Это было зимой; ветер выл в печной трубе как раненый зверь, и когда порывы его становились особенно злы и отчаянны, сверху, из чёрных от копоти и сажи недр на пламя, потрескивающее в большом камине в углу, сыпались острые и колючие льдинки. Стрелка висящих на стене часов вот-вот должна была доковылять до римской «десять», а из маленькой дверцы над круглым циферблатом, где у обыкновенных людей жила механическая кукушка или выпь, – появиться баньши и провыть столько же раз. Борджин смотрел на них относительно недавно, про себя равнодушно отметив, что у клиентки, назначившей ему встречу, осталось не так уж много времени для того чтобы, сразившись с непогодой, возникнуть на пороге магазина в и без того поздний согласованный час. Брат ушёл с наступлением сумерек, и он намеревался поступить так же, не собираясь задерживаться ни на минуту кроме того, что было вызвано необходимостью, хотя будь на то воля Ансельма, они бы торчали тут до утра лишь по той сомнительной причине, что чья-то миссис написала им умоляющее послание с обещаниями золотых гор. Он не доверял письмам: в эти смутные тёмные дни документы потеряли свою привычную надёжность и успокаивающую весомость, а уж от дамочек, которые были до того взбалмошны и глупы, что водили дружбу с его старшим братом, он бы предпочёл держаться как можно дальше. Однако выведенное на дорогой бумаге имя несомненно принадлежало ему, да и Ансельм, признаться, был куда… менее изощрённым в организации переговоров и произведении серьёзного и при этом благоприятного впечатления на гостей любого пола, так что выбора, собственно, и не было.
Это было зимой, и хрипловатый крик баньши, выскочившей из укрытия ровно в тот момент, когда одна из стрелок доползла до выпуклой цифры « XII», протяжно слился со скрипом открывающейся с улицы двери и звоном колокольчика над ней. Фигура вошла, и с ней вместе вошли и промозглый холод, от дыхания которого на прилавке затрепетали два язычка свечей, и пригоршня снежинок, как алмазы рассыпавшихся по пушистому коврику, и ощущение близкой беды. Тряпка, которой он полировал кубок с инкрустацией аметистами и лунными камнями, уже лежала рядом, а в руке была волшебная палочка: он снял главные защитные чары, но сохранил оплетающие как тонкая кольчужная сеть весь фундамент сигнальные. Её острие уставилось на незваного посетителя: то, что миссис Лаверн вряд ли вообще существует, он понял задолго до того как его об этом любезно уведомили, а если и существует, то, вероятно, её положению стоит лишь посочувствовать, раз её фамилию так легко примеряют на себя Пожиратели Смерти. Дверь захлопнулась за вошедшим, запирая их друг против друга в напряжённой тишине, и пусть Ансельм вот уже два года как вёл дела с магами, носившими те же самые маски, этот человек преодолел путь к нему явно не для того чтобы продлить один из истекающих контрактов. Проклиная брата за то, что он по слепой наивности или тупости спутался с этими ублюдками и довёл лавку до того, что к ним, чистокровным, дозволено уже стало вламываться как домой посреди ночи, он всё же не дарит мистеру Х радости видеть себя испуганным.
– Не делайте и вы – и будете живы, – он довольно вежлив, но не даёт себе труда отвечать на издевательское приветствие; его запястье расслаблено, но пальцы покалывает от энергии, кипящей в сосновой сердцевине: той не терпится расплатиться за нанесённое оскорбление. – Для того, кто пришёл побеседовать, у вас многовато реквизита, – он неспешно кивает на оружие оппонента и на зловещее серебро, как у прокажённого облегающее лицо в виде стилизованного черепа. Этот голос… обладателем его был не Люциус Малфой, но эффект мог быть результатом чар или иных маскирующих средств. – Итак? Моего брата вам стало недостаточно? – у него закрадывается подозрение, что и Фиона рисковала бы получить аналогичное по своей наглости и безапелляционности предложение, и его хладнокровие пошатывается; он допускает угрозу в свой собственный адрес, но не в её. – Говорите смело, мы практически наедине, не считая ребят на полках, – маски и языческие божки в окружении костей и пыточных орудий тихо и приветливо скалятся из тьмы, но посторонних звуков нет. – Они бывают своенравны.