Тренировка была ужасной, и Мэг еле сдерживала себя от желания наорать на сокомандников, но благоразумно оставляла эту возможность капитану. Самой Палмер, впрочем, тоже досталось, хоть и не без причины: попытки Картрайта и Ле Фэй делать вид, что они не бесят друг друга, привлекали куда больше внимания, чем снитч, да и, признаться честно, были куда более интересными, чем какой-то летающий шарик. Но общий итог был прост и понятен даже без недовольных окриков Мура - если играть через неделю они будут так, как на тренировке, то Хаффлпаффу понадобится меньше получаса, чтобы окончить этот позор в свою пользу.
Лишний раз с недовольством осмотрев метлу (в полете та вновь давала знать о том, что необходимо подровнять прутья, да и в целом вела себя не слишком маневренно), Мэг закинула ее на плечо и, молча кивнув ожидавшему ее Оливеру, направилась к замку.
- Не хочешь вместе сходить в Хогсмид на выходных? - своей внезапностью вопрос словно пытался стереть из реальности неудачную тренировку. Оглянувшись, Мэг не заметила рядом ни Моргейн, ни кого-либо из других игроков - лишь пара удаляющихся спин далеко впереди, но на всякий случай замедлила шаг.
- Нет, - нахмурившись, она покачала головой.
- Решайте свои проблемы, не втягивая в это других, ладно? - не желая продолжать неловкий диалог, Мэг поспешила догнать идущих впереди сокомандников.
Прутья метлы за неделю она так и не подровняла.
Матч они проиграли с разгромным счетом.

***
Почти все имеющиеся у нее карманные деньги Мэг потратила в "Сладком королевстве", куда в гордом одиночестве пошла буквально за пару дней до возвращения в Лондон. Она купила и любимых "Шипучих шмельков", и "Друбблс", и даже одну упаковку ненавистных ей "Мышек-ледышек", а то, что могло бы остаться сдачей, отдала за один "Кислотный леденец". К моменту возвращения домой ее чемодан был набит даже плотнее, чем когда она уезжала.
Впервые Мэг привезла домой волшебные сладости после четвертого курса. В тот раз она даже без особых возражений делилась с братом - тот был явно счастлив даже когда в "Берти Боттс" ему попалась конфета со вкусом нестиранных носков, а уж возможность зависнуть в воздухе после "Шипучих шмельков" привела его в восторг. К сожалению, этот восторг был таким громким, что привлек внимание матери - и на этом знакомство Роберта с миром волшебной еды завершилось, а Мэг запретили привозить домой "всю эту несъедобную ерунду". И если раньше девушка прислушивалась к запрету матери, то теперь строила планы на то, чтобы открыть упаковку "Перечных чертиков" прямо в машине - так сильно ей хотелось создать повод для конфликта. Впрочем, реальность в лице встречающего ее дедушки бесцеремонно внесла в эти планы собственные коррективы.

Джозеф был как всегда невозмутим и настолько убедительно делал вид, что забирать внучку с вокзала для него в порядке вещей, что Мэг даже хотелось ему верить, а не размышлять, куда могли деться Тимоти и Сара, отбывавшие эту ежегодную повинность вот уже шесть лет.
Вдоль дороги стали мелькать скучные дома Ромфорда. Выбросить из головы излишне детский вопрос "А где мама?" оказалось слишком уж сложно, но девушка нашла в себе силы хотя бы не задавать его вслух. Вместо этого она решила поддержать с дедом вежливую беседу: уточнила, как чувствует себя бабушка, выслушала недолгую и забавную историю о злоключениях соседей, а в ответ рассказала пару слегка приукрашенных историй об учебе, но не стала вдаваться в подробности, понимая, что они никому не интересны.
За окном проносились уже пейзажи Колчестера, а по радио надрывались The Coasters, поющие о ядовитом плюще. Когда все темы для разговора были исчерпаны, Джозеф сделал радио громче, и оставшиеся полчаса пути они наслаждались музыкой и собственным молчанием.

***
Мать, Тимоти и Роберт вернулись в Лондон лишь через две недели - счастливые, загоревшие и настолько переполненные впечатлениями о Греции, словно ездили туда впервые. Мэг не печалил сам факт их отсутствия - куда более раздражающим ей казалось, что по какой-то причине взрослые считали неподобающим для нее оставаться одной в доме безо всякого присмотра. Голос разума в лице самой девушки, справедливо утверждающий, что она уже полгода как совершеннолетняя, не возымел на бабушку с дедушкой никакого влияния, и целую неделю она была вынуждена ютиться в старой комнате матери, не распаковывая чемодан. Мэг подозревала, что отчима подобные вещи не заботили, а значит это решение было принято именно Сарой, и потому злилась еще сильнее - подобное недоверие, пусть и было ожидаемым, не становилось менее болезненным.
Все раздражение Мэг готова была выместить на Роберте, который был полностью доволен своей обычной жизнью ровно до очередного возвращения на каникулы "Мэджик Мэг" - так он звал сестру, будучи единственным в семье человеком, прислушивающимся к просьбе не называть ее полным именем. Роберт в общем и целом был довольно приятным ребенком, с которым было легко поладить - порой Мэг даже жалела, что не собиралась этого делать.
В тот же вечер Роберт прибежал к ней в комнату, отчасти желая поделиться впечатлениями от поездки (оказывается, на нее "спонтанно" решились в честь дня рождения младшего Тагвуда, не посчитав нужным предупредить Мэг хотя бы в письме), отчасти надеясь услышать хоть немного нового о недоступном ему мире, из которого в прошлом году так и не пришло письма, написанного изумрудными чернилами. Он уже привык, что первой реакцией на все его расспросы было недовольство, а потому почти перестал его замечать, но в этот раз Мэг была настроена куда дружелюбнее и с охотой рассказывала почти обо всем, что было в этом учебном году. Она не забыла упомянуть и о том, что теперь может колдовать вне школы, и о сданном экзамене на трансгрессию, и о квиддичных матчах - разумеется, опуская подробности о последнем из них, после чего, рассказывая об одном из походов в "Сладкое королевство", словно невзначай достала упаковку "Мышек-ледышек". Саму Мэг раздражал эффект этой сладости, но Роберт был в полном восторге, и именно в этот момент его взгляд упал на яркую упаковку "Кислотного леденца", лежащую на столе девушки. Палмер не стала останавливать брата, с отстраненным любопытством глядя на то, как он распаковывает сладость.
- Возьми меня с собой в Хогсмид, Мэдж? - огромные глаза Роберта смотрели на девушку с такой надеждой, словно брат действительно верил, что его просьбу можно исполнить.
- Ты маггл, Роб, тебе нельзя в Хогсмид, - Мэг почти с жалостью смотрела на то, как брат осторожно облизывает леденец, морщась от кислого вкуса.
- Это похоже на Skittles, только еще круче! - Роберт явно не понимал, насколько он прав, а потому продолжал облизывать едкую сладость. - И ты же маг, разве ты не можешь взять меня с собой? Сходи со мной в Хогсмид, ну пожалуйста? Чего тебе стоит? - девушка закатила глаза, к собственному удивлению злясь на столь обычную от Роба просьбу. Он уже не в первый раз просил показать ему Хогвартс, купить метлу или волшебную палочку, упорно не понимая ни раздражения матери, ни казавшихся необоснованными отказов сестры. "Ты же можешь прийти в мою школу, почему я не могу в твою?" - повторял он, игнорируя все ответы на столь нелепый вопрос.
- Нет, - Мэг ощущала смутное дежавю и оттого злилась еще сильнее.
- Мне есть с кем сходить помимо тебя, дурак, - на глазах мальчика выступили слезы, и девушка с удивлением отметила, что Роберт воспринимает все слишком близко к сердцу, но быстро поняла, что в слезах был виноват леденец, который явно должен был начать жечь язык.
- Выплюнь, быстрее, - в Мэг боролись желание сделать брату больно его же собственными руками (ну или в данном случае языком), жалость к Робу, который пока еще не заслужил подобного обращения, и необходимость отчитываться перед матерью, которая, разумеется, нашла бы способ обвинить ее, что бы ни случилось.
- Тут же написано "Кислотный", вас в этой идиотской школе не учат читать? - завернув леденец в фантик, Мэг смотрела на плачущего брата с видимым неудовольствием, словно не чувствуя себя причастной к сложившейся ситуации. И все же, осознавая собственную вину, девушка проверила, что брат не прожег язык, и удовлетворенно отметила, что жить он, скорее всего, будет. Разумеется, именно на этом моменте в комнату вошла Сара.
- Я всего лишь не разрешила ему есть Skittles перед ужином! - Мэг подняла руки в воздух, начиная оправдываться еще до того, как мать в чем-то ее обвинит. Роб, сидящий на полу и вытирающий слезы, несколько раз согласно кивнул, подтверждая слова сестры. Вздохнув, Сара перевела взгляд на дочь, но, то ли не имея достаточного количества аргументов в свою пользу, то ли просто не желая портить настроение после поездки, махнула рукой на детей, лишь напомнив им спуститься к ужину. Стоило ей выйти из комнаты, как Мэг присела рядом с Робертом, помогая ему привести себя в порядок.
- Не говори ей ничего, понял? - Роб взглянул на сестру с видимой обидой, явно недовольным тем фактом, чего его приняли за ябеду, и утвердительно кивнул.
- Если будет сильно жечь, скажи, я что-нибудь придумаю, - леденец она выкинула в мусорку, давая брату понять, что именно там этой сладости и место, после чего, помявшись, протянула Робу пакет с "Мышками-ледышками".
- Они все равно мерзкие, как и ты, так что забирай. И спрячь их получше, ладно?

