You can have my body
But you can't have me

Отправлять его сюда было поступком крайне неправильным. Нет, конечно, а что ещё было делать старосте, который нашёл дерущихся раньше, чем это смог бы сделать кто-то из преподавателей, и в Мура полетело колкое "Это последнее предупреждение, Кот", хотя не пошёл бы предупреждающий нахуй, это как булавкой царапать чувствительную кожу, не больше. Его не прогонят. Ему даже настоящий выговор не сделают, разве что предложат отказаться от команды, если так хочется махать кулаками, а не метлой на поле. Поверят ли ему, что в этот раз не хотел? Что он собирался пройти мимо, но в спину была брошена какая-то фраза, как алая тряпка перед лицом быка. И плевать на цвет, всё дело в дразнящем движении... Он обернулся. А затем повёл себя так, как не вёл обычно. Не было медленного повышения градуса, словно плавилось железо, обжигая внутренности, это было так, словно какой-то долбоеб включил газ на обычной плите на полную мощность, а затем поднес спичку. Мощный взрыв, пламя несется по телу вверх, из паха, из солнечного сплетения, бьёт в голову. А кулак, в котором от напряжения побелели все пальцы, летит вперед и немного вниз, действуя подобно молоту по наковальне. Эффект тот же - шума много, а толку - никакого. Он, кажется, разбивает пальцы о кого-то из своего же факультета, а в следующее мгновение уворачивается от удара, с забавной улыбкой дуя на костяшки. Обычная драка, такая маггловская, они этого не любят так сильно, что его аж трясет от удовольствия, и перед глазами - белые пятна и пламя. Кот жалеет о том только, что у него нет ногтей, чтобы выцарапать глаза обидчику. Но он совсем не жалеет о первом же ударе, настигающем его. Мур дерется редко, и никогда не дерется с девчонками, будь они хоть четырежды, как Рене Эрбер. Но здесь и сейчас - дело совсем другое, и он едва сдерживается, чтобы не заскулить - от восторга, и одновременно от тупости этого всего. То, что ему въебывают - ситуации не меняет. Николас Мур останется Николасом Муром до последнего вздоха, а перед ним постарается харкнуть в лицо противнику кровью.
Всё кончается предсказуемо. Кот, против обыкновения, хочет не быть битым, а затолкать кому-нибудь что-нибудь куда-нибудь, но его скручивают раньше, чем он успеет это сделать, и только сейчас, когда драка закончилась, он понимает, как же сильно устал... В магпункт его ведут, тащат, фактически, пока в какой-то момент перед глазами белые вспышки не меняются непроглядной тьмой, и Кот падает как раз в тот миг, когда сопровождающие на секунду ослабляют хватку, чтобы перехватить его поудобнее, и разбивается о пол, как фарфоровая кукла, ну, точнее, разбивает себе только лоб, и уже не чувствует этого. Успевает лишь подумать о том, что надеется, что его противнику ещё хуже. И он знает, куда пойти, чтобы разобраться со всем этим.
А после - часы полузабытья, где его выворачивает наизнанку и адски кружится голова, ровно до тех пор, пока врач не сжаливается над ним, и не даёт Коту снадобье, что отправляет его обратно в сон, но теперь - уже куда более приятный и мягкий.
Кот спит. Кот спит, и снится ему детство, снится покой, их старая квартира, снится запах маминого пирога, и то, что он - совершенно обычный мальчик, которому только-только предстоит стать волшебником, и он, кажется, ощущает себя счастливым в этом сне.
А потом он просыпается с ощущением, что во рту, ахаха, словно кошка сдохла, и едва шевеля рукой, подзывает к себе кого-то, ещё не видя даже, кого, и шепчет потресканными губами:
- Пожалуйста, воды. - А потом от каждого глотка сознание проясняется, и Мур смотрит на свою якобы спасительницу... И рывком заползает вверх по кровати, не понимая, не глючит ли его, а от первого же резкого движения всё крыло будто начинает ходить ходуном, и возвращается слабый призрак тошноты. И Мур, не зная, осталось ли на нем живое место - желания искать нет - вытирает себе подбородок рукой, судорожно щурясь. И когда перед глазами снова становятся чистыми предметы, сосредотачивает взгляд на Алисе, хмурясь почти жалобно.
- Какого хуя, Элис? - Он знает её, определенно знает, потому что в прошлый раз вот попал сюда из-за того, что пиздился с её братом, и на тот раз они попали на койки оба. Кот оглядывается... Он один. Та шваль сбежала, или его вообще сюда не приводили, свесив всю вину на Мура, а? А, не похую ли. Николас безысходно вздыхает и опускает голову на подушку.
- Притронешься ко мне хоть пальцем - и я тебе его откушу. - Он произносит якобы полушутя, но в его глазах нет улыбки, и в доказательство своих слов Мур пальцем отодвигает щеку, скалясь и демонстрируя Лонгботтом свои чуть желтоватые зубы, которым, кажется, хватит сноровки, чтобы перекусить чью-то кость. Хочется ли проверять?
Он лежит, и ждет, и не пьёт лекарства, вяло отмахиваясь, и ничего не слышит, пока тошнота не отступает совсем. А затем, забыв вообще, что остался без мантии, которую сняли, приведя его сюда, и на собственной одежде тоже следы крови, и может что-то сломано, и... Опирается о кровать кулаками, пытаясь встать, и тут же едва ли не вскрикивает от боли в запястье, и смотрит на Алису так, словно это она во всём виновата, и предпринимает очередную попытку встать, на этот раз - удачную.
- Так, я валю отсюда. - Он ставит девушку перед фактом непонятно зачем, тем более, перед ним тут же вырастает преграда... В виде самой девушки, собственно.

Отредактировано Nickolas Moore (2017-08-26 10:28:44)