Пятница выдалась поистине сумасшедшей. Причём началось безумие с самого утра, когда какой-то умник (как ни парадоксально, с Рейвенкло) неправильно вскрыл присланную совиной почтой упаковку фейерверков из «Всевозможных волшебных вредилок» (опустим такую несущественную деталь, как запрет их вообще вскрывать на территории школы). Результатом стал незапланированный праздник посреди Большого зала, с летающими кубками и блюдами и возмущёнными призраками, сквозь которых вся эта посуда и осуществляла свой живописный полёт.
Хотя нет, всё началось ещё раньше, когда Невилл Лонгботтом едва не проспал. Проснулся он только когда зачарованный будильник (подарок Ханны на позапрошлое Рождество, приобретённый всё в тех же «Вредилках», будь они неладны, не в обиду братьям Уизли, конечно) перешёл к тяжёлой артиллерии, заверещав «Котёл, полный крепкой, горячей любви» незабвенной Селестины Уорлок, нещадно при этом фальшивя. Следом в репертуаре нарушителя утреннего спокойствия шли «Ты ж моя тыковка», неизвестного автора, и боевой клич кентавров «Под копытами не шляйся». Впрочем, по счастью, сон профессора Лонгботтома никогда не достигал такой глубины, чтобы ему пришлось насладиться этими воистину выдающимися образчиками лирики. Он и сегодня-то первые два хита будильника не услышал по вполне уважительной причине: прошлой ночью прокопался, собирая примулу для кабинета зельеварения. Увы, это не отменяло того факта, что вставать и приводить себя в порядок пришлось второпях, пытаясь при этом ничего не уронить, не разбить и надеть мантию на правильную сторону. После таких подвигов разбираться со взбесившимся фейерверком вместо того, чтобы спокойно поглощать завтрак, - то ещё удовольствие.
А дальше сплошная рутина. Откачать парочку второкурсников, так и не научившихся правильно закреплять наушники при работе с мандрагорой. Успокоить их, заверив, что и сам не сразу справился с таким сложным делом (чистая правда, но только в первый раз, а не после полутора семестров работы с визгливыми растениями, ну да зачем детей расстраивать). Предотвратить нервный срыв чересчур ответственной пятикурсницы, уже успевшей с надрывом произнести сакраментальное «Я завалю все СОВ, вот увидите!». Ну и по мелочи там, провести три занятия и одну отработку, пересадить парочку растений, передвинуть несколько горшков поближе к едва греющему, но такому жизнерадостному апрельскому солнышку…
Добравшись до своего кабинета, Невилл ощущает себя лимоном, выжатым рачительной хозяйкой аж пару раз. Скидывает, как всегда, за день пришедшую в негодность мантию. Связывается по каминной сети с Ханной, обменивается с ней мелкими новостями, накопившимися за неделю (те проблемные гриффиндорцы, помнишь, я рассказывал, наконец, угомонились; цены на душистые травы и не думают снижаться, может всё-таки пришлёшь немного из теплиц? Элис стоит уделять больше внимания астрономии, напиши ей, ты же знаешь, у тебя выйдет убедительней; миссис Пиколт из лавки на углу опять поссорилась с мужем…). Как всегда, обещает передать привет детям, подтверждает, что на завтра назначен поход в Хогсмид, так что ему наверняка удастся выбраться домой. Попрощавшись с женой, гасит камин, заваривает ромашковый чай и с наслаждением вытягивается в кресле, философски глядя на пачку пергаментов со студенческими работами, проверить которые нужно к понедельнику, и сейчас, как ни крути, лучшее время для этого. Нехотя берёт в руки верхний пергамент и пробегает его глазами, сам не замечает, как в руках оказывается перо… И вот уже профессор Лонгботтом снова погружён в работу, делая многочисленные пометки на студенческих эссе, оставляя комментарии, по каким источникам можно проверить не совсем точную информацию, исправляя совсем уж явные нелепости. О существовании окружающей действительности он помнит постольку поскольку. Да и зачем обращать на неё внимание, если всё вокруг как всегда, с умиротворяющей неизменностью? Негромко тикают часы на каминной полке, шипят свечи, из чашки с остывающим чаем, к которому Невилл едва притронулся, ненавязчиво пахнет ромашкой и мятой.
