квартире.
— А еще добавь, что надо написать Финну или Цилле насчет той организации, которая продала мне технохерню. Может у них будет возможность  добавить куда-нибудь на последние страницы уничижительную статью, — кстати, насчет технохерни. Грин уже стояла в халате и пыталась найти в шкафу чистое полотенце, когда услышала стук в дверь, и, нахмурившись, поковыляла ее открывать.
Ей понадобилось не меньше пяти секунд, чтобы вспомнить не самое легкое имя ее нового знакомого, а когда это наконец случилось, выражение лица ее ничуть не поменялось, потому что сегодня она в принципе не ожидала гостей, и уж тем более гостей их техподдержки. — Санджей. Я никуда сегодня не звонила и никого не вызывала, — на всякий случай, она пыталась припомнить были ли у нее проблемы с техникой в последние дни, но ничего подобного, слава Мерлину, больше не случалось. — А еще у меня сегодня был тяжелый день на работе, так что, если у тебя не что-то очень срочное, то не мог бы ты больше не стучать в мою дверь?