Ночь.
Легкие вдыхают глубокий, пронзительный запах - он неприятно скребется у диафрагмы, царапает горло свежестью и октябрьскими льдинками. Город уже разжег свои огни; тум-тум-тум - один за другим вспыхивали фонари вдоль дорог, и их приглушенный свет прогонял в переулки злобно шипящую октябрьскую тьму. Время было не таким поздним, чтобы во весь опор торопиться домой, а на завтра лежал долгий путь - желтоватый свет хотя и был тусклым, однако же его было более, чем достаточно для острого зрения; Стоун по какой-то причине поостерегся использовать Lumos, повинуясь лишь инстинктам - ему не нужно особенно много освещения для того, чтобы быстро смазать мотоцикл и проверить, не подтравливает ли где-то колесо или подклинивает тормоз.
Запах масла неприятный, тягучий, но Пташка давно привык - для него он давно тонкой осенней паутинкой связан со свободой и скоростным шоссе, тем, как жжет горло пыль и скрипит под колесами ельник. Это вызывает целую череду мало связанных, но умиротворяющих воспоминаний, которое сменяется предчувствием скорой встречи и щемящим ощущением где-то в районе левой ключицы. Ненадолго погостить, навестить-увидеть, и назад в большой город, плененный огнями, интригами, в ту часть, о которой нельзя знать всем и каждому.
Стоун коротко глянул на наручные часы. Стрелка, чеканя размеренный шаг, резко переместилась на вершину циферблата, и ровно в выдох вместе со своим большим братом у Вестминстерского дворца провозгласили ровно одиннадцать часов - его грубоватый бас после реставрации, кажется, звучал более звонко и чисто; через час заступит на вахту следующий день длинного октября - Пташка глухо хмыкнул, выдав в воздух облачко застылого пара, и встал, тщательно вытирая руки салфеткой, которую заменила тряпица. Потом, решив слегка - с хитрой, почти лисьей улыбкой, - совсем слегка смухлевать, едва слышно шепнул "экскуро", очистив руки от остатков масла.
В который раз с усмешкой задумался, как в такие моменты благотворно действует на расшатанные нервы сигаретный дым, но это, скорее, пустые, бессвязные, возникающие и сразу растворяющиеся в шуме растущего рядом хилого клена, который сохранности ради обнесли черным, слегка облупившимся от дождей заборчиком - стойкое не по годам к холоду деревце еще не сбросило листья окончательно на зависть собратьям.
Кай закрыл глаза. Спина уютно опиралась на мотоцикл, и органы чувств, на некоторое время лишенные картинки, ловили голос городской ночи цепко, словно сетями, расширяя диапазон; слушал, обонял, тихо улыбался своим мыслям, пока неожиданно не услышал что-то, что сразу заставило прислушаться, замерев на короткое мгновение.
Рука машинально потянулась к багажнику, в котором аврор организовал тайком заклинание незримого расширения - осторожно вытянул оттуда трость. Охранное заклинание, наложенное на мотоцикл, сохранило бы его от воров - насчет этого Стоун абсолютно не беспокоился.
Голоса в переулке были враждебными, злыми, слова - угрожающими. Так разговаривают грабители с пойманной жертвой, сродни детскому "конфеты или жизнь" на Хэллоуин, однако с несколько иным, куда более опасным смыслом. Чего конкретно они хотя понять слишком сложно, Стоун уловил опасность, которую они несли - и негромкое женское шипение в ответ.
Тук.
Тук.
Тук.
По тротуару этот звук разносится гулко. Он отвлекает и заставляет обратить на себя внимание - и два мужских силуэта щетинятся, едва ли не припадают в агрессивном жесте к земле, но пока еще не поворачивались. Они спинами чувствуют появившегося в переулке кого-то четвертого - тень Пташки тоже стремится в переулок, а палочка в портупее вздрагивает, готовая к бою; внешне Кайсан полностью спокоен, даже можно сказать абсолютно безразличен и холоден - в отблеск близ стоящего фонаря осторожно обвивает набалдашник трости, который якобы неуверенно сжимает рука.
Лицо девушки ему знакомо - даже более чем - но он не показывает виду, только чуть дольше задерживает взгляд на ее светлых волосах и недовольном, разозленном лице - Беатрикс некуда отступать, и сам аврор не уверен, что она поняла, что Пташка неожиданно, как по закону подлости, прилетел сюда, лишь в самом деле по счастливой случайности оказавшись рядом.
- Вам не кажется, что мешать людям возвращаться домой в поздний час - крайне некультурно? - доброжелательным тоном спрашивает мужчина, заставляя парочку наконец обратить на него должное внимание. - Как насчет того, чтобы мирно разойтись по домам?
Секундное молчание сменяется настоящим взрывом смеха - слова анимага очевидно развеселили мародеров, но ни один мускул не дрогнул на его лице.
- Шел бы ты отсюда, инвалид, - хохотнул один из них, ближе подходя к Эйвери. Стоун неощутимо напрягается - все его тело, внешне расслабленное, готово броситься вперед и атаковать, даже не используя заклинания - возможно, именно этого они и ждут. - Стукай тросточкой.
- Раз иначе никак, - легкое пожатие плеч непринужденное, свободное, полное согласия и принятия. А в следующий миг тяжелая трость, которая никогда не была обычной тростью - разве может продаваться в лавке Борджина обыденный, банальный товар? - с силой толкает одного из парочки неудачников в грудь, покусившихся на Эйвери в темном переулке, мгновенно нейтрализуя  его и выводя из игры пусть на короткое, но время.
Удар.
Тело падает на асфальт, как подкошенное - чужая палочка летит в сторону, глухи треском разрывая молчание в переулке.
- Ах ты му...к!