Долгожданное спокойствие после суматохи и безумия этого поистине бесконечного дня.

В блаженной тишине кабинета раздаётся совершенно неожиданное «твою мать!». Невилл не откликается эхом только благодаря воспитанию и выдержке, выработанной за годы преподавания. А вот чашке с чаем, оказавшейся в опасной близости к его дёрнувшемуся локтю, не везёт. Хорошо хоть – удача Лонгботтому сегодня улыбается прямо во все тридцать два – приземляется она не на ворох студенческих эссе и даже не к нему на рубашку, а всего лишь на пол. И даже не разбивается, упав на мягкий ковёр. По комнате стремительно распространяется запах чая, призванного успокаивать и вместе со спокойствием утонувшего где-то между ворсинок.
Потирая ушибленный локоть, Невилл поднимается из-за стола и с сожалением оглядывает останки горшка со свежепересаженным чихотником, затем переводит недоуменный взгляд на свалившуюся ему на голову – хорошо хоть не в буквальном смысле – гостью. 
Кажется, сейчас полагается спросить что-то вроде «Ты что здесь делаешь?», но от подобных глупостей Лонгботтом отучился лет десять назад. Дружить с Трейси Дэвис – это значит привыкать к неожиданностям, изо всех сил стараться помешать её сумасбродствам (Невиллу очень хочется верить, что ему это удаётся, и без него она бы вообще невесть что натворила) или хотя бы минимизировать их последствия. Дружить с ней – это не поддаваться на провокации, беречь собственные конечности и прятать её нетрезвое сознание сначала от бабушки, а потом от Ханны. Какой бы терпеливой ни была миссис Невилл Лонгботтом, при одном упоминании мужней подруги она неодобрительно поджимает губы, так что мистер Невилл Лонгботтом давно уже привык сводить количество этих упоминаний к минимуму.
- Привет, Дэвис? – всё-таки вопросительно произносит он, пытаясь понять, что же привело подругу в пятничный вечер в его скромный скучный кабинет, а не в какое-нибудь более интересное место. Пока гостья осматривается – как будто бы сможет найти тут что-то заслуживающее её внимания – Невилл бормочет Reparo и левитирует горшок с совсем поникшим кустиком обратно на каминную полку. Может, отойдя от стресса, который представляет собой знакомство с Дэвис, тот ещё сможет подняться, а то пятикурсники вот-вот начнут изучать Дурманящую настойку, в которой без него не обойтись. 
Трейси тем временем всё же находит что-то любопытное в студенческих сочинениях – некоторые, как например то, которое она начинает цитировать, иначе и не назовёшь. Невилл вздыхает, услышав сначала очередной перл, а затем – имя его автора, вот уже который год заставляющего профессора задуматься о собственной компетентности.
- У него настоящий талант – заваливать даже простейшую работу. С растениями дружит примерно, как я с зельями, - хмыкает, вспоминая, каким адом была его собственная начальная интернатура в Мунго, - так что, может, там где-то глубоко затаился, скажем, талантливый травматолог, не лишай парня шанса.
Невилл собирает, как обычно непонятно, когда расползшиеся по всему столу пергаменты, понимая, что сегодня уже вряд ли к ним вернётся, мимоходом бросает взгляд на всё ещё лежащую сверху работу Пэриша и качает головой. Читая подобные опусы, Лонгботтом каждый раз начинает сомневаться в правильности своего выбора очередной профессии. Убирает стопку пергаментов в ящик стола и переводит задумчивый взгляд на стоящую у окна подругу. Да, прогуляться, пожалуй, будет лучше, чем оставаться в школе. Так, просто на всякий случай. Тем более что вечер и впрямь очень приятный, Невилл даже какой-то час назад, возвращаясь из теплиц, сам размышлял о прогулке. Но отмёл эту идею как несостоятельную, помня о пачке работ на проверку и о собственной, проверенной опытом, неспособности заниматься этим на выходных. Но поскольку теперь обстоятельства изменились, и проверка откладывается в любом случае, Лонгботтом согласно кивает. И тут же, сообразив, что Дэвис этого кивка не видно, добавляет вслух:
- Почему бы и нет. Хочешь поностальгировать в окрестностях школы? Или в Хогсмид? Учти только, что завтра я обещал быть дома, - накидывая лёгкую мантию, сообщает предупреждающе и, уже готовясь покинуть кабинет, интересуется, - у тебя всё в порядке? 
