Волны. Холодные волны лижут в бессилии камень, на котором он стоит, кутаясь покрепче в пальто, дыша паром в шарф, укутанный им по нос, и на вдохе принимая в себя вместе с морозом запах дорогой, но слегка подпаленной шерсти. Волны взбрыкиваются всё чаще, с отчаянностью самоубийц ударяются о тёмные резные углы - об этот камень Луи летом, когда купался, очень сильно поранил ногу, даже многолетнее "отмывание" не смягчило его поверхности. Однако от ледяных брызг на резиновых сапогах тут и там поблескивают капли. Жутко холодно, пробирает до костей, и Лу думает, что, наверное, только из-за своей ярости море не замерзает, а продолжает бороться. И однажды оно поглотит и этот камень целиком, и весь берег, и даже их "Ракушку". Страшно жить у моря и всегда знать об этом, просыпаться в ночи в холодном поту от кошмара, связанного с морем - а когда тепло, в нём же и купаться. У них с морем договор. Море знает, что если оно продолжит эту борьбу, то однажды, может, лет даже через сто, оно совершит задуманное. Лучик знает об этом тоже, и вот поэтому у них такой молчаливый договор, хотя это смешно - что один маленький мальчик может сделать гигантскому морю? Где-то в нём плавают, быть может, тысячи таких маленьких мальчиков, и они уже никогда не смогут вынырнуть. Но тем не менее этот глупый договор, о котором очень нужно думать зимой, чтобы не бояться в конце весны, как вода потеплеет, впервые поболтать ногами на мелководье, сидя на этом самом камне, должен быть, Лу легче представлять себе, что море не тронет именно этого маленького мальчика - и всех его родных, конечно же. Но чаще всего в "не плавательную" погоду Луи находится здесь один, это как-то очень глупо, в такую погоду гулять вблизи от воды. Но сегодня хотя бы нет ветра. Луи стоит на месте, хотя в любой момент может соскользнуть вниз с поверхности камня, на злобу дня слишком гладкого и измазанного тиной наверху, и тогда море сразу же проглотит его, утянет с мелководья на глубину, и он станет кормом для рыб.
Неприятно и страшно о таком думать. Но Лу, проверяя себя на стойкость, вновь и вновь представляет подобные картины, и с каждой секундой из него словно бы уходит всё тепло, но только не физическое - его и так совсем мало, - а то, что внутри. Уходит свет, тепло, и кажется, что он один во всём мире, и нет больше ничего-ничего, никого-никого, только этот камень, и черная вода кругом, и белый-белый берег за спиной, тоже совсем пустой. Когда-то, как говорила мама, ещё во времена её молодости, пусть сами слова о молодости вызывают у Луи недоумение, ведь она такая молодая и красивая, так вот, когда-то крепость Азкабан, находящуюся далеко-далеко отсюда на одном жутком острове, являющуюся уже много лет тюрьмой для волшебников, населяли существа, называемые дементорами. Они питались человеческими чувствами, особенно хорошими, но могли высосать и душу целиком, и тогда человек переставал являться собой, оставляя только оболочку. Было страшно представлять, как ощущал себя, должно быть, хотя бы просто пообщавшийся с дементором человек, но вот сейчас, стоя на камне, Лу думал, что понимает примерно, как оно было. Пусто. Одиноко. Холодно. Страшно. Но существовало же и нечто вроде противодействия, заклинание, которое способно разогнать тучи и отпугнуть дементора. Однако углубиться в это Флёр не успела - её позвал папа, а потом было всё недосуг. И вот мальчишка стоял сейчас совершенно один, и пытался вспомнить, как это заклинание хоть звучало-то. Экспекто...экспекто...