Второй недолго думая бросается вперед, но аврор видит больше и отчетливей - его движения отработаны до какого-то пугающего автоматизма, и с виду кажется, будто ни один из выпадов не составляет для него никакого труда - он делает это так, будто дышит первобытным танцем жестокой драки.
- Экспелиармус! - этот рык выбивает еще одну палочку и на секунду останавливает владельца - но только на секунду. - Беатрикс!

Всего лишь мародеры. Всего лишь искатели наживы. Если бы себя можно было этим успокоить, то он не стал бы сейчас вглядываться в отточенные движения, не сжимал бы так трость и уж тем более собственную палочку, не чувствовал бы, как ночной воздух раздирает саднящее после короткого рыка горло.
Благо, что Беатрикс была умной девочкой с явной слизеринской жилкой, потому она не потерялась, прилипнув к стене с широко раскрытыми глазами, а достаточно живо подхватила и брошенную сумку, и собственную палочку,резво нырнув за спину аврора. Уже плюс.
- До восемнадцатой улицы, бегом, - быстро бросает он через плечо, у них есть буквально пара секунд, которые с шипением растворяются в воздухе. - Встретимся там.
Остается только искренне надеяться, что девушка послушается фактически приказа и уйдет подальше, пока ситуация не разрешится.
На стороне аврора в первую очередь была  холодная голова и трезвый расчет, в то время как противник был, кажется, просто взбешен столь наглым вмешательством в его личные дела. Стоун очень быстро оценивал все шансы, возможности, но времени было катастрофически мало: разъяренный нападающий не собирался давать ему фору, а потому выбор здесь только один - действовать.
Рост приблизительно одинаков, однако комплекция у них совершенно разная: по сравнению с этим бугаем Пташка выглядит сущим мальчишкой, пускай это впечатление и с виду максимально абсолютно обманчиво, и Кайсан наверняка знает - его сила в разуме и вёрткости, меткости и хитрости, а не грубой, топорной силе - он не полезет на него, как стена, он будет хитро уклоняться и приводить противника в неконтролируемую ярость до тех пор, пока он не допустит самую досадную и глупую ошибку в его жизни - не откроется для удара, который отправит его в нокаут, подумать, скажем так, над своим поведением.
О, это опасный баланс. Он ходит будто по кромке лезвия, самой острой части, босыми ступнями, одна неправильная постановка, потеря привычной плоскости, и можно потерпеть оглушительное, полно тишины фиаско - шаг-шаг, блок - сильный, гад, - аврор почти попадает по чужому колену и снова дикая пляска, ведь первый раунд завершен ничьей, и это, кажется, начинает затягиваться, и единственное, что он успевает, это дополнительно обездвижить уже начавшего приходить в себя сообщника, чтобы не добавить себе дополнительных хлопот, да и еще дальше отшвырнуть ногой чужую палочку, обставляя оппоненту право лишь на кулачный бой.
В таких вещах Стоун ошибался достаточно редко. Опыт и чутье подсказывали ему правильный пусть, множество драк, кровавых стычек и отбитых мест - примерное движение чужого тела, его глубокие замыслы. Будь противник сдержан, скован, профессионален, то вероятно у Пташки могли бы быть проблемы, но сейчас основной было только то, что громила разошелся не на шутку и пытался просто врезать посильнее, выбив из противника душу. Сложно скрывать, что острый предмет в его руке, который хоть и не был палочкой, но был не менее опасен, нервировал чуть больше, однако орудовали им слишком неумело.
Потому, когда очередная осечка дала о себе знать, молодой мужчина одним четким, прицельным ударом отключил противника, мешком из костей осев на землю.
Аврор присел рядом - констатировал обморок, проверил пульс - жив, сволочь, - а после еще также обездвижил для верности. Завтрашний утренний патруль ожидает приятный сюрприз, хмыкнул, про себя, Кай, выпрямляясь.Он не ощущал удовлетворения, нет, скорее наоборот только какую-то натянул усталость, особенно ловя себя на мысли, что это тяжелое, сбивчивое дыхание в переулке - это его и только его, такое громкое и чуть дрожащее.
Пташка вышел с места происшествия спокойным, размеренным шагом, отмеряя тростью удары в такт своим шагам - как ни в чем не бывало, он шел по направлению к обозначенному им для Эйвери месту: интересно, она будет там? Или, быть может, она просто сбежала, решив не ввязываться в это все дерьмо?
Но нет, вот же она, её хрупкая фигурка, прямо у его мотоцикла - все еще немного растерянная, должно быть, прибывающая в легком шоке от случившегося.
- Это я, - негромко говорит Стоун, привлекая её внимание - он не хочет пугать девушку, которая и без того уже пережила нападение, потому сначала предупреждает о своем появлении голосом, а после и коротким шагом на свет, так, чтобы она могла видеть, что это именно знакомый ей Кайсан Стоун, а не некто другой. - Это только я. Мы здесь одни.
Он молчит, давая Эйвери время рассмотреть его получше. Ждет.
Пташка осторожно снимает с себя куртку - медленно, так, чтобы каждое движение могло прослеживаться от и до - а после делает еще шаг и накидывает её на девчачьи плечи:
- Ты как? В порядке? Они не тронули тебя?
Адреналин все еще колышет его на своих волнах, еще немного, и он отступит; по спине до сих пор течет пот, но дыхание уже почти выровнялось, и взгляд синих глаз сохраняет дистанцию и одновременно наоборот, кажется, сокращает её видимым беспокойством в них.
Пускай они совсем не друзья, далеки как планеты в космосе и даже когда-то назывались врагами, возможные последствия бездействия высоки.
Не родился еще на свет человек или волшебник, которому Пташка мог бы пожелать смерти.