Дружить с Трейси Дэвис – это значит мимоходом задавать вопрос, с которого вроде как надо было начинать разговор, после пяти минут болтовни ни о чём.

Дэвис вполне ожидаемо соглашается на Хогсмид и ещё более предсказуемо предлагает «Три метлы», зная, должно быть, что на «Кабанью голову» не согласится уже он. Дэвис много смеётся и шутит – Невилл отвечает тем же. Дэвис вспоминает прошлое – Невилл привычно ужасается при упоминании накрепко отложившейся в памяти пациентки под амортенцией (интересно, как у неё там с личной жизнью?) и помалкивает о том, что юные восторженные студентки (особенно те, что так сильно напоминают её, Дэвис, лучшую подругу) пятерых детей, может, и не хотят, но с ними тоже бывает непросто. Дэвис утверждает, что у него всё в порядке с зельями – Невилл чуть не разбивает-таки злосчастную кружку и спотыкается о порог своего кабинета. Дэвис жалеет, что он уволился – Невилл недовольно бормочет что-то вроде: «может не надо, а, мы это уже миллион раз обсуждали». Дэвис подробно расспрашивает о делах его семьи и отмалчивается о собственных – Невилл понимает, что плохого ничего не случилось (иначе бы она не смеялась столько), но что-то всё же произошло. Невилл терпеливо не донимает расспросами всю дорогу до Хогсмида. Вечер тем временем и правда чудесный.

В «Трёх мётлах», как всегда в это время, людно, над столами разносится гул множества голосов, но в целом обстановка всё же спокойнее, чем в выходные, когда зал наводняют спешащие отдохнуть от школьных забот ученики. Садясь за столик у окна в углу, Невилл на всякий случай (мы ведь все знаем, для чего, по расхожему мнению, созданы правила) обводит помещение взглядом, но знакомых слишком юных лиц не замечает. И вот этими своими манипуляциями Лонгботтом и допускает стратегическую ошибку: Дэвис успевает заказать им обоим ром, и отменить заказ Невиллу не удаётся, несмотря на активную жестикуляцию, напоминающую помесь ветряной мельницы и полёта пьяного пикси. Укоризненный взгляд Невилла Трейси предсказуемо игнорирует, зато наконец почти готова сообщить новость, поделиться которой она и прилетела столь неожиданно в зелёном пламени Летучего пороха. В наличии таковой Лонгботтом уже не сомневается. 
Расторопный официант быстро выставляет перед ними два невысоких бокала, на дне которых плещется заказанный Дэвис ром – ну, по крайней мере за двадцать лет они переросли бутылку из-под полы и прятки во дворах. Однако Невилл всё равно не собирается пить в обществе Трейси ничего крепкого (ну, как минимум отказываться от подобного давно уже стало доброй традицией, право слово). Так что на этот раз он успевает заказать сливочное пиво для себя и по порции рагу обоим. А когда паренёк стремглав мчится на кухню, ловко лавируя между столиками, Дэвис, наконец, решается и выпаливает своё ошеломляющее известие.
- Что? – в качестве первой реакции очень глупо переспрашивает Лонгботтом, на всякий случай почему-то вспоминая, не первое ли сегодня число (оказывается, нет, в этом, по крайней мере, его заверяла одна и та же дата на целой стопке оставленных в школе работ), - Как это кажется? То есть, чёрт побери, Дэвис, поздравляю! – бокал, которым можно взмахнуть, подчёркивая свои слова, как-то очень удачно оказывается под рукой. Невилл от неожиданности машинально делает глоток терпкого напитка, морщится, - фу, гадость какая. Ром этот твой – гадость, в смысле, - торопливо поясняет, - а назначение – это просто потрясающе, правда, - вполне искренне и со всей убеждённостью, на какую только способен. После первого шока новость вовсе не кажется такой странной, какой Дэвис пытается её преподнести. Она давно стремилась к этой должности и, что гораздо важнее, целиком и полностью для неё подходила и заслуживала её. И нет, что вы, Невилл не предвзят, ну вот ни капельки, - поздравляю, - от души повторяет ещё раз и интересуется: - ну, рассказывай в подробностях, когда, как, какую революцию планируешь?

