Теперь у них даже есть благородное объяснение своим действиям – конечно же, никто не хотел нападать, но были вынуждены из-за того, что натворило это животное. Мстили за невинную жертву – невоспитанного юного нахала, не для того ли его вообще сюда притащили?
Может, и не стоило давать им такое прекрасное самооправдание, но ему плевать. Всё ведь давно решено, роли героев и злодеев розданы, остаётся только им соответствовать. Или нет – это всё равно ничего не изменит.
Приближаться к нему опасаются – и правильно делают. Кружат осторожно вокруг, сыплют разноцветными огоньками из своих палочек, от которых он по большей части уворачивается. А те, которые достигают цели, всё равно не причиняют вреда – его кожа крепка, природа на его стороне и защищает от магии.
Быть послушной марионеткой, скачущей из стороны в сторону по воле их деревяшек, он не намерен, и сам сокращает расстояние, навязывая ближний – единственный настоящий – бой. Царапает, кусает, рвёт, ощущает тычок древесины под рёбра – так куда эффективнее, чем заклинаниями.
Он растворяется в этой драке, как и всегда, не ощущая течения времени, не считая нанесённых ран и не обращая внимания на полученные – всё же, он силён, но не неуязвим. Порою только кидает взгляды в сторону, проверяя, что там происходит. Она великолепна в своей ярости и неутомимой жестокости, но любоваться тем, как она убивает, сейчас нет времени. Стоит задержать взгляд чуть дольше, и он едва не пропускает действительно опасный удар. И удивлённо слышит чьё-то хриплое: «Осторожнее!». Но следующие слова дают понять, что обращались не к нему. «Не убивайте! Эту тварь лучше взять живьём!».
Вот значит как. Они и впрямь пришли не убивать. Схватить. Посадить на цепь. Похваляться своим подвигом. Чёрта с два.
Он рвётся в бой с удвоенной яростью, и только сейчас осознаёт, насколько же их много. Мысль о том, какую толпу отправили на его облаву, отзывается где-то внутри горделивым теплом. Он не смог воплотить в жизнь навязанную ему когда-то мечту о создании огромной могущественной стаи, но и в одиночку сумел их всех запугать. Значит, это всё было не напрасно…
Позади раздаётся рык яростного отчаяния, он резко дёргается туда. Видит, что она рвётся из хватки сразу нескольких охотников – её тоже не так просто взять, он действительно взрастил достойную смену. Которая не должна сдохнуть так просто, посреди этого никчёмного леса и этого никчёмного боя.
Резкий рывок, он расшвыривает чужих – общих – врагов, отталкивает её с траектории зелёной вспышки, сам принимает её плечом и покачивается от болезненного удара, но всё же удерживается на ногах. Слышит чей-то испуганный вскрик и самодовольно скалится.
И всё же их много. Слишком много. Окружают, сжимаются оковами, поднятые палочки в голове причудливо обращаются в прутья клетки – того единственного, от чего он действительно всегда бежал, единственного, что всегда вызывало неудержимый животный страх. Он сбежал от принёсших его в этот мир людей, стоило только тускло блеснуть металлическим прутьям в подвале родного дома – «это для твоего же собственного блага». И с тех пор он в одних и тех же четырёх стенах надолго не оставался никогда. Он развивал силу, ловкость, изворотливость, собирал стаю за стаей, вступал в сговоры с сильными не его мира – только лишь, чтобы не видеть этих прутьев. И сейчас его тоже не смогут загнать в клетку.
Чёрта с два.
На очередной глумливое «Сдавайтесь» он отвечает хриплым смехом. Вскидывает голову, вглядывается в едва начинающее бледнеть небо, находит глазами оскорбительно тонкий изгиб юной луны. Жаль. Он всегда думал, что это произойдёт в полнолуние.
Судя по цвету неба, близится время, прозванное людьми часом волка. Переломный момент между днём и ночью, время, когда обрывается больше всего жизней. Весьма иронично. И сегодня их здесь и впрямь оборвалось немало. Но и это ещё не всё.
Он насмешливо смотрит на главаря. Склоняет голову, будто и впрямь признавая поражение, а затем совершает ещё один резкий рывок и впивается прямо в горло шрамоносному. Начинается настоящий хаос, крики перебивают друг друга, кто-то рвётся с бесполезной попыткой оттолкнуть его, поднимаются палочки… Он вскидывает голову, скалится окровавленной пастью и встречается глазами со своей волчицей. В горящем взгляде ясно читается – «Беги». Он почти никогда не отдавал ей прямых приказов, подталкивая к верному решению, но позволяя принять его самостоятельно. Сейчас же он именно приказывает. И при этом остаётся только надеяться, что она и теперь останется послушной – как и всегда.
«Беги» - повторяют едва слышно покрытые чужой кровью губы. Эта кровь приятна, сладка на вкус, ведь принадлежит достойному противнику – другому вожаку, чью силу теперь, отняв его жизнь, он готов признать. Даже сейчас, захлёбываясь хлещущей из разодранного горла кровью, человек пытается прошептать «схватить… живьём…». Но его стая не выдрессирована, его не слышат, не обращают внимания на этот предсмертный хрип.
Волк выпускает затихшую добычу из рук, поднимается подчёркнуто медленно, встаёт, раскинув руки и не переставая усмехаться. Он знает, что этой смерти ему не простят, забудут о приказах, не выпустят живьём, не посадят в клетку.
Он ещё раз находит её взглядом, смотрит в расширившиеся отливающие жёлтым глаза, скалится на прощание и напоминает молча – «Беги». Делает стойку, будто собираясь рвануться к следующему врагу, но ему этого, разумеется, не позволяют. Ночь озаряется зелёным светом многократно повторённого заклинания. Запрещённого, непростительного, но сегодня все запреты сняты, а его прощение никому из них и не нужно.
Его кожа прочна, природа на его стороне, защищает от магии. Но и он – не неуязвим. Он силён – но не бессмертен. Он знал, что когда это случится, это будет именно так. В бою.
На мгновение ему кажется, что на небе, вопреки всему, восходит круглая луна. Затем на смену ей приходит кромешная тьма. И тишина.
[nick]Fenrir Greyback[/nick][status]Душа моя чужая, обратно рвётся в стаю[/status][icon]http://sh.uploads.ru/cvobO.jpg[/icon][sign]
[/sign]
Отредактировано Neville Longbottom (2019-09-15 18:35:42)
