Воспитание ее складывалось так, что такого изъяна в виде неповиновение и предательства семьи не должно было случится. Но все шло в разрез с тем, что "должно". Эйда пошла против семьи, сделав то, что ей хотелось и что она считала нужным. Окрыленная и будто обезумившая от своей влюбленности, она воспринимала в штыки любые слова родителей и брата, которые пытались ее образумить. Сама же Эйда ни считала нужным слушать из наставления, а потому решилась на такое кардинальное решение: сбежать из отчего дома под руку с одним молодым волшебником. Он был чистокровный, во всяком случае на три последних поколения точно, но его семья не представляла собой ничего. У них не водилось много денег и связей. Аристократическое общество никогда не знало о такой фамилии, как Фортин. И уж точно не знало о том, откуда они прибыли и чем их семья занималась во время второй магической войны.
И Эйда была бросить все: уважение; свою репутацию, что годами приводила в нужный облик; влияние. А самое главное, готова была принять тот факт, что ее просто выгонят из семьи. Ей было на это абсолютно плевать. Единственное, что двигало девушкой - это ее окрыленность в следствии влюбленности и ужасная злость и обида на родителей, а главное на брата, который влез в ее отношения так беспардонно.
В такие минуты отчаяния человек готов бросится куда угодно. Податься на дорожку любого из путей, в котором заметит хотя бы мимолетный отблеск возможной помощи. Справедливо предполагая, что все друзья осудят Эйду точно так же, как это сделали ее родные, девушка не видит никакого иного способа, кроме как обратиться за помощью к своему кузену.
В какой-то степени это было... подло? Ведь придется все рассказать, а значит лишний раз напомнить о том положении, в котором оказался Роберт из-за своей матери. Он наверняка не винил ее ни в чем. Наверняка не было ему уж такого дело до того, что, возможно, поступок Флоры был необдуман, и что теперь он лише возможности знать свою семью и общаться с ними так, как это бывает между родственниками.
Эйда знала, что никто из ее родных и слышать не хочет о существовании Флоры и ее сына. Особенно от этого злился Дезмонд. Он ненавидел кузена так сильно, что иногда Эйда не могла понять, откуда в ее брате столько сил на подобные эмоции. Хотя в данный момент она, кажется, понимала, откуда у людей столько энергии на ненависть. Сейчас она твердо понимала, что ненавидит всех их за все то, к чему она вынуждена прибегнуть для защиты себя и своей будущей жизни. Затуманенное сознание не принимало ничего кроме гнева и непоколебимой решительности.
Эйда покинула свое палаццо никому и ничего не сказав. Лишь один Дарнелл знал, что она собирается сделать, но не знал никаких подробностей на тот случай, если Дезмонд вновь решит вмешаться. У нее было некоторое количество вещей, что прятались в небольшой сумочке с невидимым расширением. Там же лежали деньги и еще кое-какие нужные ей вещи. Ей хотелось начать все очень тихо - шум в подобных вещах ни к чему. Несколькими днями ранее она отправила сову своему кузену, прося о встрече в определенном месте.
Был уже поздний вечер. Темнота забилась в каждый уголок города, изредка сверкая оттуда отблесками от света фар, который отражали осколки стекла. Эйда ждала Роберта в парке неподалеку от его квартиры. Нервничала, но довольно успешно скрывала это. Она стояла возле фонаря, но держалась тени, осматриваясь время от времени по сторонам, надеясь с минуты на минуту увидеть фигуру кузена. Тот опаздывал, и это не могло не раздражать девушку, которая и так не чувствовала себя достаточно спокойной. Она все еще очень злилась, а как известно, злость в принципе плохо влияет на способность человека принимать важные решения.
Она в очередной раз посмотрела на свои часы, хмурясь сильнее и ощущая, что в палитру ее эмоций добавилось еще одно: волнение. Когда она назначала жту встречу, то думы о том, что же Эйда скажет, не сильно ту беспокоили. Но сейчас... Она вообще впервые в жизни чувствовала себя настолько одновременно уязвленной, решительной, трусливой и храброй. Ее впервые в жизни бросало так от одного к другому. Лишь врожденная упрямость оставалась все такой же чистой, а Эйда привыкла доделывать все до конца. И потому путь назад для нее был заказан. Так она думала, но как все выйдет на самом деле?

Редкие темные силуэты проходящих мимо людей невольно привлекали к себе взор не мнее темных глаз. Эйда стояла, стараясь держаться подальше от света фонаря, будто бы боялась, что кто-то может узнать ее и подойтис, чтобы спросить, какого черта она забыла здесь, в магловском районе Лондона в такой поздний час. В глазах ее обязательно бы заметели отблеск смятения, вперемешку с другими не менее яркими выспышками эмоций.
