…и началось-то все с какой-то мелочи. Экзамены и так стали портить всем нервы с самого сентября, а тут еще и зеленый вороненок-первогодка, который до стола-то еле достает, закатил истерику на уроке по трансфигурации. Почему? Потому что другой такой же, не менее зеленый и сопливый, заявил, что у магглорожденных такая сложная магия получается хуже. И все бы ничего, но в итоге завязался спор, а сам герой истории полчаса проплакал в туалете. Об этом сначала как бы вскользь сообщила сестра, потом сплетню принес на хвосте кто-то из репортеров, а уже вечером в облюбованном редакцией старом классе лежала на столе корявая, но вполне себе пылающая праведным гневом статья, а к ней – колдография, на которой заплаканное мальчишеское лицо выглядело особенно жалостливо. Среднестатистическое такое лицо, круглое и веснушчатое, с опухшим носом. Первокурсник себе и первокурсник; пострадал в борьбе за добро и справедливость, с кем не бывает.

Плачущие дети – это всегда жалостливо, это вызывает эмоции, а газета без эмоций читателей существовать не может. Кто бы мог обвинить Эрика в безразличии? Он главред, а не нянечка; тем более, что статья все-таки не его, пусть и была немного подправлена совместными усилиями. Совместными криками на грани скандала: «Ты хоть иногда ставишь точки? Я потерял мысль на втором предложении, а если ее потерял даже я, думаешь, они дочитают хотя бы первое?». Вряд ли за крики ему повесят медальку на грудь и дадут звание лучшего руководителя месяца, но, кажется, даже самый дрянной характер меркнет перед готовностью брать ответственность. Хотя кто-то из команды в пылу ссоры как-то обронил, что не доверил бы такому главреду даже книжку до библиотеки донести.
Мир и взаимопонимание, мда.
Детские разборки. Драка игрушечными метлами на заднем дворе. И все-таки он журналюжной, врожденной своей чуйке верил и осознавал, что вот тут как раз время брать ту самую, мать ее, ответственность. За чужие слова, за чужую статью, за другого человека и целую команду. И дело не в том, что один глупый ребенок сказал другому; каждый вменяемый волшебник знает, что магические способности от происхождения не зависят, сколько гобелен с родовым древом глазами ни прожигай. Это так же естественно, как верить в то, что белый цвет – белый. Тем более, что большей части учеников такие гобелены только снятся – в кошмарах ли, в околоэротических бреднях… Какая разница. Детям надо просто вовремя сказать «цыц». Но Мансфилд не дурачок, он все-таки ходил на нумерологию и на радость преподавателям мог связать два и два. Если уж даже первокурсник догадался привезти такие интересные мысли в Хогвартс (и совершенно справедливо за них получил, надо было хоть языком не трепать), то среди взрослых наверняка есть кто-то с мыслями настолько же интересными. Просто мысли не озвучиваются. Замалчиваются. А газетчики очень, очень не любят, когда от них что-то скрывают.

Очередной выпуск горячими пирожками разошелся чуть меньше недели назад и можно было с гордостью наблюдать результат. Все хорошо, все молодцы. Эрик даже проснулся в приподнятом настроении и с ним же, пусть и с ленцой, выполз из гостиной навстречу темным каменным коридорам, которые, впрочем, особой приязни к нему в это утро не питали. Наверное. Во всяком случае, когда он остановился в каком-то закутке, чтобы залезть в сумку – не сразу понял, что в закутке он такой задумчивый не один.

Отредактировано Eric Mansfield (2017-10-16 16:39:37)