Невилл с сожалением провожает взглядом пропутешествовавшую на дальний край стола бутылку сливочного пива и морщится при упоминании Рождества – какого именно, уточнять не приходится. Лонгботтом его отлично помнит. Точнее, не помнит, что ещё более примечательно и до сих пор, по прошествии уже нескольких лет, порождает со стороны Дэвис множество шуток и намёков. Они настолько смутные, но многозначительные, что Невилл уже готов убедить себя, что на самом деле он всего лишь перебрал и заснул. Вот только Ханна тогда наутро дулась вполне искренне и в очередной раз грозилась больше никогда не пускать «эту ненормальную» на порог своего заведения. Да, отношения Дэвис с его семьёй как-то катастрофически не складывались. 
Невилл облокачивается на спинку стула и, приподняв брови, смотрит на подругу. 
- А что тебя так удивляет? То, что ты вечно влипаешь в какие-то идиотские истории и действуешь на нервы моей жене, не делает тебя плохим специалистом. Ты любишь свою работу, - Невилл усмехается, - ну, может, не пациентов, но за это тебя даже винить сложно. Но вот лечение и особенно какие-то трудные случаи – да. 
Невилл прерывается, позволяя подбежавшему официанту расставить на столе тарелки, отрицательно качает головой в ответ на предложение повторить напиток и морщится от следующих слов Дэвис.
- Я слишком трезв, чтобы говорить о муже Пенни, и это явно не самая достойная причина надираться. Причём тут он вообще, кто с тобой столько лет бок о бок проработал, а? – Невилл пожимает плечами, - а кто тебя просит помнить? Есть же документация, придёшь и проверишь это жизненно важное число. И ты же, в конце концов, не одна, у тебя там точно есть стайка помощников, которые не позволят напортачить по-крупному. 
Без по-мелкому, конечно, не обойдётся, но, кажется, это совсем не то, что сейчас необходимо услышать разнервничавшейся Дэвис.
Невилл ненадолго отвлекается на поглощение рагу – оно тут слишком хорошо, чтобы позволять ему бездарно стынуть – и только кивает и строит сочувственные рожи в ответ на рассказ об игре в плюй-камни. Да уж, воистину мучительнейшее испытание для энергичной Трейси Дэвис… Из которой только что, будто по мановению палочки, выкачали всю эту энергию вместе с весельем, которое она источала весь вечер. 
- Так, Дэвис, отставить панику, - строго произносит Невилл. Примерно так же он обычно разговаривает с шестикурсниками, не решающимися подступиться к цапню. Ну вот разве что нанизанным на вилку куском свинины при этом не размахивает, - возьми себя в руки, поешь и выпей уже свой чёртов ром. И послушай меня: у тебя всё получится. Не вот прям послезавтра, но обязательно. Ты, конечно, больше практик, и к административной работе ещё придётся привыкать. Но зато ты отлично умеешь заражать людей энтузиазмом и находить нестандартные решения. Помнишь того парня, которому память отшибло? Я бы мог до скончания веков в своих бумажках копаться, а ты организовала экспедицию на кладбище и отыскала-таки ту траву… Вот кто бы до этого ещё додумался, а парня ведь спасли в результате, - Невилл как-то резко и неловко замолкает, почувствовав, что заболтался. Видимо, ром приступил к первой стадии: «Развяжи профессору Лонгботтому язык». – В общем, ты справишься, и не смей даже думать иначе, - строго взмахнув вилкой в направлении Дэвис, заканчивает свою мотивационную речь Невилл.