***
Все еще злясь на взрослых, боящихся оставлять ее без присмотра, Мэг все-таки смогла успокоиться в достаточной степени для того, чтобы перестать лезть к Роберту и начать играть роль идеального и ответственного ребенка. Она с небывалым энтузиазмом смотрела отпускные фотографии Тагвудов, расспрашивая их о поездке, помогала матери по дому и даже взяла на себя связь с теми немногими клиентами, для которых Сара на регулярной основе уже что-то пекла. Никаких формальных поводов для придирок к себе Мэг не оставила, но то и дело ловила на себе странные взгляды матери, которая, впрочем, тут же стремилась сделать вид, что пристально смотрит на какой-нибудь шкафчик с посудой, а вовсе не на дочь. Возможно, вся проблема была лишь в том, что за "ребенка", пусть даже идеального, по меркам собственной матери Мэг сойти никак не могла, но сама девушка старалась сглаживать углы и тем самым отдалять потенциальную проблему. Куда больше в тот момент ее беспокоила монотонная скука мира вокруг - в чем смысл возможности использовать магию, если вокруг сплошь магглы, при которых делать это запрещено?
В очередной раз пересчитав карманные деньги, оставленные ей бабушкой и дедушкой, и скрывая сам факт их существования от родных, Мэг подошла напрямую к Тимоти, чтобы попросить денег на поездку в Лондон. Тот с удивлением окинул ее взглядом, но не стал даже узнавать подробности, просто выдав девушке приличную по ее собственным меркам сумму. Разумеется, уточнять, что поедет она не обычным транспортом, Мэг не стала - просто, немного нервничая, повторила правило трех "н", представляя знакомую искривленную улочку, закрыла глаза, повернулась на месте, мысленно переносясь на мощеную булыжником дорогу - и чуть не столкнулась пожилой волшебницей, явно не ожидавшей подобного вторжения в собственное личное пространство. Извинившись и отметив для себя, что в следующий раз лучше перемещаться в более продуманные точки, Мэг поправила одежду и с некоторым недоверием ощупала себя, убеждаясь, что все в порядке.
"Может, это и не очень безопасно, но куда уж лучше, чем два часа тащиться в машине", - с явной радостью от собственной успешной трансгрессии девушка щурилась летнему солнцу, кажущемуся здесь более ярким, чем в Ипсвиче. Даже гоблины Гринготтса казались более дружелюбными, чем маггловские клерки, настолько восприятие Палмер преображало реальность. Убрав только что полученные галлеоны в небольшой бирюзовый рюкзак, Мэг первым делом направилась к вечному месту паломничества всех студентов Хогвартса - витрине магазина "Все для квиддича", в которой в этот раз была выставлена красавица-Молния последней модели. С грустью вздохнув над собственным материальным положением, Мэг с трудом заставила себя направиться дальше по переулку.
Прутья собственной метлы с того дурацкого дня она так и не подровняла.

Услышав знакомый голос, окликающий ее по имени, Мэг замедлила шаг и недоуменно оглянулась, не до конца веря в возможность подобных совпадений. Палмер, возможно, удивилась бы не так сильно, встреть они с Оливером друг друга в том же Ипсвиче или Манчестере - это хотя бы не выглядело бы так странно. Но ни один из них не был жителем Лондона, и потому случайно оказаться в одном месте в один день и время...  Мир, особенно магический, был весьма тесен, но неужели настолько? Впрочем, размышлять об этом слишком долго было бы слишком невежливо.

- Привет, - Мэг улыбнулась, немного замявшись в попытке решить, куда деть руки. Может, стоило обнять Картрайта, не ограничиваясь банальным приветствием? В любой другой ситуации она сделала бы это без сомнений, но сейчас слишком уж хорошо помнила, что попрощались они не на лучшей ноте, после чего статус их дружбы казался Палмер весьма неопределенным. С момента возвращения домой ни один из них еще ни разу не писал друг другу - и это тоже о чем-то говорило.
Конечно, нельзя было даже толком сказать, что они с Оливером поссорились - это было бы масштабным преувеличением. И все же в общении часто случаются моменты внезапного охлаждения, с котором крайне тяжело справиться, что ни делай: признаешь факт его существования напрямую - есть шанс расколоть все окончательно; будешь упорно делать вид, что все в порядке - и, возможно, проблема пройдет сама собой, а может будет и дальше стремительно и беспощадно расти и тянуть отношения в бездну. И все же второй путь казался менее рискованным, а потому Мэг вновь и вновь выбирала именно его.

- Тоже? Значит, ты здесь именно по этой причине? - в вопросе Палмер звучал искренний интерес, связанный в том числе с желанием перевести фокус внимания обратно на Оливера. Ей совершенно не хотелось ни с того ни с сего раскрывать душу прямо посреди улицы, рассказывая, как неидеально все в ее идеальном семействе, от которого хочется порой сбежать хоть на край света, не говоря уж о Лондоне. Если учесть, как редко она в принципе говорила о родных, не было ничего удивительного в том, что Мэг не собиралась рассказывать о них сейчас.
- Я... Не жду, нет, - признаться в такой мелочи почему-то оказалось тяжелее обычного, но врать не было никакого смысла, особенно учитывая, сколь велик был бы риск пересечься через каких-нибудь полчаса в любом другом уголке Косого и тем самым выдать себя. Небывалая теснота магического мира - не то, что забывалось спустя минуты столкновения почти что нос к носу.
- И день сегодня действительно жаркий, так что я ничего не имею против мороженого, - лишний раз порадовавшись тому, что уже успела предусмотрительно обменять почти все карманные деньги в Гринготтсе, Мэг не видела причин не принимать предложение. Идея хоть немного растопить невидимую ледяную стену между ними с помощью поедания мороженого звучала весьма иронично, но попробовать стоило. Да и кто в здравом уме откажется от идеи зайти к Фортескью? Особенно если в меню его кафе вновь появились новые вкусы - а Мэг подозревала, что за месяцы, в которые она не была в Косом переулке, так и случилось. Бросив взгляд на витрину с новой "Молнией", от которой она почти не успела отдалиться, Палмер мысленно пообещала разобраться с собственной метлой этим же вечером, после чего с улыбкой кивнула Оливеру, дополнительно подтверждая согласие куда-то идти.