Почему из всех людей ее выбор в таком деле пал именно на Роберта? Неужто ее собственные друзья не смогли бы подсобить и помочь ей хоть чем-то? В конце концов, она не сбегала из дома ради грязнокровки, что, увы, случалось с представителями чистокровных домов, и что, увы, после опускало их на множество ступень ниже, чем они были до этого. Мать Роберта была из тех людей, и если уж честно, то в данны момент Эйда вот-вот готова была заново раскрыть рану на чужом сердце. Только вот дела особенного ей до этого не было, хотя негативых чувств к кузену девушка не испытывала. Она просто была непозволительно сильно эгоэстична, когда дело касалось вещей, что являлись для нее в высшей степени важными. Сейчас ее сердце готово было раскрыться в кровоточащей ране, что возникла под острым ножом обстоятельств. Разум, что всегда был рациональным и являлся движующей силой во всей жизни Эйды, в данный момент времени был заглушен бушующими в груди чувствами.
Кузен появился почти неслышно, и когда его голос окликнул одинокую фигуру Эйды, та совсем немного вздрогнула, резко поворачивая свое лицо в нужную сторону. Она уставилась широко раскрытыми глазами прямо на Роберта, позволяя молчанию затянуться чуть сильнее, чем ей того хотелось.
- Кузен, - выпалила она это как-то слишком быстро, на выдохе и с нервной улыбкой. Как оказалось, ко встрече она была готова не больше, чем если бы перед ней стоял сполохвост. Она не видела Кэрроу уже... А сколько? Чуть назмурившись, Эйда пыталась вспомнить, сколько же прошло лет с момента из последней встречи. Пыталась, но этот элементарный факт ловко извиваясь, уходил из-под ее цепких руки и взгляда.
- Роберт, - поправка вышла с запозданием и выглядела, ечли честно, довольно нелепо, но тем неменее Эйда выпрямилась и глубоко вздохнув, заставила себя чуть улыбнуться. Все же было приятно видеть, что кузен откликнулся на ее письмо и пришел. - Как поживаешь?
Вечная формальная вежливость не отсупала даже сейчас, хотя смысла в ее проявлении в данный момент было не больше, чем использовать против сильнейшего пожара пульверизатор для обрызгивания комнатных растений. Кэрроу не был тем человеком, которму интересны подобные вещи. Он не был представителем чистокровного семейства, хотя его фамилия громко об этом заявляла. На какую-то долю секунды Эйда подумала, как, наверное, ужасно чувствовал себя Роб в школьные годы, когда только-только попал в стены Хогвартса и впервые ощутил на себе всю ту ненависто, что изливали Слизеринские чистокровки на носителя такой громкой фамилии. Ведь когда-то она была вписана в знаменитый справочник чистокровных волшебников и считалась священной, на равне с Малфоями, Гринграссами и многими другими. Теперь же это было не более, чем позорное клеймо на самом видном месте всей магической Британии, приносящие проблемы, как и тем, кто позволил ошибке свершиться, так и тем, кому приходиться жить с ее послдествиями. В одном случае этим человеком являлась Флора. Может быть она и не хотела, чтобы жизнь повернулась так, и ее сын страдал от совершенных поступков матери, но обернулось все явно не той стороной.
Она ничего не ответила на комментарий про их встречу, потому что и сама думала, что этого больше никогда не произойдет. К чему лукавить: друзьями они не были, а родственные связи едва ли можно было назвать крепкими. Не особенно много общих событий связывло их, а то, что было, давно потеряло мало мальское значение в их жизни. Каждый шел той дорогой, которой хотел или должен был, и их пути бы никогда не пересклись, если бы не одно скверное "но", извчено приносящее проблемы каждому человеку, которому выпал билет счастья, позволяющий ходить по этой планете.
Возможно, Роберт стал бы хорошей поддержкой ей в жизни. Уж точно не хуже Дезмонда, но жизнь то и дело разводила кузенов по разным дорогам. Хотя и неоспаримый плюс в этом был: меньшее количество проблем для каждого.
- Прошу прощения, что вытянула тебя из дома в такой час, - девушка подошла ближе, наконеч, показываясь свету фонаря. - Как Флора?
Возможно, не стоило задавать этот вопрос, думала теперь Эйда. Но все эти голоса, твердившие ей, что стоит делать, а что нет, Забини хотела сегодня в себе заглушить, чтобы почувстовать себя хоть немного совободной.
Какой помощи она хотела просить у Роберта? Сама и понятия не имела об этом. Возможно, ей хватило бы и одного совета, если бы он направил ее взор в нужную сторону, заставив увидеть впереди неясные очертания последующих действий.