- Экспекто патронум! - Выкрикнул отчаянно, вытащив из-за пазухи палочку, да припустив шарф, и -...ничего. Вообще ничего. Вспомнилось запоздало, что надо бы призвать все свои светлы воспоминания, но ничего на ум вдруг не шло, словно уже высосали, выели, как желток из яйца. Пус-то. Но стоило впасть в отчаяние, лишь на секундочку - как Луи услышал шаги. Тихий такой хруст по снегу. В этом белом мареве, скованном льдом, потому что оно таяло, а затем замерзло вновь, тяжело беззвучно пройти. Мальчишка затих в ужасе, а потом медленно, словно в фильмах ужаса, развернулся - и увидел идущего к нему всего-то Кайсана Стоуна. Выдохнул облегченно, выпуская облачко пара, и сам соскользнул с камня прямо в воду, к стоящему на берегу Каю, по мелководью топ-топ резиновыми сапогами, теперь не боясь, хотя вода доходила до самых их краев, еще чуть-чуть - и залилась бы внутрь. И прямо из воды прыгнул, обнимая Кайсана так, как умеют дети, с искренней непосредственностью, на секунду прижимаясь крепко-крепко, и ощущая неожиданно, что почти готов плакать от радости. Ему были светлые воспоминания? Вот одно из них. Теплое, живое, ещё не успевшее окоченеть от холода - видно, Кай сначала повидался с Доминик в "Ракушке", а потом уже пошёл к нему. Кая можно обнять, можно заглянуть в его светлые глаза, и ощутить, что больше не один. В этот миг сердце Луи трепетало от радости, словно Стоун его по-настоящему спас, и оставалось только надеяться, что сам Кай рад его видеть хоть в сотой от этого доле.
- Здравствуй, Кайсан. - Мог бы сказать много что ещё, но лишь приветствие выдохнул, с раскрасневшимися уже не только от холода щеками, и сделал шаг дальше от воды, и Кая потянув за собой. А ведь начиналось их общение далеко не с этого. Увидев Кая впервые на территории своего дома, не готовый к такому, Луи тогда насторожился, и сначала держал того на максимальном от себя расстоянии, и всё жался к Доминик, готовый, если что, её защитить от незнакомца, чью растерянность (тоже не ожидал встречи) принял чуть ли не за враждебность. Но постепенно оттаял, как оттает весь этот снег по весне, и подпустил Кайсана почти также близко, как обычно только членов своей семьи, пусть в воздухе и витало предупреждающее "Пока ты не обидишь мою сестру". Но Кай, если честно, не напоминал и близко человека, который способен обидеть, и дело было не в его слабости - наоборот, по скромному мнению Луи, Стоун был человеком, что крайне удачно сочетал в себе силу, как внутреннюю, так и физическую, трезвый ум и доброе сердце. Удачно было, впрочем, скорее для других, чем для него самого. Но - тут уж пусть сам собирается, Лу и так сделал всё, что было в своих силах - открыл ему своё сердце, и теперь Кай был уже другом не только Доминик, но и его личным. Идея о всемирном одиночестве, дементорах и их противодействию, на время забылась - однако не совсем, ждала своего часа на поверхности. Кто знает, как получится.

К Луи холодно прикасаться - он будто впитал в себя весь мороз этого белого берега, будто поменялся историей с юношей, которому она дана посредством имени, и сам стал Каем - мальчишкой с сердцем, что изо льда. Но стоит заглянуть в глаза, что сейчас из-за холода будто бы даже посветлели, став непроницаемо голубыми, как замерзшие озера - и станет ясно, что нет, сердце это пылает, яростно пылает и борется с окружающей бесконечной мерзлотой вокруг. Назло ледяному ветру несутся вверх искры, облизывая небо, тянутся ярко-оранжевые руки в попытках загрести, ухватить, потянуть мороз за белую бороду - на-ка, вот, попробуй, как тебе нравится? Есть что-то, что может противостоять зиме, что защищает и оберегает, обходя кругами, занавешивая надежными дымными заборами, убаюкивает и ласкает, есть что-то, что может защитить от зимы...
