От Николаса воняет тяжелым крепким табаком и анисовой водкой. Если честно, он пьян так сильно, что не замечает, как передвигает ногами, и гнутся они, кажется, вообще не в ту сторону. И лучше не знать, где он нахлебался, потому что это происходило в стенах Хогвартса - и, одновременно, другом измерении. Выручай-комната в своё время помогала старшему Поттеру и ко, а сейчас она появляется на голодный зов одного одичалого Кота, и предоставляет ему компанию. Он чокается с невесть откуда взявшимся чучелом аллигатора, выпивая за крохотной рюмкой другую, и плачет, вытирая затем лицо краем собственной мантии, и становится куда более уродлив, чем является на самом деле, перед собою раскрывая и запавшие щеки, и синяки под глазами, и плохо уложенные патлы.
Но дело даже не в этом. От запаха на выходе из комнаты освобождает заклинание, а от привкуса - клубничная жвачка, с лицом вообще разобраться - проще простого, главное - уметь его держать, чтобы не развалиться в последний момент на кусочки. И даже шагать получается твердо, хотя осознание этого вообще не приходит, и Коул мечтает о стакане воды и быстрой смерти, потому что жизнь перед ним пролетает мимо, успевая даже махать рукой, а потом вдруг разворачивается и бежит обратно, проскальзывая насквозь, вызывая липкое ощущение страха и заставляя потеть спину. Главное, чтобы его сейчас не поймал кто-либо из преподавателей,  потому что мало того, что время комендантского часа давно перескочило само через себя и начало бег до утра, так Мур ещё и мертвецки пьян, и он за_перепутался где-то между сном и явью. Если поймают - упадет ниже некуда, разобьется на сотни маленьких котиков, которых  соберут в мусорный пакет и вышвырнут при первом возможном случае, даже не утруждаясь утопить, но крепко перевязав мешок. Такого исходя для себя не хочется, хочется в последний год пробыть капитаном доблестно, и не растерять величия, умерев героем... А, нет, это из другой пьесы, главное - вздуть всех их противников на этот год, а вот что будет затем, и стало поводом для нажирания анисовой водкой. Хотя по ощущениям, он просто поел шампуня, именно им она отдает. Но запах - запах сводит его с ума, напоминая о самых сладких жизненных моментах, о чужой ярости, о собственной непобедимости, и о многом другом, что сейчас, если продолжить эту цепочку, может, вызовет желание подрочить прямо здесь, на углу.
Мур на взводе. И вот в данный конкретный миг ему окончательно срывает башню, она улетает прочь, а он смахивает скупую мужскую слезу и машет платочком ей вслед, переставая думать, и почти полностью отключая сознание, но почему-то ещё продолжая идти, сам не зная, куда.
Заржавевшая от алкашки пружина не сжимается, не срабатывают инстинкты, и хоть Ник первее слышит шаги, чем видит лицо, он не успевает уйти с дороги. Сноровки хватает лишь на то, чтобы взять себя в руки. Тонкие пальцы запускаются в волосы, а затем сползают вниз, натягивая, и прикрывая лицо. И когда из-за угла небытье вываливает Лонгботтома, Мур смотрит на него осмысленно и злобно, так, словно это он здесь - староста, и это именно Фрэнк осмелился разгуливать по коридорам в неположенное время.
- Тебе что-то нужно, Лонгботтом? Скажи, кстати, а твоя фамилия ничего случайно не компенсирует? И даже не намекает? - Слова звучат бойко, как выстрелы из пистолета, и Муру плевать, что стреляет он в молоко. Дело же не в результате, а самом процессе. Отстраннено, там, где ещё мутно и противно, появляется мысль о том, что у Фрэнка очень даже симпатичная мордашка, ею хорошо представлять факультет, и он такой весь благородно-красный, гриффиндорец, такой же, как и все они. От этого тошнит, на Слизерине и то, больше колорита. А ещё эта смазливая мордашка смотрелась бы где-нибудь не здесь и не так, а, например, на уровне его пояса, с мольбой и вожделением во взгляде. Кот пытается представить эти эмоции на этом лице ещё ярче, и это его смешит. Он не выдерживает и почти всхлипывает от смеха вслух... А затем понимает, что Лонгботтом-то ещё здесь, и смотрит на него. И пытаться объяснять что-либо - себе дороже, да к тому же, схуяли он станет хотя бы пытаться?..
Приходит новая мысль, совсем неожиданная - в отличие от его семьи, у Лонгботтомов есть история. Ник слышал, Невилл был тем ещё неудачником до некоторых пор, но, кажется, он оказался достаточно храбр и благороден, заслужив своё звание, в то время как его собственный отец, Мур-старший, держался в тени, да и вовсе сбежал, когда настало тяжелое время. Можно ли ставить это ему в вину? Фрэнк - достойное продолжение своего рода. И он куда благороднее Николаса, вынужден тот заметить. К тому же, куда нужнее обществу, вот, доверенное лицо, хилая ладошка закона, можно сказать. А сам Кот? Помеха. Сбой в чьей-то системе, лишь по случайности заимевший вес. Это так несправедливо, что Коту словно ударяют бутылкой от всё той же анисовой водки по голове. В носу щипит, и он опасно суживает зрачки, ощущая себя плотиной, которую вот-вот прорвет. Как жаль, что Фрэнк ещё и не подозревает, на что же он нарвался.