Невилл несколько смущённо замолкает, почувствовав, что, кажется, переборщил с патетикой в своей мотивационной речи. Но зато она явно произвела впечатление, по крайней мере Дэвис и впрямь уделяет внимание и еде тоже, а не только выпивке.
- О, ну конечно, я её написал и выучил ещё десять лет назад, - насмешливо хмыкает Невилл, - и повторял каждый год, пока ты чего-то там медлила.
Про речь, конечно, неправда, и срок несколько преувеличен, но Невилл и в самом деле вполне ожидал объявления о подобном свершении в карьере Дэвис. Не подозревал только, что придётся её убеждать, что она этого достойна. Но видимо работа со студентами облегчает импровизацию наполненных энтузиазмом речей. Что замечает и его собеседница.
- Угу, - хмыкает Невилл, выразительно посмотрев на продолжающую забрасывать его огород камнями Дэвис, но при этом сделав вид, что не понимает ровным счётом никаких намёков, - Вот только окружающие меня в Хогвартсе растущие организмы обычно не забывают о еде. В отличие от взрослых серьёзных тётенек – глав больницы.
Потому что скорость, с которой Дэвис поглощает наконец удостоенное её вниманием рагу явно намекает, что она, как обычно, и сама не вспомнит, когда в последний раз нормально ела. Не то чтобы Невилл и сам подобным не грешил никогда, но разве можно упустить шанс упрекнуть ближнего своего.
- Да ладно, зато сколько воспоминаний теперь. К тому же, кот и охранник – далеко не самые выдающиеся из твоих приключений.
Невилл размышляет, на какую строчку рейтинга «странные происшествия в жизни Дэвис» поставить раскапывание могил двухсотлетней давности, а у Трейси тем временем внезапно даёт трещину привычная маска сарказма, показывая прячущееся за ней смущение. Невилл так удивлён, что даже не обращает внимания на принесшего новую порцию алкоголя официанта – и когда только успела повторить-таки заказ?
- Да уж благодарю за разрешение, - усмехается Невилл, тоже смущённый и предпочитающий отреагировать на шутку, - Я-то уже приготовился отнекиваться от очередных безумных идей, вроде «а почему бы не разбить теплицы с зубастыми геранями в центре Лондона, магглы оценят». Только не вздумай принять это за руководство к действию, - торопливо предупреждает Лонгботтом, - Знаешь ведь, что мой ответ прежний, - и всё-таки добавляет, подпустив в голос серьёзности, - Да что там, обращайся, если нужно будет толкнуть речь, когда снова перестанешь верить внутреннему голосу.
Невилл закатывает глаза в ответ на вновь совершенно ненавязчиво подсовываемую ему выпивку, но рюмку принимает. Разыгрывать спектакль совсем уж каждый раз – это перебор.
- Я пью, а ты ешь, - Невилл кивает на всё ещё оставшуюся на тарелке у Дэвис половину её порции и чокается, улыбнувшись произнесённому тосту.
- За свободу от притворства перед пациентами и новую страницу в истории святого Мунго, - добавляет он, опустошая свою рюмку. В этот момент отворяется дверь заведения, пропуская очередных посетителей, и профессор Лонгботтом хмурится.
- Повторять не нужно, сколько бы она вам ни махала, - предупреждает он излишне расторопного официанта и поясняет уже Дэвис, - Сюда только что вошёл мой выпускник и по совместительству старший брат моей нынешней студентки-второкурсницы. Что бы ты ни собиралась сейчас сказать про нынешнюю молодёжь и их любовь к вечеринкам – нет, - радуется подвернувшемуся поводу отогнать уже мерещащуюся на горизонте попойку Невилл.

Невилл качает головой и хмурится на очередной ну совершенно не навязчивый намёк Дэвис на то, как здорово в Мунго и как много он теряет, не находясь там. Надо как-нибудь при случае поинтересоваться, не планировала ли Шляпа отправить её на Хаффлпафф – уж чего, а барсучьего упрямства новоиспечённому главе Мунго не занимать. Та же история с плюй-камнями только лишнее тому подтверждение. Лонгботтом, правда, уверен, что его оборона будет покрепче, чем у несчастного мистера Пиклза – тот ведь наверняка и не знал, с кем имеет дело. Ну, или просто надеется, что у Дэвис скоро появятся более увлекательные и требующие немедленной реализации идеи.