Эйда ненавязчиво шагнула вперед, предлагая тем самым кузену пройтись вперед, чтобы не стоять на месте и не смотреть друг на друга короткими взглядами, полными непонимания и замешательства.
- Кое-что случилось, - начала Забини через какое-то время, заходя издалека к своей проблеме.

В ее собственных мыслях и представлениях ситуация выглядела как-то немного проще. Там не было аккуратных снов, которые помогли бы прощупать почву перед началом основной линии беседы, не было бы этих формальностей, которые въелись под кожу отпрыскам аристократии, и без которых те уже не могли обходиться. Будто прелюдия в разговоре подобна воздуху, без которого не может ни один человек. Эйде иногда казалось, что она сама сможет легко отказаться от привычки задавать бессмысленные вопросы, полные фальшивой заинтересованности, но как оказалось, это выше ее сил. Кажется, годы в школе лишь укрепили в ней эту привычку.
Забини вздохнула, остановившись перед кузеном, который теперь возвышался перед ней, словно статуя, выросшая прямиком из земли. Он требовал ответов, конечно. И нужно было уже озвучить их, дать выйти наружу из пересохшей от волнения глотки.
- Ты вряд ли в курсе, но дело в том, что у нас довольно весомые разногласия в семье на данный момент, - девушка то и дело отводила взгляд в сторону от лица кузена, хмурясь и пытаясь найти подходящие слова, чтобы продолжить объяснять ситуацию. - В общем, я просто не знаю, как мне поступить...
Она снова вздыхает, а затем решает достать из своей сумочки небольшой футляр с колдографией внутри. На ней, вполне ожидаемо, изображена сама Эйда с Дарнеллом. Снимок сделан еще в стенах школы, и он очень нравился младшей Забини за то, сколько ярких и приятных эмоций содержал в себе. Будто держиши в ладонях лучик солнца, а он в свою очередь охотно согревает сердце и душу, сбрасывая хранящийся на них груз прочь в неизвестность.
Она неуверенно протянула колдо кузену, надеясь, что таким образом сможет объяснить большую причин, по которым находиться сейчас здесь. От волнения даже прикусила щеку, коротко вздыхая и опуская руки по швам.
- Это Дарнелл, - тихонько поясняет девушка, смотря на красивую рамку футляра.- Семья совсем против того, чтобы я с ним даже виделась.
Все же непоколебимая злость на домочадцев оттеснил напор неуверенности и легкого страха того, что Роб не сможет помочь ей и скажет все тоже самое, что говорили родители и брат. Или не то, что не сможет, а не захочет - это было самым страшным из любых других возможных исходов ситуации. Она совсем не думала о том, чтобы решить эту проблему вместе с Дареллом, а делала все в тайне ото всех, считая, что именно так будет лучше всего. Неведение других поможет ей нанести первый удар в новом раунде этой неравной битвы, нужно только разогнаться, как можно лучше, и все получится.
- Поэтому я делаю все тихо. Ни он сам, никто другой не знают, что я пришла к тебе сегодня.
Что она хотела получить от Роба? Совета или что-то весомее? Может быть, чтобы он направил ее на нужную дорогу? Не на ту, которая именовалась бы "оставить все, как есть", а на ту, что открыла бы Эйде ворота в новую жизнь, где не было бы места указам и куче различных правил, формальностей и недомолвок.
Ощутив в своей жизни что-то новое. Что-то, что разительно отличалось от привычного уклада вещей, Эйде так захотелось от этого всего вырваться, чтобы погрузиться в это "новое" с головой. Ощутить каждый изгиб и увидеть каждый закоулок. Прочувствовать, что она действительно может жить так: с любимым человеком, который бы ее всегда поддержал, и без гнета родителей и вмешательств брата в ее жизнь. Она была еще такая юная и не понимала, что не бывает все так уж радужно и легко. Что, убеги она из дома, дни бы ее не были такими яркими, радостными и красочными. Что у нее отобрали бы все без остатка. Не только принадлежность к семье, но и работу, а вместе с тем возможности и прочее, и прочее. Она бы стала, как Флора. Только вот юная Забини считала, что Фартуна снизойдет до нее, и все пройдет не настолько радикально. Что ей, возможно, смягчат наказание и дадут просто спокойно жить. Не устроят скандалов, что будут кричать во всех газетах громкими заголовками, что у нее не отберут ее личность, сделав никем, а лишь призраком, который отделился от величественной семьи и у которого за спиной больше нет ничего, да и впереди тоже.
- Не знаю, с чего бы начать и куда бы пойти, чтобы начать спокойно жить в дали от них всех..., - Эйда заправила за ухо прядь волос. - Хотела попросить у тебя какого-то совета...