Они третьекурсники. И им всем плюс-минус по тринадцать лет.
В тринадцать лет сложно не быть максималистом, на самом деле практически невозможно – где вы видели подростка, способного здраво мыслить, отделять добро от зла и не ввязываться в авантюры только потому, что где-то екнуло? Это только в детских сказках или в рассказах родителей о чьих-то чужих детях, которые всегда лучше тебя, и ненависть к приукрашенным образам, возмущение самим раскладом заставляют выливать им на голову чернила, путать шнурки и подвешивать на дерево во дворе. Возмущение – двигатель протеста, протест – двигатель прогресса, и потом, может быть, дойдет, что конфликты можно решать мирно, а некоторые из них вообще надуманы и не стоят и ломаного кната…
…но это будет потом. А сейчас Фрэнсис намеренно прогуливает урок и выходит в коридор, когда все расходятся по кабинетам, выходит на тропу войны, и в его глазах горят костры Святой инквизиции. Кто сказал, что месть обязательно должна быть достойной?
На самом деле он не может внятно назвать причину, по которой так боится и ненавидит Бревалаэра Дюбуа, зато где-то в глубине души эту причину точно знает. С чего все началось? С первого же урока, это ненависть с первого взгляда, когда понадобилось просто поднять в воздух метлу. Она не поднялась. Так и осталась лежать на траве, деревянная скотина. На втором уроке Фэй кое-как поднялся едва ли на метр, опасливо посматривая вниз и с завистью – на тех, кто уже вовсю кружил по площадке. На третьем заорал и свалился с метлы, теряя ботинки и самолюбие, и он отлично помнит удушающий стыд и заливистый смех одногруппников, но еще лучше помнит эти черные глаза. Удивленные. Отчасти сочувствующие, но больше, кажется, все-таки презрительные, так иногда смотрят на тупое больное животное, которое не поддается дрессировке и не понимает самого элементарного. Быть может, он сам себе тогда выдумал это презрение, эту ненависть, но спустя еще пару занятий перестал приходить – и его приходилось вылавливать по углам и тащить за шиворот, потому что с тех самых пор Дюбуа доебывался до него как мог. «Он просто хочет помочь», - говорила Бель, но у подруги-то с метлой все было более чем в порядке, а для него это выглядело издевательством. Лишним напоминанием о том, что он безнадежен. И когда курс закончился, и он, и сам преподаватель, кажется, вздохнули с облегчением, но раз за разом по привычке хотелось выплеснуть те эмоции снова. Лишний раз доказать, что все было не так, вы были неправы, неправы, неправы!
Он просто случайно услышал, как кто-то из нынешних первокурсников пожаловался, что боится упасть с метлы. Почему-то это сработало как спусковой крючок.
- …тебе все-таки не нужно этого делать, - в очередной раз замечает Амабель, она сказала это уже не меньше тысячи раз, но все равно пошла вместе с ним – видимо, чтобы попытаться отговорить и сказать, что это глупо, еще раз пятьсот. На самом деле она просто увидела, что он прогуливает, и попросилась выйти ненадолго. Он хочет съязвить, что это ей не нужно было уходить с лекции, но все-таки Фэй ей благодарен. Именно в таких ситуациях друзья и помогают, верно? И он не собирается ни во что ее втягивать, ей ни к чему неприятности, но пока что они идут вместе, поднимаются к старой каморке, откуда иногда слышится карканье, но сейчас тихо – птицы или спят, или их там вообще нет, и это было бы здорово, потому что их жалко. Они мести не заслужили, в конце концов.
Он стоит перед дверью и понимает, что вот он, момент истины. Сейчас или никогда.
- Давай пойдем обратно, - она тянет его за рукав, но безуспешно, он вырывается и со смешком смотрит ей в глаза. Тоже почти голубые. Красивые. Похожие.
- Бель, по закону жанра безымянный герой не может просто взять и уйти от пещеры чудовища. Это непрофессионально. И нам нужно практиковаться, а эта дверь такая старая, мы сделаем доброе дело, если ее после этого кто-нибудь починит. А потому…
Он шарит по карманам, прицеливается и вспоминает, что именно было написано в книге. Машет палочкой под осуждающим взглядом Амабель.
- Инсендио!
Ничего не происходит. А потом нижний край двери освещается робким язычком пламени.
- А теперь – бежим!
