Трава стелилась под ногами бесконечным морем. Ветер опрометью пролетал по открытому пространству, издавая тихие, невнятные звуки, которые невозможно было разобрать, крутился вокруг древесных стволов и путался в кронах деревьев; шуршание листьев можно было принять за его тихий, веселый смех - именно сегодня он почувствовал свободу и дал вою чувствам, словно бы действительно радовался тому, что наконец опустеют окрестности Хогвартса, и ничто и никто не сможет помешать ему хозяйничать там, где он привык.
Он ступал по склону вверх, босой - ступни приятно холодила земля, жадно впитывая крохи живого тепла; на вершине того холма, с которого можно осмотреть окрестности, остановился, будто ожидая чего-то - кого-то? - стоял, встречал ветер грудью и спутанным клубком разных мыслей, дышал глубоко и медленно, пока наконец не переступил черту, отделяющую затишье от бури: стал спускаться вниз, прочь, в эпицентр молчания и размышлений.
День неспешно гас. Небесное светило выключало солнечный свет, замыкая сутки на серые сумерки, а после - на ярко-синюю ночь в звездном крошеве. Но пока что закат горел нежностью и щемящей тоской: если ветер был рад окончанию школьного года, то уходящие часы действительно скорбели о том, что каникулы, кажется, пришли чересчур быстро: слишком много осталось во всем недосказанности, незавершенности, слишком много воспоминаний и сложностей содержал в себе завершающийся год.
Тихо. Только сверчки то тут, то там издавали смущенное, несколько неуверенное "цирк-цирк", будто пытаясь завести разговор, но мучительно стесняясь пришедшего в их обитель человека. Но в том была своя правда: покой природного уголка, что находился неподалеку от замка, резко контрастировал с тем, что творилось в душе юноши, который пришел сюда, желая приобрести хотя бы малую толику умиротворения этого места.
Но это было гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд.
Пташка упал в траву, чувствуя, как давящее чувство в груди прижимает его к земле; пальцы зарылись в траву, теплую и едва влажную от слегка выступившей росы, но рука не сжалась, опасаясь повредить тонкие стебельки - в конце концов, разве должна она страдать потому, что у кого-то обострилось болезненного одиночества? Если уж и быть справедливым с собой до конца, то он просто дал слабину, зная, что это ничего не изменит.
Связанные между собой туфли отлетели на пару шагов, как-то совсем неловко завалившись на бок; Кай с лёгкой грустью оценил их какой-то совсем безнадёжный вид и общую пошарпанность и отвернулся, с каким-то особым сопротивлением стараясь отбросить дальнейшую вереницу мыслей, что оказалось какой-то калькой с «миссия невыполнима».
Уже буквально сегодня они закончат ещё один год, и Хогвартс-экспресс увезёт их прочь от волшебного замка, посиделок в общей гостиной и ночных вылазок из комнат - пропадёт, исчезнет дымкой лёгкая вуаль окружающего их волшебства, к которой привыкаешь так быстро, что невозможно в тот миг и глазом моргнуть - и если кто-то вернётся в волшебный мир, потому что является неотрывной его частью, то такие, как он, вынуждены будут забыть о существовании магии до тех самых пор, пока не прилетит с совой очередное письмо, и запах вокзала не вопьётся иголочками в позвоночник.
Кай закрыл глаза, позволив небу стать чёрным раньше дозволенного срока.
Сегодня Роберт и Эрика закончили свой последний в жизни школьный год. Больше они никогда не вернутся сюда, оставив учебники-пергаменты-перья, ведь ничего не стоит на месте, все меняется, хотим мы этого или нет. Кружась на своём выпускном в последнем танце, они делают па, кланяясь пролетевшим годам обучения, и поднимаются на ступеньку выше, переживая новый этап, если можно так сказать, эволюции.
И тебе нет в нем места.
Так всегда, с каким-то тяжёлым сердцем подумал Стоун, открывая глаза и вглядываясь в стекающее в тёмную синь небо.
Время пролетело слишком незаметно, вспышкой пронеслось перед глазами и исчезло, будто и не было его вовсе: ушло сквозь пальцы, как пойманная с паучком осенняя паутинка или парашютик седого одуванчика, но ставило в напоминание что-то тёплое и одновременно невыносимо горькое внутри.
Слишком наивно было полагать, что ставшим сегодня наконец взрослыми людям будет дело до какого-то мальчишки. Ещё ребёнком Пташка наивно верил в чудеса, сказки и просто истории с хорошим концом, но теперь получалось, что в общем-то замок был построен из обычного речного песка, а башенки быстро рушатся от губительного воздействия ветра - бывает, случаются эпизоды с налётом удачного исхода, но стопроцентной победы - нет.
Естественно, с ним точно останутся рядом сотни каких-то знакомы и незнакомых лиц, эпизодически будет - или уже нет, кто знает? - Алира, но все это почему-то не придавало уверенности, а скорее наоборот. Кай прекрасно знал, насколько шатко доверие, и не каждую ссору можно замять, перенести в себе и первому сказать заветные слова. Конечно, он все усложняет и сам понимает это.
...но ему просто страшно.
Сумрак сгущался вокруг, подкрадываясь ближе и ближе на мягких кошачьих лапах. Сверчки чуть смелее и звонче заводили пробные мелодии на своих инструментах, и Стоун долго лежал, слушая то, как они подбирают аккорд за аккордом, проводя тонкую, слышимую музыкальному слуху настройку.
Все эти мысли - плод страхов. Он боится предстоящего лета, но все еще свято уверен в том, что справится сам. Кайсан ненавидел быть обузой (как бы сильно не звучало здесь это слово), а потому не мог показать слабость. Поделиться ею с другими означало принять её, а орлёнок отторгал её всем своим существом, каждой клеточкой своего тела и разума.
Он выйдет на перрон из поезда и встретится лицом к лицу с ударившей его оплеухой реальности. В школе слишком легко было привыкнуть к жизни в большом коллективе, увязнуть в хоре звенящих голосов и похлопывающих по спине ладоней, попросту говоря погрузиться в совершенно иной мир.
Кай привязался к бойкому гриффиндорцу, привязался к проводимому вместе времени, и был горячо благодарен Кэрроу за спасение жизни - но теперь, когда тот уже практически вылетел прочь из этого большого гнезда, Пташка слишком остро ощущал отвратительное чувство чего-то отсутствующего и неправильного.
Он действительно думал, что у Роберта найдутся дела поважнее, чем медленно таящее за плечами прошлое.
В небе наконец загорелась первая бледная звездочка. Кай вцепился в нее глазами, будто стараясь найти какое-то слово поддержки или, возможно, как-то знак, но она слабо мерцала там, высоко-высоко над головой, и молчала, точно также, как и он сам.