Они уже направлялись в сторону кафе, когда в голову Мэг пришла до обидного опоздавшая мысль, которую все-таки необходимо было высказать вслух, дабы избежать дальнейшего недопонимания или взаимного недовольства.
- Слушай, ты же имел в виду составить компанию тебе, верно? А то не хотелось бы... - сжав губы, Палмер несколько раз щелкнула пальцами в поисках подходящего слова. Конечно, она всегда могла прямо сказать что-то вроде "Не хотелось бы сидеть в вашей с Морой компании третьей лишней", но такие подробности явно были не нужны никому, и уж точно не помогли бы сделать  более комфортной встречу, начавшуюся так неплохо, пусть и внезапно. - ...помешать, если ты уже с кем-то договорился увидеться, - это звучало достаточно нейтрально и, более того, являлось абсолютной правдой. Оставалось надеяться, что Оливер не станет копаться в этой удобной формулировке-маске. И что Ле Фэй в кафе-мороженом все-таки не будет. Совсем идеально было бы, если бы там не было и никого другого из их однокурсников - но все эти вещи вместе требовали слишком уж много надежды, а у Мэг, видимо, был весьма ограничен ее запас.

Отредактировано Margaret Palmer (2018-05-28 03:48:32)

Вот ведь удивительно - многие вещи, которые кажутся нам безумно сложными и тяжелыми, окружающим даются с какой-то непередаваемой легкостью, и остается лишь гадать, на самом деле все настолько просто, или эти окружающие притворяются лучше тебя? Впрочем, сейчас это не представляло почти никакой разницы, главное, что в ближайшем будущем они с Оливером смогут посидеть в кафе вдвоем. Может, Оливер и не испытывал никакого дискомфорта в ее компании, но у самой Мэг неловкости хватило бы на них обоих - и лучше уж было справляться с ней в компании одного только Картрайта, чем на виду у нескольких знакомых.
У Фортескью было весьма уютно, хоть и слишком прохладно, но чего еще было ждать от кафе-мороженого? В отличие от Оливера, который на удивление быстро определился с заказом (из стольких видов мороженого? это вообще законно?), Мэг провела у витрины куда больше времени. Отчасти потому что здесь действительно было над чем задуматься (мороженое со вкусом сыра чеддер или, может быть, травы? чеснока? белой сирени?), отчасти - чтобы Картрайт, отойдя от кассы со своей покупкой, даже при наличии желания не смог бы заплатить и за нее, иначе неловкость грозила разрастись за считанные мгновения до невыносимого состояния. Ну и, конечно, эти минуты были идеальным моментом для того, чтобы собраться с мыслями и не испортить все в первые полчаса разговора. Учитывая, что все ее мысли были захвачены этой идеей, оценить ассортимент Фортескью в полной мере так и не получилось, и чтобы пауза не стала уж слишком затянувшейся, Мэг взяла апельсиновое мороженое и в который раз поймала себя на мысли, что такими темпами никогда не попробует ничего нового. Впрочем, разве старое и знакомое так уж плохо? Ты, в конце концов, всегда знаешь, чего от него ждать - а с чем-то новым можно не только приятно удивиться, но и испытать разочарование. И последнее почему-то казалось куда более вероятным.
Олли ждал ее у окна, куда она и подсела с улыбкой, призванной внушить, что прошло совсем не так много времени, как могло бы показаться. Деловито снующих по Косому переулку людей, глядя через стекло, при желании можно было вообразить героями какого-то странного фильма с десятком сюжетных линий, стоит лишь потрудиться и придумать их. Например, вон та торопящаяся куда-то женщина с маленьким мальчиком даже не подозревает, что - ну, например, ее сын нашел где-то в Косом маленького нюхлера, который очень разнообразит их жизнь на ближайшие несколько дней. А этот постоянно оглядывающийся по сторонам мужчина наверняка украл рецепт нового любовного зелья и спешит домой, чтобы попробовать сварить его самостоятельно - и непременно взорвать котел в процессе...
Недолгое время тишину нарушал только звон чайных ложек о стеклянные бортики креманок, и молчание было почти приятным: не требовалось увиливать от неудобных вопросов или искать какие-то загадочные "правильные слова". Но глупо было обманывать себя - еще немного времени, и комфорт перерос бы в напряженное ожидание "кто скажет что-нибудь первым" - и не дай Мерлин они заговорили бы одновременно. Впрочем, Оливер сдался первым - ну или благородно принял удар на себя, вспомнив новую "Молнию", возле которой они и встретились сегодня. Мэг лишь сжала губы - ну правда, не станешь же говорить, что один вид новой ухоженной метлы заставляет вспоминать, как вы облажались на последнем матче, и - ах, да - что ты винишь в этом себя, но не желаешь признавать это вслух. Последний матч в целом нес с собой куда больше неприятных ассоциаций, чем можно было вообразить, и дело было далеко не в одном лишь дурацком поражении.
- Ну или она круче только на словах тех, кто ее продает, ну и полировка сияет ярче, а на деле разницы с прошлой моделью никакой - кто знает? Может, она и вовсе дороже и хуже, но никто из купивших не признается, потому что - как иначе, это же новая "Молния"! - прозвучало это грустнее, чем ей хотелось бы, и разговор явно уходил куда-то не в ту сторону. И почему так сложно было просто поддержать тему, сказав что-нибудь положительное? С каких пор это стало проблемой? Мэг задумчиво дернула пришитую к рукаву кофты нитку бисера, не находя ответа. Оливер хотя бы попытался задать нормальную тему для разговора. Не его вина в том, что угодить Палмер с трудом могла даже она сама.
- Ладно, забудь, это я так, - апельсиновое мороженое в креманке медленно таяло, но прохлада кафе уже казалась излишней. Поежившись, Мэг натянула рукава кофты почти до середины кисти в нелепой попытке согреться. Что там по плану, ее очередь выбирать тему и пытаться не попасть во что-то еще более некомфортное?
- Зато знаешь, что точно не супер? Что нам нельзя колдовать при родственниках-магглах, которые и так знают о магии. Это же нелепо, нет? Не понимаю, почему это считается нарушением? - Оливер как раз упоминал, что недоволен невозможностью нормально колдовать дома - и тут она была с ним вполне согласна, а значит, тема была достаточно нейтральной и безопасной для них обоих. - Как будто всех вполне устраивает, что у нас в доме живут совы, лежат учебники из магического мира, вредноскопы... Но один жалкий Lumos на глазах магглов - и тебе обязаны как минимум вынести предупреждение. Тогда уж в каждом письме из Хогвартса мелким текстом должна быть приписка: "Съезжайте от магглов как можно быстрее, чтобы жить полноценной жизнью, или будете наказаны", - фыркнув, Мэг неловко взмахнула рукой, и ложка из креманки приземлилась на стол, расплескивая вокруг себя нежно-оранжевые брызги.
- Вот черт, извини, - пятно исчезло уже через мгновения после одного взмаха палочки, но неловкость, отступившая на задний план из-за столь близкой темы, о которой было что сказать, вновь вернулась. Нитке бисера на правом рукаве угрожала скорая смерть, столь долго и нервно её дергала Мэг, не отдавая отчёт собственным действиям.
- Как-то...  глупо вышло. Извини ещё раз.
За неловкость. За глупо проигранный матч. За то, что так и не написала первой.