- Если будешь продолжать пытаться заманить меня к себе, в следующий раз закусывать будешь не этим превосходным рагу, а дремоносными бобами, - произносит Невилл, как ему хотелось бы верить, с угрозой в голосе, но в конце концов всё равно наружу рвётся предательский смешок, - У меня, знаешь ли, тоже найдётся немало весёлых историй из школьной жизни, - чего стоят хотя бы вечные попытки оригинальной борьбы с цапнем – Бомбардой, например, - Но я ведь не предлагаю тебе перебраться в Хогвартс. А на Зелья, между прочим, вот-вот понадобится замена.
Лонгботтом выразительно смотрит на Дэвис при замечании о чокнутой молодёжи и вздёргивает брови, услышав про совмещение работы в Мунго с чем-то ещё. Они ведь и правда о такой возможности и подумать не могли, целыми сутками пропадая на сменах и возвращаясь домой, только чтобы выспаться, а потом снова нестись помогать целителям, пытаться не взорвать котёл с очередным зельем, за которым было велено присмотреть, и вежливо выяснять у верещащих что-то невразумительное посетителей, что им нужно. Эх, прекрасным это время, конечно, не назовёшь, но за давностью лет оно обрело какой-то оттенок ностальгической приятности. К тому же, если бы не вот это вот всё, не пить бы им по-дружески, подбадривая и подшучивая друг над другом.
Ни одну из вертящихся в уже чуть разморенной ромом голове мыслей Невилл, правда, озвучить не успевает. Потому что приходит черёд удивляться тому, как Дэвис послушно завершает их посиделки, настаивая при этом на оплате счёта. Изумляет, конечно, первое. Неужели им и впрямь удастся разойтись по домам до полуночи и обоим – на своих двоих?
- Нет, никакой трансгрессии, - уже на улице твёрдо заявляет Лонгботтом при попытке подруги распрощаться прямо здесь и переместиться домой или в Исландию – что кажется куда более вероятным, - Вернёшься через мой камин, как и сюда добиралась. Не хватало ещё расщепиться и в первый же день в новой должности попасть в собственную больницу в качестве пациентки.
К тому же прогулка по сгустившимся сумеркам – всё ещё без бутылки чего-то горячительного во внутреннем кармане мантии – отличная возможность продлить общение, с каждым годом и увеличением занятости у обоих, всё более редкое.
Они вспоминают весёлые истории из совместного больничного прошлого, обсуждают общих знакомых из числа целителей, Лонгботтом всё же делится парочкой баек с уроков и из школьной жизни в целом. Дэвис снова мимоходом роняет, как повезло его ученикам – заставляя Невилла смутиться – и высказывает идею, что он стал бы отличным деканом – заставляя Невилла яростно отнекиваться, мол, нет, с ума сошла что ли, руководить, кем бы то ни было – не моё, да прекрати ты ржать, и разве нужна мне такая ответственность.
Но, в конце концов, они вновь оказываются в кабинете профессора Лонгботтома, и глава больницы святого Мунго Дэвис исчезает в облачке зелёного дыма. Оставшийся в одиночестве Невилл рассеянно наблюдает, как оседают в камине пылинки летучего пороха, затем бросает взгляд на часы – ну надо же, и впрямь всё ещё не так поздно. Он подходит к столу, бросает усталый взгляд на стопку студенческих работ и берёт в руки верхний пергамент – всё то же злосчастное сочинение Пэрриша – морщится от глупости написанного и подступающей из-за слишком крепкой выпивки головной боли. Со вздохом Лонгботтом перечёркивает весь последний абзац опуса, делая пометки с вопросами на полях. Хочется отложить всё до лучших времён, но если покончить с проверкой сейчас, и впрямь удастся оказаться дома уже утром. План, на котором он мысленно поставил крест, согласившись прогуляться и поболтать с Дэвис, а вот поди ж ты. Неужто они поста… повзрослели наконец?