Но не от моря. Море остается за их спинами, и Лу слышит его тяжелые вздохи, чувствует, как сопротивляются другой стихии могучие толщи, как тянутся из глубины щупальца ног, но уже бессильно - отпрыгнул слишком далеко, успел устоять на более твердой почве, где под белым пуховым одеялом лежат и пытаются отогреться слои песка. Но море знает, и Луи знает тоже, что если оно захочет, то ринется вперед, выйдет из берегов, накроет с головою, и будет наплевать и на погоду, и на бескрайний белый ковер, дающий иллюзию надежности - просто взметнется вверх такая же белая, отдающая йодом пена, и слижет гигантским языком, не оставив ничего-ничего, даже памяти, только разводы, которые через несколько часов, возможно, накроет снегом, который, если посмотреть вверх, собирается, кажется, скоро начать падать снова. Но смотреть наверх почти страшно - там, наверху, такое же море, только ещё бесконечней, и оно тоже может пролиться, только уже вниз, но залить их по самые уши, и ещё выше, вообще ничего не оставить от одного мальчишки и одного юноши, ни-че-го. Большое и черное ничего, на ощупь оно, наверное, тоже, как море. После смерти ждет ничего? Луи не знает, Луи теснее жмется к Каю, на мгновение ткнувшись носом ему куда-то в грудь - дальше не достает, и жмурится крепко-крепко, с жадностью зверя, напавшего на след, вдыхая на нем следы тепла. Мальчик и сам не понимал до сих пор, насколько же замерз. Небо давит, давит эта погода и этот холод, и сильнее всего давит море, Лучик обожает море, он - его ребенок, такой же законный, как отца и матери, но иногда родители забирают своих детей, они вытаскивают их из магазинов игрушек, отказываясь покупать ещё одну, они утаскивают их с детских площадок, заставляя вместо игр заниматься и есть полезные, но не очень вкусные овощи, иногда они забирают их куда-то просто так, и море - плохой родитель, он не будет долго сюсюкаться с непослушным, не желающим возвращаться чадом. Согласно какой-то странной, кажущейся нелепой юному волшебнику теории, вообще вся жизнь когда-то родилась из воды. Она была такой же соленой, как это море? Луи делает морозный вдох, чувствуя, как обжигает нёбо. Нет, он готов смириться с водой - но хотя бы не такой леденющей. Лу обожает зимние праздники, обожает атмосферу, что собой приносит это время года, но все-таки он был рожден хотя бы летом, и может же он попросить в качестве пощады, щадящей меры, хоть немного тепла? Холод действует на мальчишку отравляюще. Он знает об этом, естественно, убеждается в этом каждый год, но поделать с собой ничего не может - море зовёт его, такое жуткое и прекрасное, в абсолютно любую погоду. Будь Луи обычным магглом, он хотел бы быть моряком. Он бы ничего об этом мире не знал, кроме моря, собирал бы жемчужины с его дна, и наверняка не боялся бы того, что стало бы настоящим домом - но такой уж выпала его судьба, быть волшебником и иметь кругозор пошире, и это значит, иметь ответственность больше, и поэтому и цели - благороднее. Луи хочет быть аврором. Луи хочет быть, как Кайсан Стоун, быть рыцарем на стороне добра, вот, о чем он мечтает, но проблема в том, что сложно быть рыцарем, если ты - просто глупый маленький замерзший мальчишка, который устал стоять на берегу, и боится...какого-то моря. Моря, холода и смерти в одиночестве. И дементоров, наверное, они тоже должны пахнуть этой солью и холодом, хотя Лучик, если честно, не уверен в том, что хотел сейчас проверять - однако если вдруг придет нужда, он уверен, он сможет, не испугается - сначала бы научиться. Поэтому хорошо, что здесь есть Кай. Кай спасает. Кай - его источник тепла и света, он появился как раз в тот миг, когда Лучик, кажется, уже был готов погаснуть.