"Все в порядке".
Точно? У кого? Как вообще можно с уверенностью говорить такое? Это утверждение, в которое верят, или простая вежливость? Столько вопросов, задавать которые вслух бессмысленно - все равно отвечать на них следует самому.
Все в порядке?
Они сидели в кафе, ели мороженное, обсуждали какую-то кажущуюся значительной ерунду. Если "в порядке" выглядит не так, то как еще? Но ответить самой себе - "да, все хорошо", не сомневаясь в том, что не врешь, не получалось. Наверное, потому что выглядеть - еще не значит быть. Много вещей со стороны кажутся находящимися в порядке, но стоит приглядеться, и понимаешь, что это хаос, готовый взорваться в любую минуту и разлететься во все стороны, а держится вся конструкция на волшебном скотче и честном слове. Была ли их дружба одной из такой вещей?
Можно ли их вообще было назвать друзьями? Все еще друзьями? Снова друзьями? Только друзьями? Один и тот же положительный ответ на все эти вопросы вызывал совершенно разные чувства - от надежды до досады. А еще было совершенно не ясно, насколько этот ответ соответствует действительности.
Хотелось верить, что все проблемы были вызваны чьими-то чужими поступками - ну например, разве Мэг виновата в том, что Олли взбрело в голову встречаться с чертовой Ле Фэй? Ни для кого не было секретом, насколько они терпеть не могли друг друга - и, что не удивительно, Картрайту это ни разу не помешало. Мэг старалась хотя бы не высказывать все, что думает по этому поводу, вслух, хотя иногда хотелось сделать что-нибудь не менее дурацкое и назло начать встречаться с тем же Паркинсоном - просто чтобы Олли понял, как это ощущается. Обычно здравый смысл пресекал подобные действия в зародыше, но помимо него останавливала еще и тревожная мысль - "Что если ему будет все равно?".
Далеко не все было в порядке.
Когда за шесть лет знакомства так и не решаешься подробнее рассказать про свою семью, потому что сначала делиться страшно, а потом кажется, что подходящий момент упущен - о каком доверии может идти речь? Когда половину действий совершаешь в ожидании определенной реакции, а о второй половине не рассказываешь, боясь этой самой реакции - разве это дружба? Когда даже себе с трудом признаешься, что отношения Картрайта и Ле Фэй выводят из себя не только потому, что Ле Фэй бесит, и на твои чувства по этому поводу всем плевать, но и потому, что хочешь быть на ее месте - кто тут плохой друг?
Не понятно только, думает ли об этом Оливер. Не понятно, о чем он вообще думает, когда с улыбкой стирает каплю мороженого с ее щеки. Но он говорит - "Все в порядке", и хочется в это верить, а потому Мэг смущенно улыбается в ответ, а когда мгновения спустя Оливер цитирует ее слова, искренне смеется над тем, как глупо они звучат со стороны. Конечно, было бы здорово, если бы все сложности были вызваны другими людьми и решались бы их руками - но проблемы, существующие внутри своей головы, следует решать самому, и для этого нужно предпринимать хоть какие-то усилия.
А потому они вышли из кафе-мороженого и наслаждались "возможностями полноценной жизни" настолько, насколько это вообще было возможно: зашли во "Вредилки", где после тщательного изучения ассортимента так ничего и не купили, хотя идея в следующий раз перед матчем накормить сборную соперников блевательными батончиками в какой-то момент начала звучать почти здраво; заглянули во "Флориш и Блоттс", где в шутку гадали по случайным книгам до тех пор, пока продавец не выгнал их, обвинив в неуважении к "столь ценным образцам магического знания", что было особенно забавным, учитывая, что последней книгой, которую они достали, был один из трудов Локхарта; в магазине коллекционных карточек Мэг наконец-то купила себе карточку с Сахариссой Тагвуд, которая за все эти годы не попалась ей ни в одной упаковке с шоколадными лягушками, и невольно последовавшие за этим шутки по поводу фамилии к ее собственному удивлению даже не стали болезненными. Когда в ходе всех перемещений Мэг зацепилась рукавом за дверную ручку одного из магазинов, и нитка бисера все-таки порвалась, девушка лишь махнула рукой и со смехом порвала нитку еще и на левом рукаве - для симметрии.
Большую часть времени они провели в разговорах, и в какой-то момент даже темы, казавшиеся "острыми", перестали колоть так сильно - ну да, они очень глупо проиграли тот матч, но, как ни обидно, не его первый и не его последний, и нет смысла искать виноватых. Квиддич - командная игра, и отношения в этом смысле были на него похожи - для хорошего результата усилия требовались от каждого участника.
В тот день они попрощались, впервые за все время знакомства обменявшись адресами - до этого Мэг предпочитала полагаться на удивительную способность сов находить адресата без указания конкретного адреса, ну или и вовсе пользоваться телефоном и интернетом, но с предложением приехать в гости этот трюк, ясное дело, не работал. Свой адрес она продиктовала скорее как ответную любезность - одностороннее приглашение от Картрайта смотрелось бы как-то нелепо, и неловкость, незаметной тенью сопровождавшая их на протяжении дня, вновь стала бы слишком явной. Но то, что она пошла на подобную любезность, приятно изумило ее саму. Неожиданная встреча закончилась очень тепло. И все действительно было в порядке.

А потом вновь нужно было возвращаться домой.
И мир вновь вернулся к режиму помоги матери-посиди с братом-как это свои планы, какие еще планы. Играть роль идеальной дочери становилось не только скучно, но и бесполезно - стоило не то что возразить или отказать Саре, но просто уточнить у нее что-то, и это воспринималось как повод для обвинения Мэг во всех смертных грехах. И терпеть это было сложно как ей, так и отчиму с братом. В какой-то момент почти любая попытка совместного приема пищи всей семьей стала заканчиваться ссорами и скандалами.
Отвлечься от нездоровой атмосферы дома помогало общение с друзьями - и как же здорово было, что  Оливер вновь входил хотя бы в эту категорию. Пусть сложно было написать всю правду о том, как дела, каждое новое сообщение - даже когда они говорили о ерунде типа новых комиксов, которые Олли обожал, а Мэг с непониманием пролистывала - невольно возвращало немного того июньского тепла между ними. В холодной обстановке дома Тагвудов без этого тепла стало бы совсем невыносимо.
В один из дней, едва избавившись от назойливых приставаний Роберта, постоянно пытавшегося сунуть нос в ее даже немагические вещи, Мэг в очередной раз жаловалась Картрайту на младшего брата, а заодно пыталась договориться о еще одной встрече с Лондоне, чтобы в этот раз она была уже неслучайной и ожидаемой. Сара вошла в комнату без стука, как и всегда - обсуждать этот вопрос с ней было бесполезно, так что в какой-то момент Мэг даже перестала пытаться.
- Знаешь, в твоем возрасте... - все эти разговоры начинались одинаково, а вот для продолжения могли быть несколько десятков вариантом. Мэг уже успела выучить, что в ее возрасте (и не важно, сколько в момент произнесения этих слов было самой Мэг) мать была ответственной, самостоятельной, приносила деньги в дом, думала о родителях, помогала по дому, и делала еще бесчисленное количество вещей, на которые Мэг по мнению Сары была не способна. Итог, впрочем, всегда был один - сколько бы ей ни было лет, Мэг никогда было не угнаться за матерью. Но в этот раз разговор пошел в чуть непривычную сторону: - ...мне уже не хотелось обременять родителей. Ты же знаешь, как только я поступила в университет, я съехала от них при первой возможности.
"И залетела в тот же год" - Мэг закатила глаза. - Знаю, мам. Ты уже рассказывала.
- Я всего лишь хотела узнать, думала ли ты об этом? Тебе восемнадцать уже через полгода и...
- Ты серьезно? Тимоти вроде не был против того, что я тут живу, да и...
- Не перебивай! Конечно Тимоти не против, но ты же не можешь вечно пользоваться этим. Я в восемнадцать уже точно знала, чем хочу заниматься, и...
- ...и поступила на юридический, мам, я помню. А теперь ты известный юрист - ой, нет, это же Тимоти. Но зато ты печешь торты, - возможно, это было слишком резко, но выдерживать подобные разговоры несколько раз в неделю становилось все тяжелее. Сара, впрочем, была раздражена не меньше, и потому с негодованием захлопнула крышку старенького ноутбука, которому Мэг по ее мнению уделяла слишком много внимания.
- Как ты смеешь, Маргарет! Я забочусь о твоем будущем, а ты еще грубишь матери! Чем ты будешь заниматься, когда закончишь эту свою странную школу? Чему тебя там учат? Ты ведь не сможешь получить нормальное образование! Кем ты будешь после своего Хогвартса?
Сара, возможно, и не представляла, насколько точно попала в больное место - Мэг думала об этом постоянно. Потому и старалась учиться как можно лучше даже по тем предметам, которые казались не самыми нужными, пусть для успехов порой и приходилось списывать. Потому и уцепилась за возможность играть в квиддич, и любое поражение их команды воспринимала особо болезненно. И должность старосты факультета в этом свете казалась чем-то особенным - как будто, это знак, что в будущем в этот странный волшебный мир, о правилах которого не прочесть в какой-нибудь понятной Википедии, примет ее, и она сможешь вписаться. Потому что с каждым новым годом, проведенным в Хогвартсе, мир магглов казался все менее и менее приветливым, и словно выталкивал ее как нежелательный элемент. У ее матери - главного представителя этого самого маггловского мира - последнее получалось превосходно.
- Никем - как и ты после своей школы, так что можешь не волноваться. Но возможно мне действительно стоит поступить в какой-нибудь маггловский универ и забеременеть в девятнадцать - хотя бы тогда наконец буду как ты в моем возрасте.
Пощечина за эти слова показалась почти заслуженной.
Все было совсем не в порядке.
Криков и взаимных оскорблений прозвучало еще немало, а когда они наконец затихли, и Мэг смогла захлопнуть дверь, то не слишком-то размышляя над собственными действиями, она начала закидывать в сумку вещи, казавшиеся наиболее необходимыми. Лишь когда дело дошло до денег, возник закономерный вопрос - что именно она собиралась делать дальше? В порыве злости пытаясь доказать, что можешь жить не в только доме отчима - и уходить к бабушке с дедушкой на соседнюю улицу? Звучало слишком уж нелепо. Но иногда важнее, откуда ты уходишь, чем куда идешь. А потому, вздохнув, Палмер выпустила Айсу на улицу в надежде, что она справится с поиском еды без ее помощи, и трансгрессировала в Косой переулок второй раз за это лето.

В этот раз не хватило, видимо, неспешности - отсутствующий кусок левого рукава от локтя до запястья давал понять, что впервые в жизни ее расщепило, пусть это и произошло безболезненно. Ругнувшись сквозь зубы, девушка направилась в "Дырявый котел" в надежде привести мысли в порядок.
Сигнал мобильной связи в "Котле" был очень слабым, а мигающий красным индикатор информировал как о наличии непрочитанных сообщений, так и о том, что заряда телефона осталось уже меньше тридцати процентов. Вопрос "куда?" с каждый минутой становился все более насущным.
Многократно потрескавшийся экран телефона, когда-то принадлежавшего ее младшему брату, замигал, информируя о новом сообщении от Оливера, и ответ - непродуманный, глупый - пришел сам собой. Уже через полчаса Мэг покупала билет на поезд до Манчестера.
Написать хоть что-то самому Оливеру она решилась лишь когда процент заряда достиг семи - даже сидя в поезде Палмер казалось, что пока она ни о чем не напишет, можно будет передумать в любой момент, но чем ближе становился Манчестер, тем яснее было, что менять направление сейчас - идея еще менее здравая, чем ехать к Картрайту. Так что Мэг написала торопливое: "Можно будет приехать к тебе? Где-то через полчаса? Пожалуйста?", после чего не давала экрану уйти в спящий режим, наблюдая за статусом "Не прочитано" до тех пор, пока телефон не сдался окончательно и не выключился, давая понять, что без подзарядки работать уже не намерен. Оставалось надеяться, что Оливер действительно будет хотя бы не сильно против.
Сесть на нужный автобус и не проехать остановку в незнакомом месте и без телефона оказалось нелегкой задачей, а потому полчаса превратились почти в час, когда Мэг наконец оказалась напротив нужного дома. В окнах горел свет. Звоня в дверь, Мэг отчасти надеялась, что откроет именно Оливер, чтобы не пришлось объяснять его родственникам, кто она такая.
А что будет дальше - кто знает. Может быть, они просто выпьют чай, она успокоится, осознает, что вела себя как дура, и трансгрессирует домой. Или нет. В любом случае все будет лучше, чем несколько часов до этого. Все будет в порядке. Снова.

Отредактировано Margaret Palmer (2019-01-30 15:56:24)