Их объятия длятся бесконечно долго - кажется, целую минуту, которую Лу ощущает себя маленькой пиявкой, но он никак не может ослабить объятия, он так соскучился по Каю, по ощущению близости с кем-то, и цепляется за него теперь крепко, будто если упустит свой шанс сейчас - останется обречен. Но тем не менее мальчишка всё же берет себя в руки, и отодвигается - немножечко совсем, - переводя взгляд на свои сапожки, хмыкая носом, в котором от холода всё пересохло и болит. Хочется домой, в тепло, пить с Каем чай с вареньем, но Луи медлит - ему нужно сначала разобраться с чем поважнее. Он поднимает неожиданно серьёзный и умоляющий взгляд на Кайсана, сомневается лишь мгновение - и решает с ним искренне поделиться:
- Я боролся со своим страхом, Кайсан. - Это напыщенная серьёзность в полном выговаривании чужого имени, чтобы немного придать себе вес в глазах старшего, на которого хотел бы равняться, но одновременно и что-то более глубокое, щемящее. Лу улыбается кротко, но показывая, что это не шутки, и кутается доверчиво в чужую куртку, не играя из себя застенчивого, только сердечно выдыхает: "Спасибо", а затем берет Кая за руку, про себя уже отсчитывая время - он-то ладно, но надо поторопиться, чтобы Кайсан сам не замерз, выручая его, - и разворачивается снова лицом к морю, тихо вздыхая.
- Я хочу быть таким, как ты, Кай. Я говорил тебе? Ты в моих глазах - воплощение доблести и храбрости. Я очень хочу тоже быть храбрым и сильным, и... - Вздыхает снова, махнув свободной рукой в бессилии, и пытается конкретизировать свои мысли: - Мама мне говорила, что когда меня ещё не было, в тюрьме Азкабан служили дементоры. Кай, ты их видел? Я слышал, они были жуткими. И вот, мама говорила мне, что авроры...да, скорее, именно авроры, это ваша работа - спасать от зла, - могли защищать от дементоров, например, используя специальное заклинание. Что когда его говоришь, то всё плохое словно забывается, и страх уходит. И что дементоры ненавидят это. - Лучик говорит так эмоционально и сжато одновременно, его зубы стучат от холода, он пытается точно передать мысль, но в детской голове всё путается, старательно пережеванное зрительными и чувственными образами, и он не уверен уже, что идёт правильной дорогой в своём повествовании, поэтому оглядывается на Кайсана с надеждой - тот хотя бы вообще понимает, куда парнишка идёт? Меньше всего Луи в таком внезапном для него самого порыве откровения хотелось бы быть непонятым. Кай - первый, кому он раскрывает душу так трепетно и сильно, после семьи, разумеется. Кай как-то незаметно и стал его семьей, и этим своим сбивчивым рассказом Лучик оказывает ему невероятное доверие. Если честно, он по-детски наивно и, быть может, почти скупо бы хотел, чтобы Стоун оценил это. Да, Луи - не сокровище, не особо ценный ребенок, но по крайней мере он - настоящий, и он тянется к Каю, раскрывая для него то, что даже для некоторых родственников находится под запретом. Их так не хочется беспокоить этими образами, Луи смутно понимает, что то, о чем он задумывается - не в порядке, об этом не должны думать дети, наверное, не так яростно. Но он просто не может ничего с собой поделать, эти мысли гложут его, он возвращается к ним снова и снова, не будучи в силах справиться - и пусть Кай поможет ему. Пожалуйста. Обратиться за помощью сейчас к более мудрому и сильному взрослому - это даже не слабость, может быть. Лучик просто хочет быть понятым - и не поруганным. Если Кайсан не поймет, не оценит его душевных порывов, всегда можно укрыться в раковину из мыслей о том, что всё равно. Кайсан Стоун ведь совсем им чужой. Но... проблема в том, что Луи не хочет, чтобы Кай был ему чужой.

Отредактировано Louis Weasley (2018-08-26 22:38:06)