Дверь открыл сам Оливер, и Мэг не смогла сдержать улыбку, и в ней в калейдоскопе сплелись искренняя радость от встречи, облегчение от того, что перед ней сам Олли, и чудовищная неловкость, ставшая привычным спутником их общения в последнее время. Наверное, с таким выражением лица люди стучатся в двери к незнакомцам с предложением поговорить о боге, в которого не верят, ну или встречают вас в магазине и пытаются продать что-то абсолютно ненужное даже по собственным меркам — самой Мэг, по крайней мере, казалось, что она выглядит настолько же притворно, жалко и нелепо. В конце концов, она даже не знала, прочел ли он ее сообщение и если да, ответил ли хоть что-то положительное.
- Привет, - не до конца осознанным движением Мэг попыталась спрятать сумку за спиной, словно если бы Оливер ее не заметил, то решил бы, что все происходящее сейчас вполне нормально. Но ее приезд в данных обстоятельствах был каким угодно кроме, и оборвавшаяся на полуслове фраза Олли служила явным тому доказательством. Улыбка с лица девушки пропала так же быстро, как и появилась. Закусив губу, Мэг потерла руку в том месте, где порвалась блузка, запоздало думая, что не помешало бы что-нибудь накинуть сверху, и, следуя за Картрайтом, прошла в дом.
Просто "бросить сумку где-нибудь", как выразился Оливер, оказалось не самой простой задачей — пусть темно-серая и неяркая, сумка притягивала взгляд, явно давая понять, что в этой обстановке ей нет места.
Было не совсем очевидно, идти ей за Олли или остаться в комнате — последнее выглядело менее навязчивым, так что за то время, что Картрайт, судя по начавшимся с кухни звукам, ставил чайник, Мэг с относительным успехом расположила сумку под журнальным столиком. Казалось, так она не станет бросаться в глаза, да и споткнуться об нее будет почти невозможно — Палмер заранее стремилась свести к нулю потенциальные неудобства от своего незваного визита.
— Что? Нет, спасибо, — на вопрос Оливера она ответила чисто по инерции, даже не задумываясь, когда в последний раз ела. Впрочем, попытка прислушаться к себе не слишком помогла — смутно-неприятное ощущение говорило то ли о легком голоде, то ли о том, что она нервничает куда сильнее, чем хочет признать. — Вернее... Не знаю, — Мэг устало потерла глаза и присела на край дивана. Казалось, нужно объяснить сотню вещей, чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие здесь, но с какой из них начать было решительно непонятно. — У меня разрядился телефон, так что если ты писал что-то в стиле: "Нет, не смей приезжать!", то... Извини, — пожав плечами, девушка усмехнулась собственной не-то-чтобы-шутке.
Все было неправильно и глупо. Они ведь уже почти договорились встретиться в нормальной обстановке, где не было бы места лишнему эмоциональному багажу — да и вполне реальному тоже, о чем не давал забыть торчащий из-под стола серый бок сумки. Почему-то казалось, что если все спланировать, если договориться заранее — то неловкости не останется места, и все будет абстрактно хорошо, ну или хотя бы просто лучше. А в итоге все случалось внезапно — его предложение сходить в Хогсмид, их встреча в Лондоне, а теперь и этот ее приезд. И если в Косом переулке, несмотря на всякое отсутствие планов, день получилось свести к чему-то хорошему, то сегодняшний день вызывал множество сомнений.
Мэг не могла даже толком рассказать Оливеру, что случилось. Молчать, делая вид, что ничего особенного не произошло, было бы просто нелепо, учитывая, что именно она заявилась к нему на порог почти без приглашения. Но и сказать все как есть казалось не самой лучшей идеей. "Знаешь, я живу в такой же маггловской семье, как и твоя, но стесняюсь этого, и потому делаю вид, что это не так" - отличное вышло бы продолжение разговора. В лучшем случае после такого Олли решил бы, что она просто дура. Мэг меньше всего хотелось, чтобы он думал о ней плохо, пусть даже это мнение и было бы обоснованным
Нужно было хоть как-то объясниться, но даже в мыслях все оправдания звучали странно или лживо. В конце концов, ее ведь даже не выгоняли из дома — она ушла сама. Да и "некуда больше пойти" звучало очень натянуто для поездки на другой конец страны, учитывая, что на соседней от дома улице жили родственники, да и в Лондоне хватало друзей, которых можно было хотя бы спросить до того, как сесть в поезд до Манчестера. Просто одни варианты "куда" совсем не привлекали, а о других в тот момент она даже не подумала. Это сейчас позвонить тому же Корнфуту казалось более здравой идеей, а в тот момент ничего, кроме адреса Олли, в голове даже не всплыло. Впрочем, вариант "я просто забыла о существовании других людей" был таким же идиотским, как и все остальные.
— Я... В общем, я поссорилась с матерью, и... — если спрятать стоявшие в глазах слезы еще было возможно, то совладать с голосом не получалось. Мгновенно образовавшийся в горле ком превращал все слова в подобие хриплого шепота, что выдавало ее с головой. Плакать прилюдно, тем более в присутствии Картрайта, казалось чем-то недопустимым. В конце концов, что он о ней подумает? Мало кому нравятся заплаканные девчонки в рваной одежде, а все, чего хотелось Мэг в конечном итоге — это нравиться. Ради этого порой можно было держать эмоции в себе, притворяться, соглашаться с чем-то, что вызывает отторжение, и просто быть удобной. А потом наступал день, подобный сегодняшнему — когда просто не было сил на то, чтобы притворяться. Даже ради того, кто очень нравится ей самой.
— Как думаешь, волшебники такие же отстойные родители, как магглы? — она рассмеялась, и слезы, уже ничем не сдерживаемые, побежали по щекам, оканчивая путь мокрыми пятнами на одежде. Хотелось извиниться — за себя, за слезы, за сам факт внезапного приезда. Останавливало лишь то, что это выглядело бы еще более жалко.

Наверное, именно этого ей и хотелось: чтобы ее утешили и сказали что-нибудь банальное и приятное. Когда бежишь от чего-то, всегда веришь, что там, где окажешься в итоге, будет лучше - все плохое осталось где-то там, в прошлом, а здесь и сейчас ты все-таки сможешь получить то, в чем нуждаешься. Мэг, хоть ей и стыдно было бы это признать, нуждалась в объятиях Олли. Ехать ради них через полстраны все еще казалось невероятно глупым и странным, но все-таки стоило и времени, и денег, и порванного расщепом рукава.
- Ну, значит, надеяться не на что, - в этот раз над собственной почти-шуткой Мэг действительно рассмеялась. Родителей, разумеется, не выбирают и уж тем более не меняют тех, кого уже нет сил видеть, на вежливых и понимающих. Но кто может запретить мечтать о хорошем? А потому Мэг продолжала верить, что когда-нибудь познакомится со своим настоящим отцом, и он окажется хотя бы немного таким, как ей хочется. Но перспектива разочароваться в этих надеждах так пугала, что Палмер отмахивалась от идеи встретиться как от глупой фантазии и предпочитала ничего не предпринимать: жить мечтой было бы куда лучше, чем столкнуться с неприятной реальностью. Может быть, поэтому она и бежала как можно дальше от Косого переулка, лишая себя даже малейшей возможности разочароваться? Думать об этом сейчас, уткнувшись в плечо Оливера, было странно. Почему-то порой понять себя было куда сложнее, чем другого человека.
- Не думаю, что "нужно" правильное слово, но... - отстранившись, Мэг проследила за взглядом Оливера и беззвучно прокляла предательски торчащую сумку. Пусть ее наличие и делало ситуацию проще, не заставляя девушку саму о чем-либо просить, Палмер все равно ощущала себя так, словно не оставляла иного выбора. - Дома, возможно, еще даже не заметили мое отсутствие. Но возвращаться туда я все равно не хочу, - голос вновь стал предательски хриплым, и в этот момент Олли коснулся ее лица.
Мэг не смогла бы сходу вспомнить, когда в последний раз открыто плакала в присутствии других людей не от физической боли. И уж тем более никто до этого не пытался заглядывать в ее заплаканные глаза. Обычно в таких ситуациях все, включая саму Мэг, давали человеку прийти в себя, тактично делая вид, что нет, лицо не выглядит опухшим от слез, и глаза совсем не покраснели. Это даже не казалось ложью - разве мог ею быть простой и удобный способ помочь человеку почувствовать себя лучше? Но Олли то ли не знал о простых и удобных способах, то ли сознательно оказывался от них - и это, черт возьми, тоже было тем, чего ей хотелось. Простое и быстрое движение пальца - и от мокрой дорожки на щеке не остается следа. Для этого даже не нужно было бессмысленно притворяться ни Оливеру, убеждая Мэг, что она нормально выглядит, ни ей самой, что она верит в это.
Почему-то казалось важным что-то сказать или дотронуться до его руки - сделать хоть что-нибудь, чтобы дать понять, что происходит у нее в голове, пусть Мэг и сама едва могла в этом разобраться. Но до того, как она успела решиться, раздался свист чайника, и момент был упущен. Опустив зависшую в воздухе руку, Мэг слегка отодвинулась в сторону, не дожидаясь, пока на нее нахлынет волна неловкого стыда. Сейчас был бы хороший момент, чтобы предложить вместе пойти в Хогсмид - жаль, что то приглашение устарело еще несколько месяцев назад.
- Чай звучит неплохо, - она улыбнулась, вытирая оставшиеся на щеках соленые дорожки. Ответ на второй вопрос казался очевидным - она ведь староста факультета и пришла к Картрайту не для того, чтобы напиться. Только вот сейчас были каникулы, на блузке не было серебряного значка, и даже когда он был прикреплен к мантии в Хогвартсе, это не мешало ей периодически принимать участие в тех же вечеринках Мура. А учитывая, что сама Мэг, чем больше размышляла об этом, тем меньше понимала, для чего пришла именно к Оливеру, а не к Хайдну, это тоже не годилось в роли весомой причины.
- Но "посильнее" звучит еще лучше. Правда, я понятия не имею, что именно у вас есть, и надеюсь, тебе потом не достанется от родителей.

Мэг предпочитала многое держать в себе. Мнения, эмоции и мелочи, из которых делала порой весьма значительные выводы, она прятала настолько глубоко, что сама порой не могла отыскать. Это позволяло не говорить лишнего, давало чувство защищенности, да и в целом было куда проще, чем высказывать всем в лицо, о чем думаешь и что чувствуешь, а потом разбираться с неминуемыми последствиями - почему-то в воображении Мэг они всегда были окрашены негативно. А потом воображение, уже уверенное в правдивости придуманной им картинки, сталкивалось с реальностью. И как ни странно, суровой она оказывалась далеко не всегда.
Несказанные слова рвались наружу, желая все-таки прозвучать, быть услышанными, быть замеченными - Мэг казалось, что стоит ей начать говорить, и она часами не сможет остановиться. Но правда уже в который раз отличалась от воображения: Мэг едва произнесла пару предложений, а с души уже словно камень скатился. Значит, ни к чему была бы многочасовая исповедь? В своем стремлении к неопределенному лучшему варианту Мэг бездействовала, не получая в итоге ничего и даже не подозревая, что лучшее ей ни к чему - хорошего вполне хватило бы.
Мелочи, казавшиеся настолько важными, теряли всякую значимость. В конечном итоге не было никакой разницы, из-за чего именно они поссорились с матерью, почему у ее блузки был порван рукав или по какой причине именно при виде Оливера ей до сих пор хотелось извиниться за чертов матч. Важно было лишь то, что возникни у нее необходимость все-таки вывалить эту информацию на Оливера, ее бы выслушали и - скорее всего - поддержали. Для того, чтобы получить простую человеческую заботу, в которой Мэг так нуждалась все это время, требовалось всего лишь - вот же неожиданность - вести себя как нормальный человек и просить.
Это звучало как одно из тех внезапных откровений, которые кажутся очевидными как только о них узнаешь, но додуматься до них своими силами почти невозможно. Не нужно было притворяться идеальным человеком и делать вид, что у тебя нет проблем, а те, что есть, ты решаешь одним лишь щелчком пальцев. Ни к чему было ждать разрешения, чтобы расклеиться у кого-то на глазах, не чувствуя при этом ни вины, ни смущения.
Она просила о чае, алкоголе и поддержке - и вот на столе стояли дымящаяся чашка и бутылка виски, а Оливер, сидящий рядом, выслушал ее, разрешил остаться у него на выходные. За то недолгое время, которое Мэг провела в его гостиной, Олли уже успел сделать больше, чем она осмелилась бы попросить. Разве можно было ждать чего-то еще?

— Виски звучит отлично, - улыбнулась Мэг. Несмотря на далеко не самый прохладный летний вечер, чай приятно согревал и чуть ли не магическим образом способен был сделать любую ситуацию уютной. А еще очень удобно было занять чашкой руки - особенно когда не знаешь, куда их деть, или нервничаешь и пытаешься выдернуть пару ниток из несчастного рукава.
Да, по сравнению с тем, что было еще несколько минут назад, Мэг действительно успокоилась, и спроси ее кто, уверенно утверждала бы, что теперь все точно в порядке. Только руки могли предательски выдать правду, которую - в очередной раз и несмотря на недавние озарения - все еще казалось важным спрятать.
С алкоголем же - любым, здесь виски ничем не отличался от джина или даже крепкого пива - удобство отходило на задний план, но у него были несомненные преимущества. Неловкость вылезала наружу в самых нелепых свои проявлениях, но после какого-то момента за нее просто переставало быть стыдно. Такого ощущения в жизни Мэг было крайне мало, и если существовал удобный, быстрый и простой способ его достигнуть - почему бы им было не воспользоваться?
— Можно, конечно, рискнуть - и испортить и то, и другое, - Палмер понятия не имела, насколько хорошо сочетаются оба напитка, но не видела в этом особой проблемы.
— Или же можно выбирать самый простой вариант, - отставив в сторону чашку, Мэг с излишне уверенным видом, который должен был маскировать ее собственные сомнения в каждом действии, откупорила бутылку и, не оставляя себе даже секунды на размышления, сделала два глотка один за другим.
Губы слегка обожгло, а по горлу разлилось приятное тепло, но уже через мгновение оно превратилось в жар, разливающийся по рукам и лицу. Ни вкуса, ни запаха - кроме очевидно бьющего в нос спиртового аромата - Мэг не чувствовала. Она не умела ценить алкоголь за какие-либо иные особенности, кроме состояния опьянения и скорости, с которой оно наступало.
— Видимо, способность наслаждаться этой горечью наступает после совершеннолетия, или же все вокруг очень здорово притворяются, что различают в этом какие-то оттенки вкуса, - рассмеялась Мэг, кивая на бутылку и недоверчиво качая головой. Оливер то ли попытался ей что-то возразить, то ли хотел просто перевести тему, но передумал до того, как она успела понять, о чем речь. Сейчас было не так уж важно, насколько он разделял ее мнение. Мэг хотелось, чтобы такие мелочи не имели никакого значения для нормального общения. Хотелось вообразить, что она уже пьяна от пары глотков, и потому может перестать контролировать каждое свое слово. Хотелось, чтобы...
Она даже не поняла, в какой момент гипотетическое “хотелось, чтобы Олли ее поцеловал” стало реальностью. Не отследила ту секунду, когда ни к чему не обязывающее “он просто придвинулся ближе” превратилось в “слишком близко, чтобы это ни о чем не говорило”. Она, черт возьми, так увлеклась собственными мыслями, что вновь забыла о том, что происходит в реальном мире - как иначе могло получиться, что когда Оливер поцеловал ее, Мэг сидела с широко открытыми глазами и бутылкой виски в руке?
Разумеется, она выпустила ее из рук, и бутылка с глухим стуком ударилась об пол, но хотя бы не успела ни разбиться, ни упасть на бок. От неожиданности Мэг отстранилась и резко выдохнула, тут же почувствовав все существующие и выдуманные оттенки аромата виски - естественно, исходящие от ее собственного дыхания.
Хотелось вообразить, что она совсем не пьяна. Хотелось оправдаться, хоть ее ни в чем не обвиняли. Вновь хотелось извиниться - за все сразу и ни за что конкретно. Но больше всего хотелось забыть о словах и просто поцеловать Оливера. Возможно, последнее было тем единственным, чего ей действительно хотелось.
Ее поцелуй был куда менее осторожным хотя бы потому, что Мэг опасалась засомневаться, передумать и вновь начать говорить. Пальцы путались в его кудряшках, и она чувствовала, что краснеет даже сильнее, чем от виски, но почему-то сейчас не обращать внимания на мелочи было в миллион раз проще.
Приглушенные алкоголем мысли пытались тревожно шептать, что тогда, с Фрэнком она тоже была пьяна и выдумала симпатию, которую не испытывала; что Оливер просто жалел ее или же представлял на ее месте Мору... Сейчас причины были не так уж важны, и Мэг впервые не собиралась прислушиваться к своим страхам.
Вести себя как нормальный человек и просить. Последнее можно было делать не только словами, верно?

Отредактировано Margaret Palmer (2020-02-13 10:30:50)

Было бы ложью сказать, что Мэг, украдкой бросая взгляд на Мору и Оливера, не воображала себя на месте Ле Фэй. Порой - пусть в этом и было некрасиво и стыдно признаться даже самой себе — она представляла именно Оливера в те моменты, которые проводила с Фрэнком, хоть на самом деле от этого становилось только хуже и сложнее. Но сейчас, когда все, о чем она думала, происходило в реальности, а не у нее в голове, это пьянило сильнее виски.
Неловкость, еще недавно окружавшая их почти осязаемым облаком, растворилась в воздухе. Теперь нелепой казалась даже мысль, что все могло пойти не так. И почему она боялась? Зачем сравнивала с чем-то, что не имело никакого отношения к этому лету? Почему вообще думала о тех, кого здесь не было, а не о человеке, которого хотела целовать? Все опасения, еще недавно казавшиеся такими обоснованными, теперь виделись полной глупостью.
Оливер прижимал ее к себе, перехватив инициативу, и от былой осторожности, с которой он целовал ее в первый раз, не осталось и следа. Она уже почти лежала на диване, и хотя жесткий подлокотник был не слишком удобным, эту незначительную мелочь оказалось легко игнорировать. В конце концов, - всплыло непрошеное воспоминание, - все что угодно будет удобнее, чем пустой класс. Но впервые за полгода, если не больше, эта мысль не вызвала ни капли стыда — скорее уж облегчение от того, что у нее уже есть хоть какой-то опыт.
В Мэг окончательно укреплялось понимание, что все происходящее было не случайностью, не секундной глупостью, о которой жалеешь сразу после того, как успеваешь совершить; что ее — даже такую, с еще красными от слез глазами, внезапно возникшую на пороге с сумкой в руках и в порванной одежде — хотел чертов Оливер Картрайт. Тот самый, с которым было так просто смеяться над какой-то ерундой в Косом переулке или вместе проклинать Мура после особо суровой тренировки. Тот, кому невыносимо сложно было за — год? полтора? Мэг и сама не смогла бы сказать с уверенностью — даже намекнуть, что он ей нравится. В попытке не сталкиваться с этой сложностью она бежала как можно дальше, а в итоге оказалась здесь, в Манчестере, и почему-то еще никогда жизнь не казалась проще и правильнее.
Несчастная бутылка виски в какой-то момент все-таки опрокинулась на пол. Мэг хорошо слышала звук, но обращать внимание на такую ерунду не было никакого желания. А потому, когда Оливер отвлекся, чтобы поднять бутылку, она закусила губу и потянула его к себе за футболку.
Мэг и сама не до конца понимала, сколько в ее действии было простого желания не останавливаться, а сколько — совершенно иррационального страха, что упавшая бутылка окажется простым предлогом закончить то, что и начаться-то не успело. Но страх, едва выдавший себя знакомым ощущением внутреннего холодка, тут же сменился горячим, вмиг разлившимся по телу всплеском предвкушения, когда Олли вновь притянул ее к себе, чтобы возобновить поцелуй.
Касания губ становились все более требовательными и жадными, пару раз Мэг, забывшись, даже всерьез прикусила нижнюю губу Олли. Ее руки вновь зарывались в мягкие кудри, гладили его шею, плечи, спину. Если бы не футболка, ногти Мэг наверняка оставили бы следы. Подол юбки, которую она еще недавно расправляла на коленях, чтобы выглядеть хоть немного приличнее, скользил вверх и задрался уже до бедер.
Даже в легкой блузке было невыносимо жарко, и тонкая ткань липла к коже. Стараясь не прерывать поцелуй, Мэг слегка отклонилась и начала расстегивать воротник, который словно назло поддавался с трудом. Почему-то раньше Мэг не приходило в голову, что у этой блузки слишком_много пуговиц. Она сдалась на четвертой, просто стянув несчастную тряпку через голову и в процессе окончательно уничтожив порванный рукав. Бретельки бралетта соскользнули с плеч, но Мэг даже не пыталась их поправить.
Голова кружилась от волнения и удовольствия. Преодолев остатки смущения, Мэг опустила руку и погладила пах, даже через ткань джинсов чувствуя, что ее хотят. Она улыбнулась в губы Олли, и ее движения стали куда более уверенными, а расстегнуть единственную пуговицу на его джинсах оказалось куда проще, чем бороться с собственной блузкой.

Впервые вместо беспокойного клубка мыслей в голове Мэг была пустота - ни сомнений, ни переживаний о том, что было вчера или будет завтра. Существовало только "сейчас", в котором руки Олли скользили по ее телу, помогая окончательно избавиться от ставшей лишней одежды. Все ее страхи были абсолютно беспочвенны. Сейчас ей никто не сказал бы "нет". Сейчас, в этот момент если не ее чувства, то ее желания были абсолютно взаимны, и этого этого хватало с избытком.
Поймав его вопросительный взгляд, Мэг едва заметно кивнула, хотя мысль о том, что она могла передумать именно сейчас казалась нелепой. Сердце гулко стучало, словно пытаясь вырваться из груди, и ей пришлось прижать ладонь ко рту, чтобы не вскрикнуть. У них не было необходимости прятаться от кого-то и быть тише, но для Мэг это создавало хотя бы видимость контроля.
Она прижималась к нему, выгибалась навстречу, гладила его плечи и грудь, целовала пальцы, ловила губами его дыхание, не обращая внимания, что собственные вздохи переросли в стоны, и больше уже не пытаясь их сдержать.
Мэг не сразу поняла, в какой момент все закончилось. Все еще прерывисто дыша, она поймала его взгляд, теперь уже сама убеждаясь, что все в порядке, и ему было так же хорошо, как и ей самой. Несмело улыбнувшись в ответ, Мэг вновь прижалась к Олли, уткнувшись носом куда-то в область ключицы. Наверное, нужно было что-то сказать, но на ум шли лишь глупости и совсем неуместное сейчас "спасибо", а потому Мэг предпочитала тишину.
Однако неудобства дивана, которые еще недавно было легко игнорировать, вновь напоминали о себе. От вечернего воздуха, текущего в комнату из приоткрытого окна, становилось прохладно даже несмотря на объятия Олли. Зябко поежившись, Мэг отстранилась, впервые оглядываясь на картину, которую они успели оставить: скомканная одежда на полу и столе, порванная блузка, и лужица виски из-под упавшей бутылки.
- Я одолжу твою футболку? - Мэг с нарочитым интересом разглядывала влажную от виски и и годящуюся разве что для роли половой тряпки блузку. Собственный вопрос почему-то показался чересчур смелым, и чтобы скрыть внезапно вернувшуюся неловкость, Мэг натянула футболку, не дожидаясь ответа.
Сперва она, не в силах решить, нужно ли ей одеться полностью, попыталась вновь расправить юбку, но это оказалось не лучшей идеей. Тем более футболка была достаточно длинной, чтобы не чувствовать себя в ней слишком уж неловко. В итоге Мэг натянула белье, а юбку наконец-то сняла и бросила к собственной сумке, все еще ютившейся под столиком.
Наверное, нужно было сказать что-то еще, но к никуда не девшимся глупостям теперь примешивалось разве что "не покажешь, где у вас душ?", и все это смущало и уводило куда-то в сторону от того, что она на самом деле хотела выразить. Хотя, казалось бы, что сложного в том, чтобы сказать простые вещи? "Мне было хорошо. Я ни о чем не жалею. Ты мне безумно нравишься. Я передумала минут через пять после того, как отказалась пойти с тобой в Хогсмид. Иногда я ощущаю себя полной дурой. Например, сейчас, когда просто сижу и молчу, потому что все, что я хочу казать, кажется слишком глупым и лишним, и ты и так, наверное, обо всем этом знаешь и..."
Свой разогнавшийся поток мысли Мэг прервала, резко повернувшись к Олли и вновь целуя его. Она не знала, как еще выразить все, что для нее значило произошедшее, но слова для этого точно не годились. А еще ни к чему была уже надоевшая неловкость, которая пыталась обосноваться на привычном месте словно на основании того, что Мэг впервые за долгое время было действительно хорошо.
- ...и не покажешь, где у вас душ? - рассмеявшись от собственной ерундовой смелости, Мэг легким движением руки убрала закрывавшую глаза Олли челку и в который раз за вечер ловя его взгляд.
Что бы ждало в загадочном "завтра", но о "сегодня" она действительно не жалела.